В гостях у волка (гет)

Вхожу осторожно, практически крадусь. Лишь бы не задеть чего, не сдвинуть, не испортить... Но всё же любопытство берёт верх — снова сую нос, куда не просят. А пусть привыкает... Сама удивляюсь своей наглости и беспардонности.

— Ремус?..

Звонкий, пусть и тихий голос колеблет пространство. Почти ощутимо, потому что изо рта вырывается морозный пар. "Инволюция абсолютного нуля", — минуту обдумываю эти бессмысленные для меня, непонятные и слишком сложные слова. Они неудобно и колко ворочаются в голове, и я спешу их выкинуть. Должно быть, это такой пароль. Чтобы не входили, не нарушали порядка, не отлучали от одиночества. Но мне-то легкомысленно всё равно...

— Ремус, — усмехаюсь вслух. Да, в этом весь он: закрыться, зарыться и мёрзнуть. Боюсь, звуки сейчас застынут и посыпятся звонкими льдинками. Но — тишина. И мне это на руку, конечно. Быть может, и не заметит, что была тут. Не то чтобы мне не хотелось... Просто немного неловко, что так вот прокралась.

Из всех углов, из темноты, яркими точками — зелёные лампочки. Приглядываюсь, щурюсь... И замираю, завороженная. Не лампочки — глаза. Вокруг — призраки прошлого и глаза тех, кто потерян и кого не вернуть. Зачем они здесь? Ведь зелёный в их зрачках — не надежда, а самая безнадёжная тоска. Под моим непонимающим взглядом призраки тускнеют и прячутся.

Оглядываюсь под тусклым светом Люмоса. Первыми в глаза бросаются надписи на музыкальных пластинках. Их много, они разные, но... Родные и понятные мне. Словно он подслушал, словно он специально... Недоумеваю. Следующий мой любопытный взгляд останавливается на стеллаже с книгами. Удивлённо оглядываюсь, словно пытаясь определить — не оказалась ли я случайным образом снова у себя? Нет, всё так же холодно, всё та же зелень лампочек-глаз. Это интригует больше, чем пугает... Шаг смелее — к пузырькам с воспоминаниями. Жадно просматриваю — мысли и чувства, меньше — события и планы. Как и ожидала... Словно подсмотренные, украденные, вытащенные из глубин моей души. Даже воплощение их — тоже! Меня морозит. Сильно знобит. Сердце сжимается от холода. В горле — комок.

Последней каплей — листок из дневника. Беру в дрожащие руки, и он колеблется, будто всё, что он скрывает, — зыбко и непрочно. Углубляюсь в чтение, внимательно. В нём — всё, что мне уже давно понятно, о чём догадывалась, чего опасалась... Но — чтобы так ясно и чётко? Это для меня слишком.

"Часто задаюсь вопросом, кем я всё-таки был в мародёрской четвёрке? И всё чаще кажется, что... лоскутным сердцем, которое они же создали..."

Мои губы дрожат. Сажусь на пол, утыкаюсь в колени. Совсем как маленькая девочка. Сижу и рыдаю. Ну и пусть найдёт меня тут, ну и пусть!..

Он и находит. И совсем не сердится, что я пробралась к нему в самую душу. Говорит, чтоб не плакала. И ещё — что я тоже творила это сердце. Всё-таки он умеет читать мои мысли. Интересно, только мои?

В любом случае, я решаю остаться. Просто в следующий раз прихожу уже со своими пожитками, чтобы знал, что — надолго. Он улыбается. Говорит: "Ты храбрее меня", — и наливает кофе. И, кажется, согласен, чтоб навечно... И угощает шоколадом.

А я такая счастливая. Совсем как маленькая девочка.