Чёрно-красные сны (джен)

Ге­орик не пом­нил, ког­да ночь на­чала пу­гать его. Она опус­ка­лась, буд­то ме­шок на го­лову ви­сель­ни­ка, и ду­шила. То, что днём дре­мало в его ду­ше, по но­чам вы­рыва­лось на­ружу, прев­ра­щая се­рые сны в лип­кие чёр­но-крас­ные кош­ма­ры.

Каж­дую ночь, сто­ило ча­сам про­бить две­над­цать раз, неч­то тём­ное и хо­лод­ное за­пол­ня­ло ду­шу Ге­ори­ка, слов­но про­буж­да­ясь от дол­го­го сна. Оно под­ни­мало свою го­лову, увен­чанную ро­гами, ле­ниво ус­ме­халось, об­на­жая клы­ки, и рас­прав­ля­ло чёр­ные крылья.

Ге­орик не пом­нил, ког­да лю­ди для не­го ста­ли тря­пич­ны­ми кук­ла­ми с ма­лень­ки­ми гла­зами-бу­син­ка­ми и за­шиты­ми гру­быми нит­ка­ми рта­ми. Его раз­дра­жали их глу­пые стра­хи и проб­ле­мы, их смех и слё­зы. Впро­чем, нет, не так. То бы­ло не раз­дра­жение, а без­разли­чие, слов­но его ду­ша пок­ры­лась кор­кой ль­да.

Со вре­менем это сос­то­яние пе­рес­та­ло уг­не­тать Ге­ори­ка. Эмо­ции и чувс­тва, ко­торым он не­ког­да был под­влас­тен, ис­чезли, не ме­шая бо­лее нас­лаждать­ся жизнью. Ге­орик те­перь не цеп­лялся за неч­то зыб­кое и эфе­мер­ное — лю­бовь и неж­ность, ра­дость и счастье; пе­рес­тал от­ре­кать­ся от то­го, что бы­ло ре­аль­но и ося­за­емо — гнев и по­хоть, ал­чность и тщес­ла­вие.

У­ют­ная тем­но­та за­пол­ня­ла его, пог­ло­щая ко­поша­щих­ся в го­лове чер­вей стра­хов и сом­не­ний. Ге­орик бла­жен­но рас­тво­рял­ся в но­чи и ти­шине, как тень, от­бро­шен­ная де­ревом.

* * *

Он сма­ковал пос­ледний гло­ток ду­ши Ге­ори­ка. От­ны­не у это­го силь­но­го и мо­лодо­го те­ла был один пол­ноправ­ный вла­делец. За двор­цо­выми сте­нами тьма опус­ка­лась на Ка­мазен. Для Лю­цифе­ра нас­ту­пала по­ра нас­лаждать­ся сво­бодой и жизнью.

В этом месте дышалось легко и свободно. Деревья, напоминающие Георику человеческие изломанные фигуры, тихо звенели, покрытые морозным инеем. На слепящем белом покрывале снега не было следов, а тишину нарушали лишь непонятные перешёптывания, будто сами звуки в этом мире сковал холод.

Мертвенно-бледная кожа, полночная синь глаз, ядовитая усмешка на тёмных губах. Руки, скрещенные на груди. Кошмарные крылья — оперённое и костяное, отбрасывающие причудливые тени на никем не тронутый снег.

— Я ждал тебя, Георик Забериск, — в голосе сталь и лёд.

Его двойник сделал шаг в сторону Георика, протянул к нему руки с алыми, будто кровью покрытыми, когтями. Георик не пытался отстраниться, когда холодные пальцы коснулись лица. Он просто не в силах был этого сделать, словно обратился в одно из странных деревьев. Двойник довольно улыбнулся, а Георик зашёлся беззвучным криком, заметив в когтистых руках окровавленную маску, напоминающую его собственное лицо.

Оглушительный рёв разорвал тишину.

— Предатель! Мятежник!

Ослепительный свет объял его двойника.

— Господин!

— Ты отыграл свою роль, Георик Забериск, — произнёс тот, кто некогда нёс свет, а ныне погряз во мраке. — Теперь наблюдай за моей игрой.

Бледные пальцы ласкали маску, свежая кровь капала на снег.

Единственным и несбыточным желанием Георика было пробудиться от этого кошмара.