Белое (джен)

С не­кото­рых пор Ге­орик пе­рес­тал лю­бить зи­му.

Се­рое не­бо, на­виса­ющее над сто­лицей; про­низы­ва­ющие ме­тели, при­нося­щие с со­бой мно­жес­тво ос­трых, слов­но иг­лы, сне­жинок; бе­лые суг­ро­бы, крас­ногру­дые сне­гири и тём­ные, поч­ти чёр­ные ство­лы столь ред­ких в го­роде де­ревь­ев.

Бе­лое, алое и чёр­ное — та­ким ста­ло для Ге­ори­ка это вре­мя го­да.

Для Ли­лит зи­ма — праз­дник. Его сес­тра в оче­ред­ной раз со сме­хом впус­ка­ла в ком­на­ту по­рыв ле­дяно­го вет­ра, рас­па­хивая створ­ки ок­на. Хо­лод­ная све­жесть об­жи­гала ру­ки и ли­цо, Ге­орик лишь взды­хал и вер­тел в ру­ках ста­кан брен­ди. С ули­цы до­носил­ся смех — де­ти иг­ра­ли в снеж­ки и ка­тались на ле­дяных гор­ках. Ще­ки Ли­лит, наб­лю­да­ющей за ре­бят­нёй, слег­ка крас­не­ли, гла­за ра­дос­тно блес­те­ли, но она не мча­лась на ули­цу, ожи­дая при­хода Сен-Жер­ме­на. А сто­ило то­му пе­рес­ту­пить по­рог их до­ма, как Ли­лит ув­лекла его на ули­цу к ре­бят­не.

Для Сен-Жер­ме­на зи­ма — ожи­дание чу­да и дни, ког­да он мог по­быть с до­роги­ми сер­дцу людь­ми. Слов­но ди­тя он ра­довал­ся вы­сочен­ной ели, ук­ра­шая её собс­твен­но­руч­но из­го­тов­ленны­ми иг­рушка­ми, и са­мым прос­тым по­дар­кам от дру­зей. Ге­орик, по­лучив не­боль­шую ко­робоч­ку из рук Сен-Жер­ме­на, поб­ла­года­рил его кив­ком и от­ло­жил по­дарок в сто­рону.

— Что-то слу­чилось? — в го­лосе дру­га проз­ву­чало не­под­дель­ное бес­по­кой­ство.

— Прос­то тя­жёлый день, — от­махнул­ся Ге­орик.

— Сен-Жер­мен! — Ли­лит, по­забыв о том, что она — «бла­город­ная да­ма», вих­рем вор­ва­лась в гос­ти­ную. — На­де­юсь, ты не за­памя­товал: что обе­щал схо­дить со мной в ма­газин, о ко­тором рас­ска­зыва­ла гос­по­жа Ма­рин?

— Мы же толь­ко с ули­цы, — об­ре­чён­но вы­дох­нул Сен-Жер­мен.

— Ты обе­щал! — вздёр­ну­ла под­бо­родок Ли­лит.

— Что же, раз обе­щал… Ге­орик, пой­дёшь с на­ми?

— Я не…

— Вы хоть дверь зак­ры­вали бы, — в двер­ном про­ёме по­казал­ся Ми­ха­эль. — Этот раз­бой­ник, Чёр­ный Тюль­пан, на днях ог­ра­бил по­местье не­пода­лёку. Пред­ста­вить не мо­гу: чем толь­ко бра­вые стра­жи по­ряд­ка за­няты?

— Не на­чинай, про­шу те­бя, — Ге­орик всё-та­ки улыб­нулся.

Раз­го­воры о том, что ко­ролев­ской стра­же сто­ило дать боль­ше пол­но­мочий, и тог­да уро­вень прес­тупнос­ти сни­зится — ста­ли из­люблен­ной те­мой Ми­ха­эля. Бла­го, ко­роле­ва Силь­вия по­ка не прис­лу­шива­лась к по­доб­ным ре­чам.

— Чёр­ный Тюль­пан гра­бит толь­ко пло­хих лю­дей, — за­яви­ла Ли­лит, трях­ну­ла во­лоса­ми и под­хва­тив Сен-Жер­ме­на под ло­коть, по­тащи­ла его к вы­ходу. — Идём, ви­дишь у бра­та и Ми­ха­эля оче­ред­ной о-о-очень важ­ный раз­го­вор.

Об­щая па­мять о со­быти­ях, ко­торые так и не про­изош­ли, ос­та­лась лишь у Ге­ори­ка и Ми­ха­эля. Ни Сен-Жер­мен, ни Ли­лит ни­чего не пом­ни­ли, но они при­вык­ли к то­му, что в та­кие вот зим­ние дни Ге­ори­ка ох­ва­тыва­ла не­понят­ная хан­дра, от ко­торой его мог от­влечь Ми­ха­эль.

— Мне ка­жет­ся, они бу­дут прек­расной па­рой, — по­ёжив­шись, Ми­ха­эль зак­рыл ок­но и сел нап­ро­тив.

— Да, бу­дут, — Ге­орик от­ста­вил пус­той ста­кан. — В этой жиз­ни точ­но бу­дут.

Для Ми­ха­эля зи­ма — это вре­мя за­бот, Рож­дес­тво, а ещё пред­две­рие вес­ны. Ге­ори­ку иног­да ка­залось, что его друг при­носит с со­бой тёп­лый сол­нечный свет, ко­торый про­гонял ть­му и по­беж­дал зи­му. Буд­то лёд и снег мед­ленно та­яли от од­но­го при­сутс­твия Ми­ха­эля, раз­ли­ва­ясь ручь­ями, по ко­торым они в детс­тве пус­ка­ли бу­маж­ные ко­раб­ли­ки. Ког­да же друг по­кидал его, Ге­орик вновь ощу­щал ис­тинную при­роду зи­мы.

Зи­ма — это блед­ное ли­цо и тём­ные гу­бы, сла­дос­трастный по­целуй и прив­кус горь­кой, слов­но сок по­лыни, кро­ви.

Зи­ма на­вева­ла вос­по­мина­ния о хо­лод­ных глу­бинах Ада, ко­торые выж­гли на сер­дце Ге­ори­ка клей­мо, не да­ющее по­забыть о том, ко­го он собс­твен­но­руч­но унич­то­жил.

Ес­ли бы Ге­ори­ку пред­ста­вилась воз­можность, то он убил бы Ме­фис­то­феля ещё раз сто. Впро­чем, мо­жет ли смер­тный, пусть при по­мощи бла­гос­ловлён­но­го Не­беса­ми ору­жия, унич­то­жить тво­рение Соз­да­теля? Об­ра­тить в прах — да, из­гнать об­ратно в глу­бины Ада — быть мо­жет, но убить…

Ме­фис­то­фель про­дол­жал прес­ле­довать его и пос­ле «смер­ти». Де­мон яв­лялся Ге­ори­ку во снах и вкрад­чи­во на­шёп­ты­вал обе­щания, об­ви­вая вок­руг его шеи изящ­ные ру­ки с длин­ны­ми алы­ми ког­тя­ми; при­ходил, соткавшись уже не из те­ней, но снеж­но­го бу­рана, вспы­хивая в огонь­ках све­чей.

У Ме­фис­то­феля бы­ло пра­во на его ду­шу, а у Георика — бес­сонные но­чи, об­ку­сан­ные, кро­вото­чащие гу­бы и ан­гел, сто­ящий за пра­вым пле­чом.

Зи­ма — вре­мя, выб­ранное Ме­фис­то­фелем, что­бы на­поми­нать Ге­ори­ку об ад­ском хо­лоде; зак­лю­чён­ном во ль­дах озе­ра Ко­цит Лю­цифе­ре и ве­ках ожи­дания.

С не­кото­рых пор Ге­орик За­бериск не­нави­дел зи­му.