Букашка (джен)

Массивная дверь отворилась легко и совершенно без скрипа, ибо была хорошо смазана не маслом, но колдовством. Бруно с брезгливостью бросил газету на стол и отёр руки платком, словно только что держал в них нечто омерзительное и склизкое. Впрочем, для него так и было, ведь в газете находился небольшой некролог, посвящённый графу Забериску.

Бруно с самого утра выслушивал причитания Сен-Жермена, принцессы Сильвии и того назойливого капитана королевской стражи о гибели их драгоценного Георика. Теперь ещё и в прессе его поливали сиропом со всех сторон и скорбели о смерти столь достойного гражданина.

Возможно, весть о скоропостижной кончине этого выскочки и должна была обрадовать Бруно, но она принесла лишь разочарование. Он ещё раз взглянул на газету и вздохнул. С сожалением. Это неуместное, казалось, чувство объяснялось просто — завистью. Да, именно так: в глубине души Бруно отчаянно завидовал Георику Забериску. Завидовал, поскольку этот человек, который был в сравнении с ним простой букашкой, обладал властью над самим Мефистофелем.

Бруно желал лично отомстить Георику, втоптав его в грязь, но перед этим узнать, отчего же Мефистофель положил глаз на душу столь посредственного человека. Увы, какие-то неизвестные разбойники, разделавшие Георика, словно заправские мясники свинью, лишили его этой небольшой радости.

Бруно отогнал подальше мысли о Георике и подцепил пальцами с полки, уставленной книгами по медицине, пожелтевший свиток. Бруно не боялся хранить поистине бесценную вещь для знатока оккультных наук на видном месте. Никому из тех глупцов, которые его окружали, не было под силу распознать в старинном свитке трактат по чёрной магии. Бруно любовно провёл кончиками пальцев по тонкому, словно осенний лист, пергаменту. В гибели Георика всё же был один несомненный плюс, теперь в этом мире более не существовало помех между ним и Мефистофелем. Бруно зажёг тонкую свечу из красного, с кровью смешанного воска, расположенную в подсвечнике из аккуратного спила берцовой человеческой кости. При обычных обстоятельствах для призыва Мефистофеля не требовалось подобных изысканий. Но Бруно прекрасно помнил, что в последнюю их встречу демон дал ясно понять, чтобы его более не тревожили по пустякам.

Откинув ковёр, Бруно проверил начертание магических символов на полу и поднёс потрескавшийся край свитка к горящему фитилю свечи. Колдовское пламя не пожирало пергамент, лишь ласкало его, огибая.

— Эрцгерцог Ада Мефистофель, явись на мой зов!

Бруно с замиранием сердца смотрел на магические символы, которые вот-вот должны были вспыхнуть, а в их центре возникнуть крылатая фигура, но…

В маленькой восковой лунке продолжал мерцать огонёк со слабой, едва различимой магической прозеленью. Свиток в руках не рассыпался прахом. Всё оставалось неизменным.

— Почему?! — процедил Бруно сквозь сжатые зубы.

— Возможно потому, что вы, доктор Гленинг, навязчивое создание, — раздался позади обволакивающий голос.

Те, кто уверяли, будто от демонов несёт серой, а сами посланники Ада страшны, как смертные грехи, были неисправимыми дураками. Создание, расположившееся на диване у стеллажа, являлось воплощением власти, грации, могущества, силы и красоты. Если раньше Мефистофель являлся ему лишь в облике неясной крылатой тени, то сейчас возник во плоти. Бруно откровенно любовался демоном. Будь Мефистофель на его стороне — любое королевство пало бы к их ногам. Имей же Бруно для своих экспериментов хотя бы каплю крови верховного демона, и его армия состояла бы из идеальных и непобедимых солдат.

— Как ты… — Бруно осёкся: если раньше он ещё мог позволить себе обращаться к Мефистофелю на «ты», то сейчас подобное звучало из его уст оскорблением. — Как вы здесь оказались?

— Доктор Гленинг, вы же сами меня призвали, — демон потёр левый висок. — Или вы о том, почему я сижу здесь, а не явился вам вон в том магическом круге? Право слово, вы принимаете меня за глупца?

— Ни в коем случае, — сдержанно ответил Бруно, стараясь понять, в чём ошибся.

Не первый раз он призывал демонов и никогда до этого не допускал оплошностей. Краем глаза Бруно заметил на белой меловой линии едва различимое тёмное пятнышко. Присмотревшись, он поморщился, когда понял, что это таракан. Но не могла же какая-то букашка помешать провести ритуал правильно?

— Не советую, — холодно проговорил Мефистофель, не угрожая, а предупреждая, когда Бруно собрался раздавить мерзкое насекомое.

— Вот оно как, — он горько усмехнулся, увидев, как по ладони демона ползают несколько довольно крупных тараканов.

Бруно думал, что Мефистофель может вселяться или контролировать лишь теплокровных созданий, но никак не насекомых. Глупейшая ошибка, которая при иных обстоятельствах могла бы стоить жизни.

— Предпочитаю крыс для подобных целей, но грызунам во дворце не так-то просто выжить, — протянул демон. — Этих же насекомых даже вы, люди, называете вездесущими. К тому же они способны пожирать несъедобные, на первый взгляд, вещи. Ах, и чуть не забыл про замечательную особенность тараканов…

— Какую же? — спросил Бруно, когда Мефистофель сделал театральную паузу в своей речи.

— Если таракану оторвать голову, то он проживёт ещё несколько дней и умрёт от голода. — Демон аккуратно провёл кончиками пальцев по спинкам омерзительных тварей и пересадил их на стол. — Интересно, если человеку, принявшему эликсир бессмертия, оторвать голову — он выживет или нет?

— Вы сравниваете меня с тараканом? — Бруно смял свиток, который всё ещё держал в руках.

— Несомненно, — Мефистофель довольно прищурился, — живучий, назойливый и вездесущий… Я бы мог вас с лёгкостью раздавить, но... Вы ведь уже знаете о гибели Георика Забериска, не так ли?

— Да, — кивнул Бруно, старясь удержаться от ответной колкости, — поэтому я и призвал вас!

— Ваше бы рвение да в иное русло, — Мефистофель покачал головой. — Впрочем, и от букашек может быть польза. Я заключу с вами договор, но на моих условиях.

— Каковы ваши условия? — Бруно выронил свиток и опустился в кресло напротив дивана.

— Вы получите могущество и власть, к которым стремитесь. Сможете отомстить всему королевству, если пожелаете, — Мефистофель извлёк из широкого рукава своего длинного облачения пергамент. — Но при этом для меня останетесь не больше чем букашкой, которую я смогу использовать для достижения своих собственных целей.

Бруно уставился на чёрное перо, принадлежавшее явно не птице, которое демон положил рядом с договором.

— Выбор за вами, доктор Гленинг, соглашаться или нет, — вкрадчиво произнёс Мефистофель.

Бруно потёр виски, столько сил и времени он потратил ради этого момента, но отчего-то не ощущал триумфа. Сейчас он чувствовал себя букашкой, которой в сравнении с тем человеком, чью душу желал Мефистофель, и являлся.