Краткая история порнографии в Имперской СБ (джен)

1. Опознание

— Вы не должны рассказывать ни о чем, что увидите, — распорядился глава Департамента внутренних дел. Саймон отметил это заявление как необычное; на самом деле, оно было излишним, ведь это же была СБ, в конце концов.

— Есть, сэр.

— И не должны задавать вопросов.

— Да, сэр. — Это тоже оказалось необычным, поскольку его начальникам редко приходило в голову, что у него могут быть вопросы.

— Мы предоставим вам для просмотра некие записи. На них будут разные люди, мужчины и женщины. Нам надо выяснить, кто это. Вы произведете сверку их изображений с государственной базой данных по идентификации, которую вам ранее приказали занести в память. Если в каком-то случае вам не удастся произвести однозначное опознание, вы так и скажете нам об этом, а не будете строить предположений. Это понятно?

— Так точно, сэр, — повторил Саймон, рассеянно отметив, что шеф Внутренних дел явно считает его роботом и разговаривает с ним соответственно. «Я помню, как говорить по-человечески, сэр».

— Вы должны будете работать здесь, — шеф Внутренних дел показал ему защищенную комнатку, запирающуюся на ладонный замок, в которой стоял только один комм-пульт. — Если вам понадобится отсюда выйти по какой-либо причине, вы запрете дверь. Когда вы закончите, то доложите о полученных вами результатах непосредственно мне.

Первая запись начала проигрываться, едва Саймон присел.

— Это вице-адмирал Форратьер, — произнес он немедленно: для такого опознания хватило его органической природной памяти. Но чип услужливо подсказал: «... младший брат графа Шарля Форратьера, следующий в их линии наследования после графского сына Пьера».

— Это я знаю, — отрезал шеф Внутренних дел, покосившись на Саймона, словно на идиота. — Он нас не интересует. Вам надо будет опознать остальных.

...

Записи оказались порнографией. Самой настоящей. Иносказательно их можно было бы описать как «потакание специфическим вкусам». Однако лично Саймон не находил подобные вещи возбуждающими.

И снимал явно не профессионал, судя по работе оператора и ценности полученного результата. Однако актерская игра была на удивление неплоха...

«О боже правый! — дошло вдруг до Саймона, когда он просмотрел уже две или три сцены и послушно опознал их участников. — Никакая это не актерская игра. Тут никто не играет».

Он поставил запись на паузу, вышел из кабинетика, запер за собой дверь и направился в туалет. Там он тщательно умыл лицо и долго стоял над раковиной, цепляясь за нее, пока не убедился, что его точно не стошнит. Взяв себя в руки, он вернулся к полученной задаче и позволил чипу работать в автоматическом режиме, пока тем временем его обычные человеческие мозги буквально взрывались от вопросов. «Кто приказал провести опознание? Граф Форратьер? Обычно графы не могут использовать СБ в качестве частного детективного агентства, однако у некоторых из них все же есть для этого достаточно влияния. Пусть так. Но зачем? С целью возместить ущерб жертвам его брата? Никто из них не был подданным Форратьеров, жителем их Округа — если судить по адресам. Скорее походило на то, что адмирал выходил на охоту в караван-сарае, подбирая там какого-нибудь бездомного беднягу или просто того, кто слишком набрался, чтобы сопротивляться и устроить драку. Так зачем заботиться о компенсации для них?» Едва он задал себе этот вопрос, в ту же секунду его разум нашел на него ответ. «В опасениях, что жертвы потребуют для него воздаяния, вот почему».

Но тогда почему защиту лорда Джеса расценили как настолько важную задачу, что за нее взялся лично шеф Внутренних дел? В семье Форратьеров хватает наследников: у графа еще два младших брата, оба женаты, а один даже стал отцом; а относительно лорда Джеса Саймон быстро пришел к заключению, что того стоило бы исключить как из линии наследования, так, возможно, и из генетического фонда человечества. Может, это вовсе не братская забота, а армия хочет прикрыть одного из своих? Говорили, что адмирал Форратьер — блестящий военный, но...

Внезапно ему на ум пришел очевидный вопрос: ведь кто-то еще находился в этой комнате? Кто-то, державший камеру и снимавший это любительское видео.

Ему приказали не задавать вопросов. Он запоздало понял, что этот запрет должен был распространяться и на вопросы, задаваемые мысленно самому себе.

Саймон решительно вычеркнул их все из головы и вернулся к сличению физиономий и составлению списка лиц, которые должны будут... получить компенсацию? Попасть под наблюдение? Оказаться ликвидированы?

2. Передачи.

— Вы уверены, что это — наилучшее возможное применение для... особого таланта Иллиана, сэр? Я могу выделить вам опытного шифровальщика. Даже нескольких. Не будет ли лучше?..

— Распознание закономерностей, Форповис. Иллиан в этом лучше кого-либо другого. Он мне нужен, он сможет указать шифровальщикам нужное направление.

Саймон ссутулился над столом, стараясь сконцентрироваться на сложной задаче, выданной ему Форповисом, и игнорировать пререкания старших офицеров. Они всегда вечно спорили о том, как именно его использовать, точно он был дорогим и уникальным элементом оборудования. Похоже, Форповис должен был проиграть, поскольку майор Форуотерс превосходил его чином, зато, если он еще немного посопротивляется, Саймон успеет закончить следующий фрагмент работы, прежде чем его уволокут прочь.

— Но это гигантская задача, сэр, отслеживать все новые данные, приходящие по прямому лучу. Прямо сейчас мы с ней справляемся исключительно потому, что очень мало кто в силах позволить себе подобный вид связи. Но как только цены начнут падать, объем поступающей информации станет слишком велик для одного человека.

— Это временное решение, пока техники не разработают алгоритм, позволяющий нам вылавливать потенциально подрывное содержание.

— Я не доверяю этим вашим алгоритмам, — проворчал Форповис. — Надо было всю эту пересылку запретить, и точка. Столько всяких данных, и приходят они с иных планет непонятно от кого, риск огромен. И куда девались обычные письма на бумаге?

— Ну, я-то с вами согласен, но нас не спросили. Разумеется, органы должны иметь доступ к передаче данных по прямому лучу, но вот чем они там думали, предоставляя такой доступ частным лицам... А самое худшее из всего — это видео, полно способов спрятать в нем тайное сообщение!

— То есть с виду это кажется поздравлением с днем рождения от тети Марты с Земли, но на самом деле своим закодированным подмигиванием она передает: "Убить всех форов!"

Форповис и Форуотерс дружно рассмеялись. Саймон подумал, что если эти двое не заткнутся и продолжат ему мешать, он сам начнет кодированным миганием передавать призыв к убийству форов.

— Теперь вы поняли, почему нам просто необходимо взять у вас на время Иллиана? — Форуотерс самодовольно усмехнулся. — Наверняка ведь поняли.

Саймон вздохнул, прибрался на столе и пошел за Форуотерсом.

...

Неделей спустя Форуотерс спросил его, какие именно закономерности он уже отследил.

— Что ж, сэр. В первую очередь уже ясно, что самой популярной целью, с какой используют сеть прямых сообщений, является доступ к инопланетной порнографии...

3. Подрывная деятельность.

— Разумеется, — заявила леди Форкосиган, листая планы нового Репродуктивного центра, — здесь мы видим несомненные преимущества для гомосексуалов.

— Дорогой капитан,— поправил регент мягко, — я не уверен, что реклама выгоды нового Центра для гомосексуалов — самый эффективный способ склонить общественное мнение к этому вопросу. Скорее получится наоборот.

— Разумеется, никто не говорит о публичности. Я кое-что знаю о барраярцах, — последнее слово леди Форкосиган всегда умудрялась выговорить на манер ругательства. — Но мне кажется, что намек, брошенный тут или там, оброненный в нужное ухо...

— Граф Форлакиал, — вставила леди Элис, — весьма озабочен тем фактом, что его наследник явно не собирается жениться.

— Ну вот! — торжествующе подтвердила леди Форкосиган. — Я уверена, вы найдете к нему подходы. И есть еще несколько семейств, которые заинтересуются центром в аспекте генной чистки — а если не заинтересуются, то им стоит...

Саймон откашлялся:

— Если мне позволено будет спросить — а как эта штука вообще работает? — Было ужасающе неловко в его тридцать с лишним лет спрашивать, откуда берутся дети, но Иллиан не был уверен, что верно разбирается в этом новом методе. — Я имею в виду, в обычной ситуации, а не в... экстренном случае.

— Оплодотворение обычно происходит in vitro, — объяснила ему леди Форкосиган. — У матери удаляют контрацептивный имплант. Большинство женщин предпочитает в этот момент начать прием гормонов, чтобы можно было одновременно подготовить и затем извлечь не одну, а несколько яйцеклеток. Это наиболее инвазивная часть процедуры. Обычно яйцеклетки проходят генное сканирование после сбора, а излишние потом замораживают, чтобы их можно было использовать когда угодно после.

— А, э, со стороны мужчины?..

— Я уверен, — невозмутимо ответил регент, — что с процедурой извлечения спермы ты уже знаком.

Саймон обнаружил, что отчаянно краснеет, и особенно остро ощутил присутствие в комнате леди Элис.

— Я имел в виду, дальше... ну да, я предполагаю, что там есть этап выбора пола ребенка, генетических проверок и всего такого... Ладно, забудьте, я и сам точно не знаю, о чем хотел спросить.

— Как я понимаю, для мужчин это довольно приятная процедура, — заметила леди Форкосиган. — Обычно им выделяется отдельный кабинет, а там имеется огромная коллекция эротических изображений и видео, на выбор, предназначенных удовлетворить все возможные вкусы.

— И эти видеоматериалы — инопланетного происхождения? — уточнил Саймон. У него в памяти моментально всплыли те месяцы, которые он провел на подвальном уровне штаб-квартиры, методично просматривая сообщения по прямому лучу по приказу майора Форуотерса.

— Посмотрев барраярские версии, — пояснила леди Форкосиган, — я решила, что это будет разумным выбором.

— Гм. В таком случае, возникают некоторые вопросы безопасности. Стандартная процедура для всех изображений и видеоматериалов инопланетного происхождения — просмотр их на предмет подрывного содержимого.

— Диссидентская порнография? — Это, казалось, ошеломило Корделию. — Но… а это возможно, если так подумать. Интересно, а против незначительного месседжа на темы равенства и принципа добровольного согласия в отношениях СБ ничего не имеет?

— Ни в малейшей степени, — заверил ее Саймон. Чем скорее, тем лучше. — Все, что нас беспокоит — это политические сообщения и изображения.

Женщины переглянулись.

— Порой, — предположила леди Элис, — личное превращается в политическое.

— Что ж, — согласился Саймон, — мы можем... не знать этого.

Леди Форкосиган кивнула:

— Мы, разумеется, передадим вам все материалы, которые используются в Репроцентре. Чтобы ты лично мог их просмотреть.

Саймон кивнул, прекрасно оценив прозвучавший в этом предложении подтекст — "тебе нужно спустить пар, Саймон". Он и так периодически выдергивал из памяти записи, которые он некогда просматривал по поручению Форуотерса — ведь то, что единожды попало в чип, не может быть из него удалено, — но было бы действительно неплохо добавить к коллекции свежий материал.

4. Выставка.

Каталог Имперского музея искусств обозначил эту временную экспозицию как «Искусство человеческого тела: шедевры со Старой Земли». Это был искусный способ сообщить, что на ней были выставлены нагие фигуры, преимущественно в эротических позах.

В вечер открытия выставки Корделия намеренно повела туда мальчиков: их краткий визит в более спокойную и консервативную классическую часть галереи был призван показать, что «Искусство человеческого тела» прекрасно подходит для зрителей всех возрастов, и нет никаких причин возмущаться. (Она хотела взять с собой еще и девочку, но все ее усилия подкосило отсутствие подходящего объекта: Ботари определенно был против того, чтобы отпустить Елену на выставку, а Куделки вежливо поблагодарили за приглашение и сказали, что у Делии с Марсией сегодня вечером много дел дома).

Окультуривание мальчишек не имело особого успеха, разве что с точки зрения самой Корделии. Грегор держался молча и оцепенело, как любой шестнадцатилетний подросток, которого заставляют пялиться на выставленных голых людей в компании приемной матери и младшего сводного брата. Майлз же радостно бегал между древнегреческими скульптурами гермафродитов (которые были совсем не похожи на бетанских гермов) и то и дело вопил пронзительным детским голоском: «Смотри, вот еще один пенис!».

— В старые времена пенисы были прям повсюду, — отозвался Айвен столь же громко и пронзительно. — А я вот это хочу посмотреть!

«Этим» была статуя купающейся богини Артемиды.

— Нет, не хочешь! — возразил Майлз. — Тут на стене написано, что если на нее посмотреть, она превратит тебя в оленя!

— А вот и нет!

— А вот и да! Сам прочти.

Айвен окинул взглядом поясняющую табличку и тут же, приставив растопыренные ладони к ушам на манер оленьих рогов, принялся скакать по залу. Но Ботари сцапал его за воротник прежде, чем тот заставил сработать сигнализацию.

— Корделия, — проговорила Элис тоном, не обещавшим ее сыну ничего хорошего, — Думаю, мне пора отвезти Айвена домой.

— Я увезу всех, — пообещала Корделия. Айвен при таком неожиданном избавлении аж заухмылялся. — Остальную часть выставки я уже видела ранее: когда ее устанавливали, нам с Эйрелом устроили приватный тур. Может, ты останешься здесь и составишь компанию Саймону?

Саймон кивнул, стараясь не показывать смятения. В конце концов, Корделия не виновата, что он старомодно сохнет по Элис вот уже десять лет. (Чип поддержал его цитатой из старинного поэта, подкрепленной тем фактом, что указанный поэт к своим пятидесяти годам взял и женился вовсе не на той женщине, которой посвящал свои стихи). Весьма вероятно, что Корделия о его чувствах к Элис просто не знала, поскольку порой проявляла поразительную невнимательность в отношении других; но так же возможно, что она знала все и считала, что их с Элис совместная прогулка по выставке эротического искусства в данных обстоятельствах окажется неплохой идеей.

Они прошли по выставке иллюстраций восемнадцатого века к Аретино, а потом каким-то образом забрели в небольшой затемненный зальчик рядом с экспозицией двадцатого века: там запустили закольцованный просмотр сохранившихся фрагментов некоего фильма под названием «Дебби покоряет Даллас». Насколько смог понять Саймон, фильм заслужил включения в экспозицию исключительно благодаря своей древности, а никак не особым художественным достоинствам. (Чип также сообщил ему, что «Даллас» — это не фамилия сексуального партнера Дебби, а город в Северной Америке на Земле, известный в основном благодаря некогда состоявшемуся там громкому убийству).

— Мне все это не слишком нравится, — заметила Элис, единым взмахом руки обозначая и «Дебби», и несколько картин того же времени, более художественных, но явно снятых в первую очередь для того, чтобы шокировать зрителя. — Все слишком грубо и прямо.

Саймон тут же согласился, и они пошли в галерею двадцать третьего века, расположенную в другом крыле. Внутренний дворик в центре музея был полон спонсорами, владельцами экспонатов и приглашенными ими гостями. Официанты уже начали разносить подносы с бокалами и канапе. Разумеется, Саймон не мог тут ничего есть или пить, не раскрыв присутствующим, что все официанты являются СБшниками в штатском. Но леди Элис взяла себе бокал красного вина. Саймон знал, что она все равно отопьет из него не более пары глотков: как и он, она оставалась настороже, понимая, что здесь и сейчас продолжается работа. По-настоящему охранили выставку другие люди, и эта охрана будет длиться и после закрытия. Но Саймон собственной персоной был здесь в качестве зримого напоминания, что все предметы искусства должны оказаться возвращены на Землю ровно в таком виде, в каком прибыли, и что любой вандализм здесь будет расценен как государственная измена. Чем он и был на самом деле. Некоторые вещи могли навредить долговременным интересам Барраяра гораздо в большей степени, нежели просто подтвердить его репутацию в глазах инопланетников как планеты варваров-реакционеров. К несчастью, варвары-реакционеры наверняка имеют на этот счет иное мнение.

Обозрев экспонат в центре новой галереи, Саймон решил, что тот ему определенно нравится: абстрактная скульптура из белого пластбетона, чьи складки и изгибы скорее намекали, но не показывали ничего. Но что-то заставило Саймона перевести взгляд на складки и изгибы платья Элис и подумать, что именно они обрисовывают. Он покосился на свою спутницу, стараясь понять, что она думает об этой скульптуре; к собственному смущению, он понимал, что, в отличие от него, Элис разбирается в искусстве. К его радости, ей экспонат тоже понравился; и другим источником его радости стало то, что капелька вина, оставшаяся у нее на губах, заставляла ее выглядеть не столь неприступной, как всегда.

До этого дня искусство никогда особо не интересовало Саймона, но сейчас он понял, что этот крошечный сдвиг в его восприятии имел отношение именно к скульптуре, и испытал жадное желание увидеть и узнать еще.

Именно в эту секунду к нему приблизился один из официантов:

— Прошу прощения, сэр, мы задержали человека с небольшим топориком, который пытался тайком проникнуть в здание через служебный вход. Мы потребовали у него объяснений… он говорит не слишком связно, но, похоже, им владела идея разнести на куски то, что он назвал «инопланетными непристойностями». Первичный допрос не выявил у него намерений совершить покушение на кого-то из присутствующих, но, учитывая, гм, особый характер списка сегодняшних гостей, мы посчитали, что необходимо сообщить вам об этом немедленно.

Саймон молча поблагодарил невесть какие высшие силы за то, что Корделия уже увела Грегора домой. Хотя иметь дело с вооруженным топориком психом не было в списке самых желанных занятий Иллиана на сегодняшний вечер, но псих с топором все же много лучше потенциального убийцы.

— Я буду прямо сейчас, — заверил он официанта и повернулся к Элис: — Боюсь, я на какое-то время задержусь. Вам будет лучше взять такси.

— До скорой встречи, — кивком попрощалась она.

Иллиан смотрел, как она покидает галерею в вихре юбок, и испытывал странное чувство, будто где-то на мгновение открылась и снова захлопнулась дверь.

5. Недопонимание.

Саймон редко приказывал подвергнуть новых сотрудников полной психологической проверке, а тесту на сексуальные реакции — тем более. Такой тест был не слишком приятной процедурой: к наиболее интимным частям тела подсоединялись электроды, а затем испытуемому демонстрировали разнообразную порнографию: от самой обыденной до графического насилия. И все же в отдельных случаях Иллиан считал нужным применить эту разумную предосторожность.

Он затребовал копию видеозаписи теста и теперь наблюдал, как его новый агент смотрит непристойные фильмы. Надо сказать, сам он особого удовольствия от этого зрелища не получал. По сути своей эта процедура была насилием, разумеется; и, возможно, решение Саймона смотреть эту запись было таким же насилием над самим собою, но не менее неправильным было бы отвернуться, не смотреть, не беспокоиться, дать всему случиться вне поля его зрения. Кроме того, Саймон испытывал любопытство, по многим причинам, и хотел бы сделать предварительный вывод самостоятельно. И когда доктор Аристид пришел с результатами, такой вывод у Иллиана уже был.

— Я отдельно просил вас получить его реакцию на сцены насилия и принуждения, — напомнил Иллиан.

— Она резко негативная, сэр. Скорее обратная той, чего вы опасались.

— И достаточно сильная, чтобы предположить имевшую место ранее сексуальную травму?

— Обычных признаков нет, но... верхняя граница нормы, это точно. Его беспокоит то, что обычно не волнует обследуемых мужского пола. Все остальное довольно типично. И да, он бисексуален.

— Он сообщил об этом на собеседовании.

— Скорее тяготеет к краю шкалы.

— Это меня не удивляет.

— О. да, — Аристид чуть улыбнулся. — Я же не сказал, к какому именно краю.

— Неужели вы хотите сказать, что в один прекрасный день Форратьер покинет нас ради милой девушки и уютного домика?

— Ну, — сообщил Аристид с явным сомнением в голосе, — в целом, девушка вероятнее, чем парень.

Точно; нечто милое и домик — это определенно не в форратьерском стиле.

— Что ж, пусть он послужит нам столько, сколько сможет. А сейчас я хочу с ним поговорить. Приведите.

...

Вживую племянник Джеса Форратьера оказался меньше похож на своего дядюшку, чем на экране. Моложе, стройнее и более уязвимый, хоть и пытается это скрыть.

— …О, да! Я и не думал, что у СБ такая богатая коллекция фильмов. Что за интересная жизнь у ваших архивистов! Или это домашнее производство?

— Садитесь, — коротко распорядился Саймон. Он не прибавил приказа Форратьеру оставить эту его манеру бездельника и наглеца — в конце концов, за столько лет шеф СБ научился ставить подобную публику на место одним взглядом. — И нет, производство не домашнее. Изначально это бетанская съемка. Игра в фильмах для взрослых на этой планете является уважаемой и хорошо оплачиваемой профессией.

— Понял. Порнография этически безупречного происхождения. Какое облегчение это слышать! — Голос Форратьера был совершенно ровным, бесстрастным; но Саймон отметил почти неуловимое изменение позы, говорившее, что тот действительно испытал облегчение от подобной новости.

— Согласно стандартной процедуре к начальству нужно обращаться «сэр». И без неуместной иронии в голосе.

— Да, сэр.

— У вас есть еще вопросы ко мне?

(Предполагаемая работа Форратьера состояла отнюдь не в том, чтобы задавать вопросы. В идеале, исходя из практических целей, гражданский информатор должен быть машиной, которая наблюдает и докладывает. Но, разумеется, «должен» и «есть на самом деле» — разные вещи).

— Вообще-то да, сэр. Все это было... это стандартная процедура для проверки агентов?

— Нет. Не стандартная. И то, что я сейчас вас вызвал, тоже отклонение от стандарта. Еще?

— Нет, все, — ответил Форратьер и вдруг, внезапно, словно эти слова вырвались у него против его воли, добавил: — Хотя я передумал. Есть один! Вам достаточно моего слова, или вы и мою сестру хотите допросить под фаст-пентой?

— Нет, мы не намерены допрашивать под фаст-пентой вашу сестру, — ответил Саймон самым своим сухим и точным голосом. — Нам это даже в голову не приходило. Вашего свидетельства о тогдашнем инциденте вполне достаточно.

— Тогда зачем это все было?! — Форратьер забыл, что должен сохранять спокойствие: его руки сжались в кулаки, голос звенел — все это выдавало изрядный гнев, и Саймон не мог его за это винить в подобных обстоятельствах.

— Вы стали жертвой недопонимания, Форратьер. В данном случае наше решение не было основано ни на каких фактах вашей личной биографии.— Саймон посмотрел на него тем взглядом, какой использовал, чтобы намекнуть юнцам, склонным к мелодраме: «Не принимай все на свой счет. Ты не центр Вселенной». Форратьер чуть покраснел. — На дальнейшие расспросы в этом направлении я отвечать не стану. Однако я приношу извинения за то, что вам пришлось через это пройти.

Форратьер явно обдумал сказанное ему, и странное, замкнутое выражение промелькнуло на его лице и исчезло. Интересно, что он получил из этой информации и как много знает о грехах вице-адмирала, если вообще знает? Иллиан проверил по чипу дату рождения Форратьера: тому было четыре, когда погиб его дядя. Новое поколение. И все равно Саймон чувствовал себя достаточно странно.

— Ясно, — сказал наконец Форратьер. — Я понял вашу точку зрения, сэр.

«Интересно, что именно он понял?» Но Саймон решил, что было бы нечестно с его стороны задавать вопросы, когда он сообщил, что сам больше не станет отвечать. Все, что он сказал, было:

— Тогда удачи.

— Спасибо, сэр.