Евангелие от Мартина (джен)

Окно, защищённое крепкой, стальной решёткой, а под ней ещё и металлической сеткой, не давало практически никакого обзора. Если наклонить голову, можно различить кусок внутреннего дворика, дверь на кухню и тусклую лампочку над ней. Слабо фосфоресцирующие потоки воды бежали по оконному стеклу, окончательно размывая картинку. Отец Мартин не жаловался и не досадовал. Дождь — это хорошо. Тогда, в самый переломный момент его жизни тоже шёл дождь.

Мартин тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение об изувеченном теле, и улыбнулся. Сколько изменений произошло в его жизни с того самого дня. Вечно мятущаяся в поисках Бога душа обрела покой и умиротворение. Жизнь наполнилась смыслом и Высшим Служением. Маунт-Мэссив — лучшее, что могло с ним случиться, ведь именно здесь Мартин нашёл Бога. Но как же тяжело было раньше…

— Эй, Мартин, Бога нет! — весело завопил Джек Саливан.

Немногочисленные посетители маленькой прачечной заинтересованно обернулись. Уборщик Мартин Арчимбод низко опустил голову, продолжая равномерно тереть мокрой тряпкой и без того чистые полы.

— Благослови меня, святой отец, — продолжал кривляться Джек, — ибо я согрешил. Трахнул вчера та-акую цыпочку! Эй, Марти, ты ещё помнишь, как выглядит голая баба?

Мартин стиснул зубы, стараясь сдержаться и не вогнать все эти гнусности Джеку обратно в глотку при помощи швабры. Проклятый пьяница, дебошир и богохульник. Но почему молчат и посмеиваются остальные, недоумевал Мартин, неужели не боятся гнева Божьего.

Пока он размышлял, Саливан подкрался и отвесил сокрушительный пинок под зад. Мартин споткнулся о ведро с грязной водой, опрокинул его и растянулся в образовавшейся луже. Прачечная наполнилась хохотом. Стычки Джека Саливана с «чокнутым Марти» были любимым развлечением почтеннейшей публики.

Мартин медленно поднялся и оглядел смеющиеся лица. С его самодельной сутаны торопливо капала вода. Саливан хохотал громче всех, довольный своей проделкой.

— Святое омовение, — ржал он. — А теперь как насчёт причастия, а, Марти?

Джек вынул из кармана початую бутылку джина, откупорил и вылил немного на лысину Мартина. Потом шутливо перекрестившись, остальное употребил сам. И ничего не случилось. Не грянул гром, не разверзлись небеса, не покарали безбожника молниями. Ничего!

Мартина вдруг осенило. А что если Бог хочет сделать его, Мартина своим орудием, карающим мечом? Что если ждёт, когда дойдёт до скудоумного — какая участь ему уготована. Мартин поднял швабру и молниеносным движением ударил Джека Саливана по голове.

Упавшая на пол бутылка брызнула во все стороны осколками и остатками алкоголя. Хрустнув, сломалась швабра, но так даже лучше. Острый обломок легко пропорол тонкую рубашку, кожу под ней и глубоко вошёл в живот Джека.

Прачечная наполнилась криками и топотом — посетители ломились наружу. Когда приехали вызванные кем-то копы, Мартин усердно молился. А на стене перед ним висел распятый Джек Саливан, жертва Божьего Гнева. Мартин молился до хрипоты, пока его избивали копы и разъярённые друзья Джека, но Бог так и не услышал. А потом, много позже случилось чудо — Он явился и указал путь.

— Счастлив наш Бог, — пробормотал отец Мартин и кивнул кому-то за спиной. — Пора.

Первый душераздирающий вопль пронзил дождливую ночь. Мартин вышел в коридор и осмотрелся. Мимо пробежал кто-то из врачей, за ним гигантскими скачками неслась одна из заблудших душ. Сейчас вся мощь Гнева Его обрушится на маловерных и слабых духом.

Отец Мартин вскинул голову и пошёл вперёд. Перед ним хищно двигались стражи-близнецы в первозданной наготе. Они расшвыривали всех, кто мешал шествию отца Мартина.

— И вот сегодня перед нами встаёт Евангелие о последнем, Страшном суде! — закричал Мартин, перекрывая густым, звучным голосом топот и вопли. — Пришёл день — мы все умрём, если в одно мгновение не узрим Бога! Да будет ясным наш ум, да отринет он ложные учения и ложных богов. Узрите истину, маловерные, примите спасение!

— Аминь! — прорычали братья.

В хаосе криков боли и ужаса, мимо забрызганных кровью стен и изломанных человеческих тел отец Мартин нёс Слово Божье, возвещая волю Его и собирая под крыло свою паству.

— Не спасёт вас ни благочестие, ни молитва. Только свет истинной веры может угодить Ему! Да поднимется Суд Божий, да свершится воля Его. Узрите своё уродство, пустоту и ложь. Явитесь к Нему с мольбой о милосердии, отринув неправду, алчность и зов плоти!

— Аминь!

Трясущиеся, с дикими глазами, окровавленные и покрытые шрамами собирались прихожане на зов отца Мартина. Выбегали из палат, выпрыгивали из вентиляционных коробов, протискивались через завалы. Шли следом, размазывая слёзы по впалым щекам, исхудавшие лица светились надеждой.

— Встаньте перед сегодняшним Евангелием, будьте проводниками воли Божьей. Карайте справедливой дланью безбожников столько, сколько хватит сил. Чтобы жили только мы и славили Господа нашего!

— Аминь! — отзывалась единым вздохом толпа. Изнурённые, исстрадавшиеся жалкие человеческие обломки объединились в грозную и беспощадную силу под священными знамёнами единой веры.

— Жестокость — она от демонов, но мы милосердны, ибо предоставляем выбор — поклониться Господу или кануть в небытие, где только вопли и скрежет зубовный. Разврат мира — от демонов. Уничтожив плоть безбожников, мы избавимся от разврата. Чувствуете ли вы эту странную, нездешнюю радость, дети мои?! Он идёт и несёт с собой ужас! Вальридер! Вальридер!

— Вальридер! — ревела толпа, опьяневшая от запаха крови и религиозного экстаза. — Вальридер!

Отец Мартин вёл свою паству к спасению и вечному блаженству. Никогда ещё он не был так счастлив.