Международное сотрудничество. Практика (джен)

— Яга Виевна, здравствуйте!

— И тебе доброго утречка, милок. Шо так раненько подхватился? Дела пытаешь аль от дела лытаешь?

— Э-э-э... Я к вам, многоуважаемая, ученицу привел. Не забыли про обмен учениками? Вот. Голди, проходи. Как заказывали — лучшая мамбо этого выпуска!

— Голди, говоришь... Посмотрим, покумекаем... Золотко, значит. Угу.

— Да вы не сомневайтесь, Яга Виевна! Она и правда лучшая по всем предметам была! Голди, не молчи! Расскажи уважаемой русской мамбо, как сильно ты хочешь у нее учиться!

— Я послушаю, милок, обязательно послушаю, но только после практики. Вот как она мне первого зомбяка разделает от и до — так ученицей и назову. А пока... Пойдем-ка, дитятко, посмотрим, на что ты годишься.

Вечерело. Баба Яга сидела на завалинке и раскуривала самокрутку с душистым самосадом, от дыма которой не только комары, но и мухи дохли еще на подлете.

Кощей, чуя явное недовольство Яги, потоптался на крыльце избушки, потом кашлянул негромко, подошел и со скрипом умостился рядом. Яга молча передала самокрутку. Затянувшись и пропустив дым через всего себя, Кощей на несколько секунд стал похож на облако в черном плаще. Летучие мыши, запутавшиеся в складках плаща, с жалобным писком попадали в обморок.

— Ну что, снова не то?

— Ох и хлипкая молодежь пошла нонче, Кощей Навьевич! Никудышная молодежь...

— Опять весь секционный зал заблевали, небось?

— Не без этого, не без этого. Но Золотко хоть до выделения петель кишечника продержалась.

— Вспомнить молодость, что ли? Давай я следующего ученика на себя возьму, а?

— Ты, Кощеюшка, не обижайся, но ведь скелета поднять — ничего особо противного в том нет. А мне ученик небрезгливый нужен, терпеливый и внимательный. Вот, к примеру, тот пацаненок — Том. До чего юрок, чертяка! Эвисцерацию провел на раз-два! Я только объяснить успела, что нужно делать, а он уже и ножичек правильно выбрал для рассечения кожи и мышечного слоя, и брюшную полость вскрыл аккуратненько — ни петли кишечной не повредил! Гортань, легкие и сердце единым комплексом вынул, на столе разложил красиво, печень с селезенкой от артерий и вен отделил осторожно, чтобы кровь мертвую не расплескать, не пролить ни капельки. Плевру собрал, брюшину собрал, камни желчные все до одного нашел! Череп вскрывал, словно девушку ласкал!

— На чем провалился-то?

— На утопленнике. Мавки на заливном луге в полнолуние порезвились, а трава густая, подошла уже — так и пролежал паренек до сенокоса. Со спины усох да подкоптился, а с лица водой стоячей да тиной болотной пропитался. Кто ж знал, что Томка так спужается? Ну, не красит вода, естественно, покойничка, так ведь все равно с ним поработать нужно: заговорить, от ценных ингредиентов избавить, да и упокоить. Духом болотным, конечно, тянуло так, что избу проветривали потом долго, сгнившая плоть с костей стекала, под ножом расползалась, червяки водяные повылупились внутри — и что? Зато воин-скелет из такого покойничка получше любого будет. Да, конечно, поднимать его приходится в неприглядном виде, а потом уже до ума доводить — где ножом, где наждачком, а где и ручками, но ведь результат того стоит! Зомби, к которым они у себя привыкли, лет сто продержатся, а мой топляк — все пятьсот! Это ж выгода какая!..

Кощей согласно кивал, не перебивая разошедшуюся Ягу. В конце концов, ее мастерство он испытал на себе и уже какую сотню лет не жалел об этом. А молодежь... Вырастет молодежь, насобачится. В следующем году на групповую практику приедут — уже никого не стошнит. Надо, кстати, припомнить, чем он прошлых пугал. Авось пригодится.