Фенрировна (гет)

Он, Фенрир, всегда был неравнодушен к луне, даже тогда, когда ее полный диск еще не умел пробуждать в нем зверя.

Совсем желторотым мальчишкой ему отчаянно хотелось попробовать луну: интересно, она на вкус так же похожа на сливочное масло, как и на вид?

Фенрир представлял, как он проглатывает ее целиком и луна стекает в горло желтой лужицей, истончается в его глотке сперва до полумесяца, потом до тоненького-тоненького серпика. И облизывался: вку-усно, наверное...

Поймав отражение луны в луже, он принялся жадно лакать серебристую воду.

И все-таки она правда вку-у-усная.

Нет, кажется, Фенрир был решительно одержим луной. И Луной тоже.

Луной Лавгуд.

* * *

Ее привезли в дом этих чистюль-Малфоев давно, много лун назад. Восхитительно вкусную, мягкую, сочную девочку с молодым, нежным мясцом. Старик, которого приволокли раньше, не шел с ней ни в какое сравнение.

Фенриру тогда даже стало на минуточку стыдно, что он так настойчиво скребся в двери подвала, где тот был заперт, воя и пуская слюни. Почти невозможно было поверить, что он так жаждал отведать старичатины.

У-у-у, старый Олливандер и девочкиного мизинца не стоил...

Волосы у нее еще, внезапно вспомнил Фенрир, такого странного, почти лунного оттенка.

«И волосы вкусные», — понял он и заспешил вниз, в подвал.

Ему очень хотелось жрать, и он неистово скребся в дверь (старый Олливандер явственно охнул, но Фенрир только хохотнул — не по твою душу), он скребся, и все же у него хватило глупости спросить завтрак... девочку, как ее зовут.

«Луна», — ответила она, и Фенрир понял, что пропал. Он решительно был одержим луной — в любых ее проявлениях.

* * *

Прошло много лун. Наверное, если б Фенрир вздумал сосчитать, сколько, ему бы не хватило пальцев на руках и ногах. Да и что толку считать, ведь ни одну из них сожрать так и не получилось.

Ни луну и ни Луну, кстати говоря.

Ее украли у него, украли... а ведь он почти проскреб ту дверь насквозь.

В животе обиженно заурчало, и Фенрир остановился у ближайшей лужицы — полакать еще лунной водицы.

Вроде полегчало, но ненадолго. В пасти, во всяком случае, посвежело, да и живот, изголодавшийся по мясцу, удалось ненадолго провести: все-таки в луже отражалась луна, а это что-то да значило.

«У-у, вку-у-сно», — вздохнул Фенрир и двинулся дальше.

Сегодня он найдет свою Луну, сегодня уж он полакомится ею, и она потечет в его горло, как сливочное масло.

Тем более что он напал на след. Уж он-то из тысячи узнал бы ее запах, вкусный и лунный.

Скоро он увидит ее жилище, и навряд ли она сможет его на этот раз удивить.

* * *

Удивила. Фенрир едва последних мозгов не лишился, увидев ее дом (то, что это дом именно Луны, фенриров нос знал так же безошибочно, как и то, чем она пахла).

Над черной-черной башней висела еще одна луна. Круглая и полупрозрачная.

Такого счастья еще ни один оборотень не видел, подумал Фенрир, или я рехнулся.

У меня три луны! Три луны, и выть на них в три раза приятнее!

Первая — та, что в небе.

Вторая — та, что над домом.

Третья — та, что в доме. Самая вкусная... наверное. Фенрир едва подавил искушение подпрыгнуть высоко-высоко и сомкнуть зубы на второй луне, чтобы узнать, какова она на вкус.

Сначала дело.

И волк почти застенчиво поскребся в запертую дверь.

Минуту было тихо, затем послышались легкие шаги, и заспанный голос спросил:

— Кто там?

«Ну здравствуй, завтрак, — обрадовался Фенрир, чувствуя, как сердце его превратилось в полумесяц и потекло, оплывая до тоненького серпика. — Милый-милый завтрак, как я скучал!»

Он поскребся в дверь еще раз и ласково позвал:

— Красная шапочка, а Красная шапочка! Это я, твоя бабушка. Дерни за веревочку, дверь и откроется!

— Я тебя за хвост дерну, маньяк несчастный, — мечтательно протянула Луна. — Как ты меня нашел, а? Нарглы выдали?

— Это потому, что я очень умный, — не удержался Фенрир, — и нюх у меня знаешь какой? Я тебя сразу почуял. Открой дверь, а?

— Сначала мне нужно узнать, настоящий ли ты Фенрир... — рассеянно сказала Луна. — У тебя когти длинные?

— Длинные, длинные.

— А острые?

— Острей не найдешь!

И в доказательство он еще раз поскребся в дверь. Хотел красиво пропороть ее насквозь, но только пару заноз подцепил и принялся зализывать ранки.

— А глаза вращаются? — уточнила Луна, будто ничего не заметив.

— У-у, — проскулил он жалобно, — еще как!

— Похоже, это действительно ты, — задумчиво сказала вкуснятина, и Фенрир и его пустой живот едва не рехнулись от счастья. Но ненадолго. — А у тебя слюни текут? — внезапно спросила Луна.

— Текут, текут! — нетерпеливо рыкнул Фенрир, уже представляя, как глотает Луну.

— Тогда не пущу, — вздохнула та. — Ты мне пол испачкаешь.

Фенрир разочарованно взвыл.

Но сколько он ни жаловался, сколько ни скулил, в эту ночь Луна так ему и не открыла.

И в следующую тоже.

А потом Фенрир захватил цветы.

* * *

Еще несколько лун спустя, чуть меньше, чем у Фенрира на передних лапах... руках...

Словом, почти девять месяцев спустя, когда Луна стала кругленькой, как в полнолуние, она спросила:

— Ты уже придумал, как мы назовем нашу дочку?

— Луной, — немедленно откликнулся Фенрир. Других женских имен он не помнил, да и разве может быть что-то прекрасней луны? Пусть даже ее и нельзя жра... кушать. Слова-то разные, а смысл один — нельзя.

Ну и пусть. Фенрир не то чтобы жаловался. В конце концов, целовать Луну было все равно что лакать ее — и она была вку-у-усная, а главное, никогда не заканчивалась.

Скоро, уже очень скоро, у него будет четыре луны.

Та, что в небе.

Та, что над домом.

Та, что уже не завтрак.

И та, что у не-завтрака в животе.

Серьезно, ни один волк не мог мечтать о четырех лунах сразу!

— Ну нет, — качнула головой Луна. — Мы назовем нашу дочку по-другому. Когда я училась в школе, то знала одну девочку. Я очень-очень хотела быть похожей на нее, — глаза ее затуманились от приятных воспоминаний.

— У нее был хороший нюх и быстрые ла... ноги?

— Нет. Однажды она попыталась убрать прыщи заклинанием и у нее отвалился нос! — радостно сообщила Луна. — И не просто отвалился. У него отросли ножки, и он убежал, тоненько взвизгивая. Конечно, его потом нашли и прикрепили на место, но представь, как здорово, когда твой нос живет отдельно от тебя? Я пыталась повторить этот трюк, но у меня ничего не вышло, а жаль, — Луна чуть-чуть погрустнела, но потом улыбнулась: — Давай назовем нашу дочь в честь той девочки, Фенрир? Если ты не против.

Разумеется, Фенрир не был против. На минутку ему, правда, стало немного жалко четвертой луны — но в конце концов, если луну назвать немножко по-другому, быть луной она от этого не перестанет.

— И как же звали ту девочку?

— Миджен, — ответила Луна. — Элоиза.

— Элоиза, — хмыкнул Фенрир. — Моя дочь.

— Да, — кивнула Луна. — В далекой России, что за полярным кругом, где полгода день и полгода ночь, — у Луны было плохо с географией, — и где по заснеженным просторам под полной луной бродят гигантские медведи и волки, ее назвали бы Фенрировной.

— Элоиза, — повторил Фенрир, и ему внезапно почудилось, что луна уже растаяла в его желудке. — Фенрировна... мне нравится.

Луна просияла:

— А знаешь, чего я еще хочу?

Фенрир покачал головой.

— Ногу Люциуса Малфоя. Запеченную в собственном соку, — внезапно алчно прошипела она.

Маленькая Фенрировна в ее животе согласно толкнулась. Уж она-то знала толк в Люциусе Малфое.