Всё в огне сгорит (джен)

Ни одно из королевств не может похвастаться такими лесами, как Второе. Занимающие огромные территории чащи с полным правом могут называться дремучими, и в их глубине легко можно потерять даже целую деревню вместе с населением (если какой-нибудь дурень решит срезать напрямик через лес вместо того, чтобы следовать прихотливым изгибам дороги). Что уж говорить о прочих лесных обитателях, не сидящих на месте, как человеческие крестьяне. Обыкновенно их можно найти только тогда, когда они сами позволят это. Ещё, конечно, люди иногда устраивают охоты, и иногда даже успешно — но всё же в лесах Второго королевства было и будет много такого, о чём в деревнях говорят только шепотом, сидя вечером у ярко горящего очага.

Например, ни для кого не секрет, что последнее время там очень расплодились волки. И если бы речь шла об обычных зверях, временами режущих овец на дальних выгонах и опасающихся входить в человеческие поселения… Нет, героями мрачных слухов были другие существа. Оборотни. И деревенские кумушки, опасливо оглядываясь, как будто посреди ярко освещенной кухни кто-то мог на них наброситься, пересказывали друг другу мрачные истории об этих зверях, умом не уступающих человеку. Поговаривали, что только большие загонные охоты смогут положить конец их бесчинствам. Кумушки кивали друг другу, соглашаясь, но ни одна не хотела, чтобы участником такой охоты стал её муж или сын.

Люди живут, привязанные к своему кусочку земли, неважно, пахотное ли это поле или дом в городе, и только немногие из них решаются оборвать эту связь и сделать дорогу своим единственным домом. Стая волков занимает достаточно большую территорию, перемещаясь по ней так, как взбредет в голову, однако не покидает границ своих владений. Но волки-оборотни — не люди и не звери. И они редко задерживаются подолгу на одном месте. Отчасти это, возможно, природная непоседливость. Отчасти — нежелание привлекать внимание людей, которые крайне негативно относятся к систематическим набегам на свои стада.

Путешествовать можно по-разному: подобно зверям бежать через лес, или человеческим манером, на повозке и пешком по дорогам. С людьми, конечно, нужна осторожность, потому что они, если им случается опознать волков, ведут себя крайне предсказуемо. Предсказуемо неприятно.

— Если ты хочешь, чтобы тебя считали человеком, в первую очередь помни о двух вещах: об одежде и об имени. Люди, если они в здравом рассудке, никогда не ходят голыми. И у каждого из них есть имя.

Волчонок, теребящий край такой непривычной и неудобной одежды, старательно закивал в ответ на слова матери. Да, все люди носят имена, в отличие от волков. Ведь имя — это просто набор звуков, а волки узнают друг друга по запахам и другим приметам, которые непонятны тем, кто всю жизнь проводит на двух ногах.

Семья, — или, возможно, стоило бы назвать её стаей, — расположилась на верхушке возвышающегося над всеми окрестностями холма. Впереди, у подножия, начинался залитый лучами летнего солнца луг, а за ним виднелись соломенные крыши домов. Даже здесь чуткий звериный нос мог различить запах дыма, сопровождающий любое человеческое жилье. Там располагалась деревня, в которую они вскоре собирались отправиться. Волчатам настало время посмотреть на людей вблизи: старшему щенку уже исполнилось восемь лет, а младшей, девочке — пять.

Отец-волк, сейчас одетый, как обыкновенный крестьянин, меланхолично разглядывал расстилающееся перед ними поле, в то время как волчица, заплетая растрепанные темные волосы дочери в аккуратные косички, давала детям последние наставления. Впрочем, сегодняшний визит должен был стать коротким, так что у волчат будет мало возможностей совершить какую-нибудь ошибку. И ещё в деревне ярмарка, а ярмарка — это шум, суета и много чужаков, так кто обратит внимание на ещё одно семейство?

Они вошли в деревню пешком. Волчата боязливо цеплялись за подол длинной юбки матери, хотя мальчик вскоре разжал пальцы и тут же с независимым видом спрятал руку за спину, чтобы никто даже не заподозрил его в столь постыдной для «уже взрослого» слабости. Девочка же решилась оторвать от надежного якоря маминой юбки только одну ладошку, и только для того, чтобы взять леденец, который купил ей отец. Откуда у лесных обитателей деньги? Люди охотятся на волков и убивают их, но иногда, наоборот, волки убивают охотников. А то, что ещё одним необходимым условием похожести на человека является наличие в кармане этих металлических кругляшков, им прекрасно известно.

Ярмарка была самым шумным местом из всех, где случалось бывать волчатам. А также и самым людным. Мужчины, женщины и дети толкались, говорили, кричали, предлагали товары и покупали их. Ярмарка кружилась водоворотом красок вокруг опешивших щенков, и мальчик вскоре уже жалел, что решил показать, какой он взрослый, и не стал держаться за мать.

А когда он осознал, что каким-то образом потерялся, сожаление переросло в страх. Вокруг смешалось столько незнакомых запахов, что не было никакой надежды на то, что он сможет вынюхать своих; земля была истоптана так сильно, что в следах не разобрался бы и старый матерый волк, что уж говорить о малыше, который ещё даже не охотится самостоятельно. Если бы он был человеческим ребенком, то, наверное, сел бы где-нибудь в уголке и заплакал. Или, наоборот, попытался бы расспросить прохожих и торговцев, описывая своих родителей. Но волчонку и в голову не пришло обратиться за помощью к людям, как и хныкать от жалости к себе. Сняв изрядно надоевшие и ужасно неудобные ботинки и перекинув их, связанные шнурками, через плечо, он отправился на поиски.

Пару раз волчонку казалось, что он заметил в толпе своих родителей, он бросался туда, — но обнаруживал, что ошибся. Казалось бы, ярмарка была небольшой, как и сама деревня, но он заплутал так, будто забрёл в огромный лабиринт.

Через некоторое время, оказавшись перед домом, из которого пахло едой, он понял, что голоден. Люди постоянно входили в этот дом и выходили из него, так что, помявшись у входа, волчонок решил, что тоже может зайти. Внутри было ещё более шумно, чем снаружи. Люди, сидя за столами, ели, пили и громко разговаривали, а из помещения, откуда исходил самый сильный запах еды, то и дело выскакивали девушки с подносами, нагруженными тарелками и кружками. Волчонок забился в угол, пытаясь разобраться, что здесь происходит и как можно получить что-нибудь съедобное.

За столом всего в паре шагов от него сидела шумная компания молодых людей. Они очень много и громко смеялись, то и дело отхлебывали из кружек, а когда девушка в переднике принесла поднос, полный новых кружек, один из них хлопнул её по заду. Волчонку не нравились эти люди: они шумели, и от них противно пахло чесноком и кислым вином, — так что он уже хотел перебраться куда-нибудь в другое место, подальше от них…

— Уолтер, садись к нам!

Через зал к шумной компании шёл ещё один человек, и волчонок буквально примерз к месту, увидев, чем украшен его пояс. К широкому кожаному ремню была пришпилена связка волчьих хвостов. Человек, тем временем, добрался до столика своих приятелей и сел, и ему тут же пододвинули кружку. Люди посмеялись, похлопали новоприбывшего по плечам и засыпали его вопросами: что, как, когда, где был… Прихлебывая вино, мужчина начал рассказывать, а волчонок не решался сдвинуться с места, — ему казалось, что любое движение привлечет к нему внимание. И поэтому слушал. Про то, как человек по имени Уолтер охотился на волков, как убивал даже волчиц с маленькими щенятами, как сдирал шкуры с ещё живых зверей. Про то, как хороши его псы-волкодавы, и что нужно устроить большую охоту, потому что «эти твари» чересчур хитры и уходят от охотника-одиночки. Слушал до тех пор, пока с улицы не раздался истошный женский крик: «Волки!»

Толпа праздношатающихся людей легко может стать как толпой паникующей, так и толпой агрессивной. Всё зависит только от того, найдется ли кто-то, кто подтолкнёт стихийные действия в нужном направлении. Мужчины, — приятели Уолтера-охотника, — кинулись на улицу вслед за ним, похватав по дороге, что попалось под руку. Ружьё, табурет, ухват, ножи, какие-то палки… И появление целеустремленных и хоть как-то вооруженных людей определило действия толпы.

Волчонок выбежал наружу только для того, чтобы увидеть, как его отца валят на землю, взяв просто числом, и с остервенением пинают сапогами по ребрам. Как волчице, вцепившейся кому-то в руку зубами, ударом камня рассекают лоб, и кровь заливает её лицо; она не отпустила свою жертву даже тогда, когда упала под градом ударов. Как маленькая девочка с растрепавшимися косичками проскакивает под ногами у грузного мужчины и бежит к сараям, ей вслед раздается выстрел, а потом — ругань и крик: «Зверёныш удрал, спустите собак!»

Волчонок прижался к стене рядом с дверью, из которой только что выскочил, не в силах сдвинуться с места. Тело как будто окоченело, не поддаваясь ни паническому стремлению бежать как можно дальше, ни желанию кинуться на помощь своей семье. Он смотрел, как его родителей связывают спешно притащенными веревками. А человек по имени Уолтер уверенно командовал толпой, приказывая развести костер — «иначе этих тварей ничем не возьмешь, они очень живучи».

Волчонок смог сдвинуться с места только когда огонь уже разгорался. Как сомнамбула, проталкивался между иступлено вопящих людей, подбираясь ближе к костру.

Волосы волчицы, облитые маслом, вспыхнули мгновенно, и она, от боли придя в сознание, закричала и забилась в веревках. Одежда занялась пламенем, вслед за ней обугливалась кожа, и женское тело выгибалось в судорогах, а крики всё больше походили на вой. Обезображенные огнем губы уже не скрывали звериные клыки; волчица щелкала зубами в безнадежных попытках достать своих палачей. Какой-то человек ткнул её палкой в лицо, лишив левого глаза, но правый, горящий дикой яростью, которую не могла вытеснить даже боль, не закрывался до самого конца. Волк, весь залитый кровью, с неестественно вывернутыми руками, так и не пришел в себя. Возможно, он был уже мертв, когда его охватило пламя. В воздухе висела нестерпимая вонь горелого мяса и паленой шерсти.

Захлебываясь рыданиями, волчонок кинулся прочь. Он не понял, преследовали ли его, или люди были слишком увлечены расправой над его родителями. Ему мерещился лай собак, крики и запах сгоревшей шерсти…

Он пришел в себя на обочине дороги, в испачканной и изодранной одежде, с исцарапанными в кровь ногами. Над ним склонилась пожилая женщина с простоватым лицом.

— Что с тобой случилось, малыш?

— Я…я… — он закашлялся, и его вырвало горькой желчью. — Мои родители… моих родителей убили.

Волчонок хотел сказать про костер, про собак, про вопящую толпу, и неизвестно, чем бы это для него закончилось, — но женщина поняла его по-своему:

— На вас напали разбойники? Бедный малыш… Хорошо, что мы решили поехать этой дорогой. Мы довезем тебя до города. Меня зовут Марта, моего мужа — Жак, — женщина доброжелательно улыбалась. — А тебя?

У каждого человека есть имя, волчонок хорошо помнил это, хоть всё остальное и расплывалось в памяти. У него оно тоже должно быть.

— Уолтер.

Единственное имя, которое он сейчас смог вспомнить — имя человека, убившего его родителей.

23-24.08.2012