Последняя молитва (джен)

Говорят, что перед смертью человек вспоминает все самые яркие и счастливые моменты. Видимо, в моей гребаной жизни не было ни капли радости. Вместо того, чтобы со слезами думать про брошенную когда-то семью, беззаботное детство, первый поцелуй и прочую сопливую херню, я размышляла лишь о том, как глупо попалась. Обидно после полутора лет в Зоне умереть из-за аномалии, как какой-то мудак-новичок. Но еще обиднее вляпаться в это по собственной дурости.

Бросаясь из угла в угол, я кусала губы, матеря всех и вся. Как я могла быть настолько тупой, чтобы повестись на развод Хмыря. До сих пор не верилось, что этот недалекий ублюжонок так умело сыграл на моей жадности.

Я пнула стену, но лишь отшибла пальцы. Охрененно, теперь проведу последние дни скуля от боли. Вот Хмырь, наверное, радуется, потирая свои потные ручонки и рассказывая всем в баре, как проучил норовистую бабу. На краткий миг я даже пожалела, что когда-то не позволила этому дегенерату залезть мне в штаны. Вот сейчас он мог бы меня трахнуть, я бы еще и спасибо сказала — лишь бы он вытащил меня отсюда. Хмырь, милый ублюдок, явись, пожалуйста.

Зло всхлипнув, я с ненавистью посмотрела на «трамплин», преграждающий мне такой близкий выход. Всего какой-то час назад я радовалась, что пережила этот выброс. Позарившись на солидный куш, я бросилась сюда, не пробив предварительно местность. Так боялась, что меня кто-то опередит, что и ушла-то ночью, тайком, чтобы не потревожить Жабу, раскинувшегося рядом и оглушительно храпевшего. Не хватало еще делиться с этим ушлепком, с него достаточно и того, что я раздвигаю ноги, правда, изредка, предпочитая проводить время в баре, где просаживала все бабки, полученные за очередной хабар.

Там-то я и подслушала разговор Хмыря с каким-то лысым сталкером. Как же я радовалась, дура, почуяв запах наживы и одновременно представляя, как удивится этот ублюдок, когда вернется в свой тайник и увидит, что его ценнейший артефакт — пропуск в безбедную старость — исчез в моих цепких ручках. И даже так легко проникнув в святая святых, я не заподозрила подвоха. Пока пол не содрогнулся у меня под ногами, и воздух не налился свинцовой тяжестью.

Выброс грянул неожиданно.

А ведь Хмырь, скотина, наверняка все продумал заранее — этот ублюдок топчет Зону уже шестой год, о чем он так любит напоминать.

Вспомнив, как рада была, что запросто прошла по ночной Зоне, я едва не заскрипела зубами. Решила, что гребаная удача в кои-то веки на моей стороне, и бросила рюкзак у края «трамплина», еще и автомат там же пристроила. Счастливой козой проскочила вдоль стены, чтобы не вляпаться в молодой «трамплин», и нырнула в провал в полу. Вот тут мне бы включить мозги и понять, что Хмырь ни за что туда бы не влез: его отечное тело того и гляди скоро начнет застревать в дверном проеме бара, а в дыру и я-то едва протиснула свои кости.

Но куда там думать. Я неслась вперед, точнее поползла на карачках, почти пуская слюни от жадности и сжимая в зубах фонарик. Добралась до конца «тоннеля», разгребла камни, цапнула тощий рюкзак и рванула обратно. Очень хотелось успеть вернуться до рассвета в город, чтобы никто ничего не узнал. Выброс застал меня на полпути обратно. Почти шесть часов я пролежала, скрючившись, на долбаных камнях с погасшим фонариком и грязным мешком и верила, что это мелкая хрень по сравнению с привалившим везеньем. Прошла по ночной Зоне, не попала под Выброс, скоро разбогатею — жизнь виделась до тошноты счастливой.

И только наверху поняла: везение сгинуло к хренам собачьим.

Выбравшись из тесного подвала, я почти уткнулась в аномалию, намертво перегородившую дорогу к моим вещам. Первой мыслью было: «Блядь!», это слово как нельзя лучше подходило ко всей ситуации: я заперта в этом ебаном доме без припасов и без оружия. Будь у меня в кармане хоть одна запасная обойма, можно было бы попробовать прорваться через соседнюю комнату, слегка обвалившаяся стена была у меня как раз за спиной. Но там логово чертовых кровососов, об этом месте знали даже новички. Я так спешила в гребаный тайник, что пустила все пули из пистолета в жирный зад плотей, чтобы быстрее их отогнать ото входа.

Меня радовало лишь то, что дыра в стене слишком мала, чтобы в нее пролез кровосос, а вот я бы со своим костлявым телосложением могла бы втиснуться. И стать передвижным донорским центром для этих тварей.

Бабка когда-то говорила мне, что на все воля всевышнего и нужно лишь надеяться. Но что-то сейчас мне не верилось, что какие-то молитвы помогут. Да и не помнила я ни одной. Даже чертов серебряный крестик где-то давно потерялся.

Я ударила рукоятью бесполезного пистолета по ладони, с мазохистским удовольствием обдирая кожу. Надеюсь, что Хмыря хотя бы стошнит, когда он увидит мой труп. Этот ублюжонок никому не расскажет, что он так наебал меня, иначе Жаба сломает ему челюсть и переломает липкие ручонки. Жаль только, что он смелый только за пределами Зоны, а здесь — трусливый, словно забитый пятиклашка. Да и не особо мне верилось, что он захотел бы оторвать свою жирную задницу от кровати и пойти меня спасать. Даже ради моих раздвинутых ног. Надо было ложиться под Михала, но этот скользкий упырь был слишком ненадежен: постоянно шатался по Зоне, рискуя плешивой головой и раздуваясь от самомнения, каждый вечер расхваливая в баре свою храбрость.

Слышала бы меня сейчас бабка, призывавшая к целомудрию даже в мои тогдашние девятнадцать. А я ее когда-то слушала, пока не попала в Зону и не поняла, что это не та ценность, за которую стоит так цепляться. Жизнь гораздо дороже, а я всегда умела подсчитывать стоимость — жадность-то меня и загнала в Зону. Вот только тогда, наивная девятнадцатилетняя дурочка, я не подозревала, как сложно будет выжить в мире жестоких сталкеров. Не зря ведь говорили, что женщинам здесь не место. Но у меня уже не было пути обратно, да и паскудный характер не дал бы сдаться. Я приспособилась, научилась выживать и даже со временем начала ставить уродов на место. Жаль, что я забыла, что на самого хитрого всегда найдется кто-то хитрее. Хмырь переиграл меня, мелкий ублюжонок: в его тайнике оказалась лишь пара Медуз. Было вдвойне обидно умирать за эту дрянь.

Я сделала пару шагов вдоль аномалии, прижимаясь спиной к неровной стене. Может, правда, помолиться? Кому-то ведь помогает, вдруг и мне поможет? Некстати вспомнилось, что бабка верила в загробную жизнь. Жаль только, что я — нет. Нужно отбросить эти ебаные мысли и начать надеяться. Немедленно. Не может же такого быть, чтобы этот Бог бросил меня на произвол судьбы. Нужно только напрячься и поверить. Я зажмурилась, сильно-сильно внушая себе надежду.

За спиной, из разлома стены донеслись едва слышный вздох и шлепанье босых ног по влажному камню. Я резко обернулась: темнота шевелилась. Зашевелились и волосы у меня на голове. Я была уверена — там кровосос. Пальцы сжались на груди, но крестика под ладонью не было.

Удар по стене, и пара кирпичей вылетела из кладки. Один из осколков попал в «трамплин» и тут же был размазан пылью по потолку.

Я зажалась в угол, сжимая в руках гребаный бесполезный пистолет и с ужасом смотря на разлом. И темноты приблизился монстр, щупальца почти касались кирпичей. Еще удар, и в комнату шагнул кровосос.

В моем блядском мире Бога нет.