А этим зверям... (джен)

Вообще, жизнь долговского квада — это рутина. Километры отмеренных на родном «одиннадцатом номере» радиоактивных дорог, патрули, стрельба по местной четвероногой фауне, иногда сменяющаяся стычками с фауной двуногой, дежурство на «блоках», наряды и тому подобные не слишком-то интересные вещи.

Немного веселее (но опаснее) жить, если квад — разведывательный. Нет. Это вовсе не означает, что вас избавят от нудного дефиле по той же Свалке в поисках шастающих меж дико фонящих останков советской техники мелких мутантов или бандитов, или не заставят четырьмя сурикатами торчать у входа на родную базу, но... Все же это второстепенно, когда нет дел по профилю. Профиль этот, правда, подразумевает, что вешают на вас весь попавшийся «нестандарт» от диверсий на территории враждебных группировок до ловли сбежавших от злых научников экспериментальных тушканов. Но это-то и интересно, верно?

Баю, командиру одного из таких широкопрофильных квадов весело было вот уже года четыре. С тех самых пор, как его, собственно, и поставили во главе тройки ребят, специализирующихся на подобном нестандарте. Время шло, состав квада изредка менялся — Зона все-таки, от гибели никто не застрахован. Пришедших на смену павшим товарищам бойцов старались принять как родных, помочь освоиться, притереться.

Так было и с появившимся года полтора назад у ворот «Ростка» уже знакомым кавторангу по рейду в Припять экс-спецназовцем. Парень влился в коллектив довольно легко и быстро — профессиональные военные вообще, как правило, существа коммуникабельные.

И Баю стало как-то уж слишком весело.

Нет, когда в твоем кваде имеется отставной боец диверсионно-разведывательного подразделения — это полезно, очень. Но вот когда остальному составу квада по большей части около сорока, а этому бойцу и тридцатки не стукнуло, и когда, к тому же, у этого самого бойца в заднице большое наскипидаренное шило...

Как-то сие чревато массовым геноцидом командирских нервных клеток.

Но, как ни странно, проблемы с бывшим старшим лейтенантом Гориным оказались детским лепетом по сравнению с тем балаганом, что воцарился в кваде после замены погибшего на Янтаре Мазая появившимся месяц назад на «Ростке» новичком.

Ну Горе... что Горе? Молодежь — она молодежь и есть, тем более, если эта молодежь себя еще со времен срочной службы к элите относит. Спецназ разведки — белая кость армии. Подумаешь, привычка лезть везде поперек батьки и наплевательское отношение к собственной шкуре. Подумаешь, отсутствие, зачастую, тормозов в разговоре со старшими по званию и некое форсовое раззвиздяйство, впрочем, выполнению поставленной задачи нисколько не мешающее. Привык просто парень к свободе действий, бывает. Уж где-где, а на флоте, это кавторанг в отставке Садыгов помнил, народ медом не корми — дай пофорсить. Так что, не ему спецуру в этом упрекать.

Но вот приписанный к кваду девятнадцатилетний мальчишка-срочник с Кордона стал для Бая настоящим испытанием. Мало того, что пацан был дико в себе не уверенным существом. Сие, к лишней седине на командирских висках, сочеталось с какой-то медвежеватой неуклюжестью и почти детской наивностью. Парень, что твой полугодовалый телок, свято верил в человечество в целом и каждого отдельного его представителя в частности. Нет, недалеким Миша-Балу, как прозвали его уже здесь, в «Долге», вовсе не был. Был он до жути застенчивым и оттого каким-то нелепым, зажатым, так, что разглядеть за этой скорлупой потенциал было сложно даже Баю, офицеру со стажем командования в пару десятков лет. Все это смотрелось особенно дико в сочетании с пудовыми кулаками новобранца и габаритами «два на полтора».

Но как-то так получилось, что нескладный, здоровенный детинушка с доверчивыми глазами стал в их кваде всеобщим любимцем. То ли братишки младшего мужикам не хватало, то ли просто невозможно было на Балу долго злиться.

Лешего, снайпера и следопыта квада, из которого обычно без острой необходимости полслова не вытянешь, сейчас зачастую можно было увидеть что-то там салажонку обстоятельно втолковывающего. Уже не говоря о том, что тот частенько подкармливал младшого неучтенной сгущенкой.

Горе, который не упускал случая подколоть мальчишку, чем заставлял того не на шутку обижаться, в рейдах постоянно «придерживал» его сектор, страхуя неопытного солдатика. А уж при походах в Бар и вовсе сопровождал на манер дуэньи.

Сам же комквада... тихо офигевал от творящегося в их маленьком коллективе бедлама и... жалел новенького. Банально, по отцовски, как взрослый, опытный, немало в жизни повидавший мужик может жалеть девятнадцатилетнего несмышленыша. И знал, что жалеть нельзя, что этим только навредит парню и Зона скидок не делает никому, как и война. Но... пока все же выторговывал у начальства задания потише, поближе к окраинам, давая Мишке время на какую-никакую адаптацию.

Заброшенная деревенька на Кордоне. Костер. Пятеро вольных бродяг да трое долговцев расположились у огня, передавая друг другу флягу со спиртом и оживленно обсуждая сегодняшнюю зачистку этой самой деревни да общих знакомых. Естественно, мужики озаботились часовыми. Если окрестных мутантов гремящая здесь несколькими часами ранее канонада, скорее всего, распугала, то от нападения каких-нибудь отморозков, типа наглеющей последнее время банды Кривого, никто не застрахован.

Геноцид сегодня «черный отряд» устроил обосновавшимся здесь уже около недели кровососам. Благодаря «Долгу», кстати и обосновавшимся. Идейные борцы с «заразой Зоны» последнее время взялись под гребенку чистить Темную долину. В результате чего, вся обитавшая там и пока еще живая нечисть кинулась в эмиграцию на близлежащие территории. Вот таких вот «беженцев» сегодня всем кагалом и выкуривали.

— Бай, — обратился старший одиночка к командиру квада. — За семейку кровососов спасибо, выручили, но есть еще одна просьба. У нас мужики, кто поопытнее, в ходке сейчас, молодняк остался. Помогли б вы с братками поговорить по душам, а? А то продыху нет от них.

— Прикажут — поговорим, — долговец пожал плечами, вроде не отказывая, но и не соглашаясь. — Ты, Лорд, не спеши. У меня вон тоже молодняк необстрелянный толком.

Вольный покосился на двух парней в черно-красной броне, стараясь понять, кого имел в виду командир. Тот что в дозоре сейчас, Леший, на вид немногим младше Бая, если не ровесник, СВД на плече, похоже — из ветеранов. Поджарый, подвижный боец в бандане с «Грозой», Горе его зовут, вроде, тоже новичком не смотрится... Так что? Это вот эта двухметровая орясина, уплетающая сейчас сгущенку — молодняк необстрелянный что ли? Как бишь его? А, точно — Балу.

Балу меж тем уничтожил таки сгущенку, облизал ложку и наивным взором уставился на Лорда, мол, чего тебе, дядя? Здоровущие, небесно-голубого цвета глаза под светлыми коровьими ресницами и россыпь веснушек на широкой, простецкой физиономии не оставляли сомнения — парень хорошо, если два десятка годков разменял. Хм.. Мдя.

Стрекотали в траве чернобыльские радиационноустойчивые кузнечики, поэтично каркали затеявшие свару над отбуксированными в канаву на окраине деревеньки тушками кровососов всеядные чернобыльские вороны, клонилось к горизонту, пока что общее на всех, а не отдельно чернобыльское солнце...

Вечер обещал быть спокойным и почти что томным, а потому всех тянуло расслабиться и отдохнуть. И «должники» исключением, несмотря на ставшую притчей во языцех дисциплину, отнюдь не были. Тем более, что напиваться в хлам никто и не собирался. Так, подлечиться чуток, да успешную зачистку отпраздновать. Впрочем, тот же Балу несмотря на комплекцию, благодаря которой получил позывной и в силу ударной дозы сахара и отсутствия опыта пития, уже находился именно в том состоянии, когда все вокруг кажутся родными и любимыми, а любое утверждение извне принимается на веру с открытой душой и чистым сердцем, ибо «не могут же мне желать зла все эти замечательные люди».

— Командир. Может, правда, свяжешься с генералом? Или мы отсюда, опять, как крысы, через тоннель? Так Балу может там в этот раз не пройти... Застрянет, не приведи Господи...

— Не навоевался что-ли? И, Горин, ты язык когда-нибудь прикусишь?

— Я серьезно, между прочим. А что? Утречком, пока не рассвело до конца, поползаю там, осмотрюсь, подарочки оставлю... Слева от тропки, я видел, камушки симпатичные есть, Лешаку местечко. Как раз я их немного за усы подергаю, чтоб взбеленились и на тропу выползли, и мы на пару с тобой их под Леху и вытащим. Он по ключевым отработает, а остатки с тобой сами зачистим. Как считаешь? — Горе предлагал, в общем-то, довольно незамысловатую, но проверенную и действенную схему не раз и не два использованную в различных локальных вооруженных конфликтах для выманивания вражеского личсостава с блокпостов. С вояками или тем же «Монолитом» могло и не прокатить, а вот перед бандитской швалью солдат «Долга» метать бисер, видно, считал неуместным. Всем известно, насколько падка на провокации блатная публика. Так чтобы и не воспользоваться?

Старший долговец только вздохнул тяжко.

— Хрен с тобой, свяжусь.

— А мне что делать? — вопросил младший боец квада, видно подозревая, то его на время «веселья» оставят в деревне с одиночками. Правильно подозревая, кстати. Лорд понял, что брать салагу с собой старшие товарищи не собирались.

— А ты потом подойдешь, после зачистки, поможешь, — инициатор только что предложенного плана опередил комквада с пояснением. Подмигнул заговорщицки, прикладываясь к дошедшей до него фляжке.

Бай с обреченным видом махнул на обоих рукой, буркнув что-то вроде: «Ну, понеслась звезда по кочкам...» и отобрал у подчиненного спиртоносный сосуд. Не иначе, желая помянуть убитые этой парочкой нервы. Нечто подобное за тот месяц, что в их кваде провел бывший срочник с Периметра, а ныне рядовой «Долга» Миша-Балу, происходило с завидной регулярностью. Им с Лешим приходилось лишь стоически сей балаган терпеть и ждать, пока пацан ассимилируется.

— В чем? — наивно вопросил Миша, по доброте душевной не ожидая от соклановца подвоха. Соклановец хмыкнул:

— Уши соберешь, — таким тоном сообщил, что, мол, каждый дурак же поймет, ну. — На ниточку нанижешь, засушишь — будет тебе ожерелье.

Кто-то из вольных хрюкнул от сдерживаемого смеха. Лазарь — забредший со Свалки диггер, закашлялся, скрывая откровенный ржач.

Спавший было с лица Балу окинул их подозрительным взглядом и обиженно насупился:

— Да ну вас. Я ж серьезно.

...— Вот вы ржете, как кони, а тут где-то еще один кровосос ходит, — после непродолжительного молчания подал голос пропитого вида мужичок с охотничьей двустволкой. Как ни старался, но вспомнить его имени Лорд не смог. Пришлый он, с Болот, кажется. — Их шесть было, зуб даю, я позавчера видел, а сегодня пятерых мочканули только.

— Может, у тебя в глазах раздвоилось с перепугу? — это Вобла, «отмычка» всего с двухнедельным стажем осмелел от горячительного.

— Чтоб ты понимал, зеленка?!

— Так, хватит, — Лорд поднял ладонь, останавливая назревающую перебранку. — Этого мы сами отловим, если он правда имеется. Один — не шестеро.

Ссориться с предводителем группы, который вроде как его в свой лагерь пустил, мужичок не стал. Зыркнул только угрюмо из-под косматых бровей, да, что-то бормоча про себя, потопал к брошенным неподалеку лежакам. Несмотря на то, что можно было провести ночь и под крышей, многие ходоки по-привычке оставались спать вблизи живого пламени костра.

— А я его зацепил между прочим. В лапу. Нижнюю. — Балу, косясь с опаской на командира, все-таки подал голос. — Он потом к южной окраине рванул, я думал, его там и порешили...

— Смотри, теперь мстить придет. Кровососы — они знаешь, какие злопамятные? — развеселился Кортик, молодой паренек из одиночек, который только-только выбился из статуса «отмычки». И осекся под предупреждающим взглядом все того же долгаря с «Грозой». Это-то понятно как раз. Над новичками стебутся все и всегда. Но вот в чем отличие новичков из группировок — над ними позволено издеваться лишь тем, кто в этой самой группировке состоит. И попытки вмешательства в воспитательный процесс «извне», как правило, клановцами пресекаются.

… — Паш... А ты ж пошутил, да? Ну... про уши? — Парня уже откровенно «вело» и в этот раз дошедшая до него фляга была молча перехвачена командиром, во избежание бесплатного концерта и утренних проблем с похмельем. Правда, что-то Лорду подсказывало, что без приключений этот вечер не обойдется.

— Я-то пошутил, а вот ты Воронину что на днюху дарить собираешься, а? Неделя, между прочим осталась, — боец требовательно и сурово уставился на бывшего солдатика. Тот икнул, немного даже побледнев и, видно, уже сожалея о слопанной сгущенке:

— Уши?...

— А чем уши-то плохи? Мы вот в прошлом году химерьи сапоги презентовать хотели...

— И? — с опаской поинтересовался юноша, судя по обалдевшему лицу, пытаясь себе представить бравого генерала в подобном «аксессуаре».

— Ну че, метнулись на «Юпитер», проваландались там недели две, чуть с голоду не сдохли, штук пятнадцать химер перестреляли...

— И?...

— Так, сука, ни на одной сапог не нашли, представляешь?

Жертва казарменного юмора обалдело моргнула. После чего таки же раздраконенный до печенок пацан выдал пару непечатных тирад в сторону старшего товарища и, послав всех ржущих туда, куда приличные люди не ходят, обиженно потопал в гордом одиночестве устраиваться на ночевку.

— Горин. Ты зачем маленьких обижаешь? — проводив взглядом младшего бойца, нахмурился командир.

— Ну, например, чтобы эту святую невинность в Бар можно одного было отпустить. Его ж при первом же удобном случае объе...

Вопль, раздавшийся из присмотренного квадом для ночлега домишка так и не дал должнику закончить мысль. Последовавший за ним рев разъяренного кровососа, правда, быстро прервавшийся и сменившийся горестным завыванием, заставил всю сидевшую у костра компанию подорваться с места и со всех ног кинуться к вышеуказанному строению.

Вломившиеся со стволами на изготовку кто в дверь, а кто и через окно сталкеры застали картину маслом. На полу, воя благим матом, собрав маленькие красненькие глазки в кучку и обиженно поджав окровавленные брыли, на копчике восседал матерый кровосос. При появлении новых действующих лиц, чудовище заткнулось на особо жалостливой ноте, огорченно икнуло и отвалилось в глубокую несознанку.

В противоположном углу ринга, тьфу ты, избы то есть, застыл младший долгарь. Глаза квадратные, губы трясутся, калаш судорожно двумя руками к груди прижат, деревянный приклад дедушки-АК вымазан красным и расщеплен по всей длине...

Первыми отмерли двое долговцев. Бай, перепрыгнув через бессознательную животину, кинулся к трясущемуся с перепугу бойцу. Который что-то там виновато басил про состояние аффекта и «я ж не хотел, а чо он, сволочь, меня пугает?»...

Горе же, философски хмыкнул и, присев у многострадального кровососущего, коротким отточенным движением перерезал мутанту глотку. Да так и остался сидеть со скрытым облегчением глядя на едва не кудахчущего над мальцом командира.

— Ты пей, пей, сынок. Сейчас полезно. А за незаряженный ствол, я тебя попозже прибью, на базе. — Балу от отца-командира вяло отбрыкивался, смущался зрителей, но старшего ослушаться не смел.

С некоторым удивлением чужой бесцеремонностью Лорд опознал в руках комквада свою собственную флягу. Нет, ну!