Такие разные друзья (джен)

— Да не бросал я своё имя в Кубок! — в сотый, наверное, раз повторил я, но, как и в предыдущие сто, меня никто не услышал.

— Ну мне-то ты можешь сказать, верно, Гарри?

— Рон, ты что, не слышишь? Я не бросал своё имя в Кубок! Я не знаю, кто это сделал.

— Так я и поверил! Конечно, кто такой Рон Уизли, чтобы посвящать его в свои тайны.

— Перестань, Рон…

— Пошёл ты… А ещё друг называется.

Мало того, что мне не поверили учителя и чемпионы. Мало того, что три факультета кричали, что я обманщик, пока я шёл по Большому залу к комнате, где собрались чемпионы. Оказалось, что мои друзья думают так же.

Но это ладно, это я смог бы пережить, благо не впервой: с василиском была та же история. Но Рон! Рон, мой лучший друг, почти брат. Он даже не стал ничего слушать!

Симус и Дин смотрели на меня, как на врага народа, даже Невилл, традиционно занимавший нейтральную сторону, и тот осуждающе покачал головой.

Схватив мантию-невидимку, я, ни на кого не глядя, вышел из комнаты. Замотавшись в неё в коридоре, никем не видимый, я спустился в нашу гостиную. Конечно же, здесь обсуждали меня.

Замерев на нижней ступеньке лестницы, я пару минут послушал, как люди, ещё утром называвшие меня своим другом, говорят обо мне гадости, обзывают лжецом и выпендрёжником… Обидно, конечно, кто спорит, но добило меня участие Гермионы и Джинни.

Они же слышали, как я кричал, что не бросал своё имя в Кубок Огня, почему же мне не поверили?! Что заставило их усомниться во мне? Я никогда им не лгал, даже когда Дамблдор просил сохранить в секрете историю с василиском, Рон и Гермиона узнали всю правду. Мы через столько прошли вместе, я доверял им больше, чем любому другому человеку, а они…

— Гарри просто захотелось выделиться, — успокоительно произнесла моя лучшая подруга. — Что вы, Гарри не знаете? Ему же всегда нужно быть круче всех.

От несправедливости её слов из моих глаз потекли слёзы. Вот, значит, что они обо мне думают?!

Не помню, как выбежал из гостиной, не помню, как оказался на верхней площадке Астрономической башни… Очнулся я от голоса Малфоя:

— Как тебе удалось обмануть Кубок, Шрамоголовый?

Мантия-невидимка почему-то была у меня в руках — я и не заметил, когда успел её снять, — а сам я стоял напротив моего давнего врага и его подружки Паркинсон.

— Язык проглотил, Потти?

— Да что вам всем от меня нужно?! — я орал и не мог остановиться. Предательство лучших друзей что-то надломило во мне, а встреча с врагами послужила последней каплей. — Я когда-нибудь тебе врал, Малфой? Скажи: я когда-нибудь тебе врал?!

Он выглядел растерянным. Видимо, мои вопли напугали его, но надо отдать Малфою должное, ответил он искренне:

— Нет, Поттер, ты до тошноты честен.

— Я не бросал своё имя в чёртов Кубок! Понимаешь?! Это не я!

Проклятие, я всё-таки расплакался перед ними! Чёрт, Малфой же теперь мне жизни не даст…

— Поттер, — мягкая ладонь опустилась мне на плечо, но я дёрнулся, сбрасывая руку Паркинсон, о чьём присутствии успел позабыть: не хватало только, чтобы меня жалели слизеринцы. — Поттер, не плачь, мы верим тебе. Правда, Драко?

— Правда.

Я поднял голову, уже не обращая внимания на свой непрезентабельный вид, и уставился на врагов. Малфой был смущён, однако в его глазах не было ни ненависти, ни насмешки, ни даже презрения.

— Мы никому не расскажем о том, что здесь произошло, — Паркинсон снова погладила меня по плечу. — Так ведь, Драко?

— Хреновые у тебя друзья, Поттер, — заявил Малфой вместо ответа. — Кидал ты своё имя в Кубок или не кидал — это дело десятое. Важно, что именно тебя выбрали чемпионом, а твои так называемые друзья не только не поддержали тебя, встав на твою сторону, не только не помешали оскорблять тебя, они присоединились к этому.

Мы с Паркинсон молча слушали Малфоя. Возразить ему было нечего, да и не хотел я возражать, будучи смертельно обижен на Рона и Гермиону.

— Турнир Трёх Волшебников — очень серьёзное мероприятие, Поттер. И очень опасное. Твои соперники сильнее тебя, умнее тебя, опытнее тебя, наконец. Тебе понадобится вся твоя хваленая удача, чтобы если не победить, то хотя бы выжить.

— Спасибо, Малфой, я догадался.

— Не перебивай, Поттер, — строго велела Паркинсон и тут же уже привычно погладила меня по плечу. — Ты не лгал нам, а мы не будем лгать тебе. Послушай Драко.

— Извини, Малфой, — вот уж не думал, что наступит день, когда я вслух это произнесу, но после слов Паркинсон они казались единственно правильными. — Продолжай, пожалуйста.

Тот важно кивнул, а я снова поразился отсутствию привычной малфоевской язвительности.

— Тебе будет тяжело, Поттер, особенно одному. Пэнси и я готовы не только навсегда забыть о том, чему мы стали свидетелями, но и оказать тебе любую помощь в подготовке к Турниру Трёх Волшебников.

Моему удивлению не было предела. Малфой предлагает помощь? Мне? Ущипните меня кто-нибудь.

— Зачем вам это?

— Как не крути, а ты представляешь Хогвартс, к тому же…

— Это была моя идея, — перебила Паркинсон, быстро переглянувшись с другом. — Мы видели, как ты удивился решению Кубка. И видели, как на него отреагировали твои друзья. Я понимаю, ты нам не доверяешь, но…

— Мы не предлагаем тебе бросать друзей… Хотя какие они после этого друзья? Но это касается только тебя, и только ты будешь решать, кто тебе друг, а кто — нет. Пока Дамблдор с остальными разбирались с твоим участием в Турнире, у нас было время подумать. И мы с Пэнси решили, что не хотим больше враждовать.

Я не знал, что делать. С одной стороны, внутренний голос орал «это же Малфой!», но с другой…

— Я подумаю об этом, — неожиданно для себя я услышал свой голос, словно со стороны. — Если ты…

— Год, Поттер, — не дал он мне договорить. — Мы долго с тобой враждовали, я понимаю, нельзя просто взять и забыть об этом. Присмотрись к нам, мы присмотримся к тебе. А когда четвёртый курс кончится, встретимся здесь же и решим, хотим ли мы друг с другом дружить.

— А в течение этого времени мы с Драко будем помогать тебе с Турниром. Ты не чистокровный волшебник… Это не оскорбление, Поттер, сухая констатация факта. Ты очень многого не знаешь о волшебном мире, и мы готовы стать для тебя гидами. Без нашей помощи ты не сможешь выстоять в Турнире. Грейнджер может перечитать всю библиотеку, но она никогда не узнает того, что с детства знает любой чистокровный маг: об этом просто не пишут в книгах. Наши сказки — это летописи, Поттер. У меня дома есть несколько рукописных книг, посвящённых одному из Турниров, проведённых в Хогвартсе в прошлом веке. Мы с Драко и Теодором читали их, когда были маленькими. Первое испытание — это всегда что-то связанное с волшебными тварями. Мантикоры, драконы, василиски, химеры… Я могу написать отцу, он пришлёт нам копию… Мы поможем тебе если не победить, то выжить. Договорились?

— Договорились, — быстро кивнул я, не давая себе времени на размышления.

И тут же понял, что действительно согласен принять их помощь, а может, и подружиться. Вражда со Слизерином, к которой меня подталкивал Рон, давно приелась. Летом у меня было много времени, чтобы вспоминать каждый день в Хогвартсе и анализировать свои слова, поступки, реакции… Не думаю, что Малфой ненавидел меня, скорее, просто не мог простить, что я предпочёл ему Рона.

Я первым протянул Малфою руку, скрепляя договор.

Он замер, кажется, даже не дыша (мы оба одновременно вспомнили первый курс, когда я проигнорировал его протянутую в дружеском приветствии ладонь), и только после того, как Паркинсон толкнула его локтем, ответил рукопожатием.

Да-а-а… Интересные вырисовываются перспективы. Может, зря я оттолкнул Малфоя? Может, еще не поздно все исправить?

С друзьями мне не повезло, зато враги у меня самые лучшие.

* * *

Малфой оказался великолепным рассказчиком. Каким-то непостижимым образом он умудрялся так пересказывать детские сказки, что я, вроде бы взрослый парень, слушал, затаив дыхание.

Превосходство чистокровных волшебников я начал осознавать примерно через час после встречи. Слизеринцы сидели на ледяном каменном полу и не испытывали ни малейшего неудобства, я же ёрзал, пытаясь найти положение, при котором соприкосновение с холодной поверхностью сократится до минимума.

В конце концов Малфой не выдержал:

— Поттер, тебе что, холодно?

Я посмотрел на него как на идиота. Полночь уже наступила, так что на дворе был ноябрь; мы сидели на продуваемой со всех сторон площадке башни Астрономии в обычных лёгких мантиях, а он спрашивает, холодно ли мне?!

— Нет, чёрт тебя побери, жарко!

Паркинсон сидела между нами, как я думал, чтобы было теплее, оказалось — чтобы не дать нам сцепиться.

— Мальчики, не ссорьтесь! — моментально вмешалась она. — Драко, мы же договаривались: никаких ехидных замечаний. Гарри, — она повернулась ко мне и улыбнулась, — он не хотел тебя обидеть. Вот!

Она взмахнула волшебной палочкой так быстро — я не то что остановить, даже не успел подумать, что мне что-то может угрожать, — и меня окутало приятное тепло.

— Вот примерно об этом я и говорил, когда предупреждал, что дружба с Уизли и Грейнджер плохая идея, — буркнул Малфой.

— Прости нас, Поттер, — Паркинсон стукнула друга по плечу и вновь обернулась ко мне. — Мы не задумываясь используем магию. Здесь прохладно, поэтому мы сразу же наложили на себя согревающие чары… Мы даже не подумали, что ты не сделал то же самое.

Мне стало стыдно. Пару недель назад Гермиона где-то вычитала, что можно колдовать мысленно, не произнося заклинания вслух, но Рон тут же начал спорить, утверждая, что невербальное колдовство — удел самых могущественных волшебников. Наша подруга не поверила, помчалась в библиотеку, и к вечеру мы сошлись на том, что доступно это только Дамблдору. А теперь выясняется, что для Малфоя и Паркинсон это нечто обыденное.

— Ты колдуешь невербально? — всё-таки уточнил я и тут же понял, что сморозил глупость: на меня смотрели как на цитирующего Шекспира флоббер-червя.

— Салазар! Поттер, у вас в Гриффиндоре что, все такие идиоты?

— Драко!

— Э-э-э… Я хотел спросить: чему ты удивляешься? — молниеносно перефразировал Малфой, увернувшись от затрещины.

К щекам прилила кровь, я понял, что краснею, и отвернулся. Ладонь уже в который раз оказалась на моём плече, и Паркинсон мягко позвала:

— Гарри, — я обернулся, исподлобья глянув на неё, — ты не обижайся на Драко, нам трудно поверить, что кого-то могут удивлять самые обычные вещи…

Сколько ещё раз Пэнси за эту ночь останавливала нас от ругани и драки — не сосчитать. Малфой, надо отдать ему должное, почти не язвил, но порой у него вырывались комментарии, заставлявшие меня сжимать кулаки. Да и мои тысячи вопросов его неимоверно злили, в основном потому, что Драко не мог поверить, что я на самом деле не притворяюсь идиотом, а им и являюсь.

Со слизеринцами я проговорил почти до рассвета. Когда над Запретным лесом проступила светлеющая полоса, мы все трое синхронно зевнули и поняли, что пора расходиться.

— Ну так что, Поттер, перемирие? — уточнил Малфой, перед тем как уйти.

— Да, — твёрдо ответил я, протянув руку. — Может, мы и не станем друзьями, но и враждовать я больше не хочу.

* * *

Проснулся я только к обеду. Нет, я, конечно, догадывался, что Рон не остынет за одну ночь, но такой подставы не ожидал.

По пути к Большому залу на меня подобно фурии налетела Гермиона, начав отчитывать ещё за несколько метров:

— Где ты был?!

— Проспал.

— Что?! Ты с ума сошёл! Профессор Снейп снял с нас тридцать баллов из-за твоего отсутствия! Как ты мог…

В гневе Гермиона не сдерживала силу голоса, и все проходящие мимо имели прекрасную возможность слышать всё, что она выговаривала мне. Наверное, раньше я принялся бы извиняться и краснеть, а сейчас почувствовал только раздражение.

— Я же не могу не выделиться, — язвительно возразил я. Вряд ли нескольких часов Малфою хватило, чтобы я успел перенять его «лучшие» привычки, но кое-что запомнилось за предыдущие три года, и скопировать его не составило труда: — Мне же нужно быть круче всех.

Моя бывшая лучшая подруга залилась румянцем. Что, неприятно, когда тебя ловят на гадком поступке?

— Гарри, ты всё неправильно понял…

— Не утруждайся. Я не желаю с тобой больше общаться.

Не давая Гермионе возможности оправдаться, я прошел мимо неё.

При моём появлении Большой зал на секунду погрузился в тишину, но этого хватило, чтобы от моей уверенности не осталось и следа. На втором курсе в такой ситуации меня поддерживали Рон с Гермионой, и остракизм не ощущался так явственно… Поймав взгляд Паркинсон, которая едва заметно кивнула, я почувствовал прилив сил. Пусть гриффиндорцы думают всё, что им заблагорассудится, я не один. Упрямо подняв голову, я прошёл к своему обычному месту за столом.

Быстро поев, ни на кого не глядя, я вышел. Коридор был пуст. Надев мантию-невидимку, я побрёл на Трансфигурацию, размышляя, как теперь вести себя, чтобы никто не лез.

Вскоре у кабинета начала собираться толпа… Почему я раньше не догадался прислушаться к моим так называемым друзьям? Пользуясь моим отсутствием, они успели наговорить столько, что удивили даже слизеринцев: я слышал, как Нотт вполголоса сочувствовал мне.

В кабинет я зашёл последним. Демонстративно сел на заднюю парту, достал учебник, но вместо того, чтобы выполнять задание, принялся наблюдать. Результаты появились сразу же: Крэбб успешно трансфигурировал мышь с первой попытки. Но МакГонагалл вовсе не торопилась начислять ему баллы, вместо этого она дождалась, когда с заданием справится Гермиона, и похвалила её.

Такого я не ожидал.

Моя ненависть к несправедливому Снейпу почти мгновенно померкла. Интересно, сколького ещё я не замечал, зациклившись на внушённом мне мнении? Почему я три года считал МакГонагалл хорошим деканом? Она никогда мной не интересовалась, не выделяла из общей массы студентов, не помогала, не подсказывала, и даже более того — проигнорировала просьбу о помощи на первом курсе. Так почему же я ни разу не задумался об этом раньше?

Сидя за последней партой, где меня никто не видел, и наблюдая за поведением сокурсников и профессора, я как-то незаметно трансфигурировал чернильницу… МакГонагалл мазнула по мне взглядом и отвернулась. То есть не только успехи Слизерина она «не замечает», но и мои тоже?

Кабинет я покинул с первым же ударом колокола — нарочито недовольные взгляды бывших друзей удовольствия не доставляли. Бездумно переставляя ноги, я добрался до библиотеки и занял самый дальний стол. В голове теснились тысячи мыслей, но думать о том, каким слепым я был в отношении друзей, не хотелось, а потому я решил сосредоточиться на подготовке к Турниру. Понадеявшись, что Паркинсон сказала правду о задании на первый тур, я поднял взгляд на окружавшие стеллажи. Найти книгу о волшебных тварях класса А не составило сложности, и спустя пару минут я уже читал о драконах.

— Так и думала, что найду тебя здесь, — Пэнси опустилась на противоположный стул и бесцеремонно закрыла мою книгу, чтобы взглянуть на обложку. — А ты молодец, но я бы посоветовала тебе взять книгу Баландера. Он был драконологом и лучше теоретиков разбирается в вопросе. Сиди, — опережая мой вопрос, махнула она рукой и встала, — я найду.

Я смотрел ей вслед и невольно сравнивал. Гермиона отдавала приказы; не советовала, а указывала, и за годы дружбы я не мог припомнить и часа, чтобы она не критиковала нас с Роном по малейшему поводу. Паркинсон же… Я не знал, как сформулировать ощущение, но Пэнси была мягкой, женственной и ненавязчивой.

— Вот! — прерывая мои размышления, она положила на стол две толстых книги. — Просмотри их пока, а я пойду — не буду тебя отвлекать. Если возникнут вопросы, обращайся.

— Спасибо, — смущённо улыбнулся я, опуская взгляд на книгу о драконах.

— Хочу, чтобы Хогвартс победил, — потрепав меня по плечу, хмыкнула она и ушла.

Что ж, цели у нас совпадают.

* * *

Не знаю, в чём было дело: то ли я повзрослел, то ли ободряющие взгляды Паркинсон помогли, но я не чувствовал себя одиноко. Гриффиндорцы со мной не разговаривали, Рон показательно игнорировал, а Гермиона… Предприняв две попытки объясниться, но так и не извинившись, она просто махнула рукой на примирение и предпочла мне Рона.

Было немного обидно, ведь я считал, что Гермиона в большей степени моя подруга, а не Рона, но, пожалуй, я даже вздохнул с облегчением. Не сразу, но я осознал, что без них мне лучше. Шахматы, плюй-камни, очередное обсуждение шансов Пушек Педдл на победу — ничто из этого мне не было интересно, а между тем именно об этом мы ежедневно говорили с Роном. В его отсутствие у меня появилась масса свободного времени, что позволило заранее выполнять все домашние задания и готовиться к Турниру. Мне были не нужны напоминания и подталкивание, без которых не обходился ни один разговор с Гермионой, качество моих эссе улучшилось, соответственно, и оценки стали выше… Верить в такие выводы мне не слишком хотелось, но друзья мне определённо мешали.

Постепенно меня все оставили в покое. Иссяк поток злобных взглядов, сокурсники нет-нет да перебрасывались ничего не значащими фразами, в Большом зале вокруг меня больше не было зоны отчуждения, только Рон с Гермионой продолжали молчать, но теперь меня это не задевало. Да, три года я считал их лучшими друзьями, почти семьёй, но только теперь, лишившись розовых очков, взглянул на них непредвзято. Инфантильно-эгоистичный Рон и занудливо-навязчивая Гермиона были не теми людьми, с которыми я бы стал общаться по собственному желанию; единственная причина, по которой мы подружились — нас вынудили обстоятельства. Я был растерян и испуган, очутившись в волшебном мире, и, буду откровенен, воспользовался обществом Рона, чтобы не попасть впросак. С Гермионой же нас сблизило происшествие с троллем, а до того — она мне совершенно не нравилась.

Возможно, во мне говорила обида, но мириться с ними я не хотел.

* * *

Почти всё время я проводил в библиотеке. В тишине было удобно заниматься, да и просто думать. За неделю до первого тура я успел просмотреть три десятка книг про магических тварей, в том числе скопированные Пэнси летописи о прошлых турнирах, и считал, что готов встретиться хоть с василиском, хоть с драконом, хоть с мантикорой…

— Драконы! — проходя мимо меня, негромко бросил Малфой. — В Запретный лес привезли четырёх драконов. Валийского, китайского, венгерского и шведского. Читай о них.

Драконы! Я почувствовал, как мне перестало хватать воздуха, и рванул гриффиндорский галстук. Огромные ящерицы, заветным желанием которых было и будет сожрать любого, кто к ним приблизится!

Сомневаться в словах Малфоя мне и в голову не пришло. Мы долго враждовали, но за последние несколько недель Паркинсон удалось невозможное — мы почти научились нормально разговаривать. К тому же смысла в обмане не было, я уже успел прочитать обо всех вероятных тварях, и, даже если в последний момент выяснится, что Малфой солгал, я знаю, что мне делать.

Ослепление подходило любому зверю. Мне этот способ казался чересчур жестоким, но на крайний случай сгодится — заклинание я уже выучил.

На следующий день о драконах сообщил Хагрид. Драко не обманул.

* * *

О том, как мандражировал перед испытанием, вспоминать не хочется. По жребию мне достался самый свирепый противник, и, увидев вживую огромную хвосторогу, я едва не дал дёру. Но знать об этом никому не полагалось, главное — я справился.

Пока мадам Помфри проверяла, всё ли со мной в порядке, прибежали Рон с Гермионой. Не знаю, чего они ждали, но прощать предательство я не собирался. Сделав вид, что принял извинения, я поспешил выпроводить их: меня ждали на Астрономической башне.

До второго тура было далеко, но я решил не расслабляться.

Рон не отходил от меня ни на шаг, чем безумно раздражал, постоянно предлагал совместные развлечения, на которые мне было жаль тратить время, и абсолютно не хотел понимать намёки. Малфой предлагал прямым текстом послать Уизли, но на такое я пока не был способен.

Необходимость танцевать на Святочном балу испугала меня не меньше хвостороги, но и тут выручили слизеринцы. Малфой с Паркинсон показали несколько движений, потом Пэнси станцевала со мной и ободряюще улыбнулась, мол, не так уж плохо.

Если бы не требование МакГонагалл, вряд ли бы я решился пригласить Чжоу. Долго собираясь с мыслями, я опоздал — она уже согласилась пойти с Диггори. Постигшая неудача меня очень опечалила, настолько, что повторить подвиг я просто не мог. Но и тут мне помогли слизеринцы.

— Ты придаёшь этому слишком большое значение, — с ухмылкой протянул Малфой. — Ты же не замуж девушку зовёшь! Это просто танцы, Поттер.

— Пригласи Патил, — улыбнулась Пэнси. — Они симпатичные, чистокровные, а значит, умеют вести себя в обществе, и, насколько мне известно, у них обеих ещё нет пары.

Вот так и вышло, что на Бал я шёл с Падмой, а Рон, у которого в общении с противоположным полом были ещё более серьёзные проблемы, чем у меня, с Парвати — явно недовольной невозможностью отказать в просьбе сестре.

* * *

Успех в первом туре словно стёр в памяти волшебников тот факт, что я — четвёртый чемпион, которого они совсем недавно обливали потоками презрения. Студенты хлопали меня по плечу как ни в чём не бывало, поздравляли, описывали впечатления от моего полёта наперегонки с хвосторогой…

— Как они так могут? — я искренне этого не понимал.

— Люди — лицемеры, Поттер, пора бы тебе уже избавиться от розовых очков, — пожал плечами Малфой. — Толпе нужен герой, но стоит ему даже не запачкаться, а хотя бы приблизиться к грязи, и всё, толпа его ненавидит.

— Ну какой из меня герой…

— Это вопрос к Дамблдору, — криво усмехнулся тот. — Мне вот тоже всегда было интересно, какой из тебя герой.

Благодаря мантии-невидимке я избегал досужего любопытства, только от Рона и Гермионы избавиться было сложно.

— Ты уже разгадал загадку золотого яйца?

Я даже не стал притворяться и скривился:

— Нет.

— Ты должен больше времени уделять Турниру!

Сдержанность никогда не была моей сильной стороной, поэтому я ответил грубее, чем собирался, но вежливее, чем хотел:

— Это моё дело. Я чемпион. Не ты.

— Но, Гарри! Я же помочь хочу!

— Рону помоги, — огрызнулся я и, вырвав рукав мантии из её захвата, поспешно покинул башню.

В глазах Гермионы блеснули слёзы, и мне стало стыдно. Вот только вернуться и извиниться я не мог. Я не хотел, чтобы они с Роном снова стали ходить за мной по пятам; мне надоело тратить время на ерунду и слушать нотации. Я не был героем и не хотел больше играть эту роль.

Чем больше времени я проводил вдали от бывших друзей, тем отчётливее понимал, насколько мы разные. Дело было не в том, что они плохие, я просто больше не хотел с ними дружить.

— Гарри, не стоит рвать отношения с ними, — качая головой, посоветовала Пэнси, слышавшая наш с Гермионой очередной спор в коридоре. — Тебе это невыгодно.

Первым порывом было нахамить, мол, я не такой меркантильный, как слизеринцы, однако я уже научился не говорить вслух всё, что приходит в голову.

— Я подумаю, — дипломатично ответил я, уходя.

Мне было неприятно слышать её слова, но Шляпа не зря предлагала мне Слизерин, я понимал, что Паркинсон абсолютно права. Я просто не выдержу с Дурслями все каникулы, а Рон… в конце концов, он сам хотел быть рядом с героем.

* * *

Подсказку Диггори о русалках я принял с благодарностью. Попытки Грюма втереться в моё доверие вызывали подозрения, но он мне просто не нравился. Признаю, в начале учебного года мне показалось забавным превращение Малфоя в хорька, однако сейчас, узнав об анимагии больше, я понял, насколько Грюм поступил подло и жестоко: если Драко захочет стать анимагом, его ждут серьёзные проблемы. Про демонстрацию пыточного проклятия на глазах Невилла и упоминать не стоит.

— Заклинание головного пузыря поможет тебе продержаться под водой любое время, — узнав, в чём заключается испытание, задумчиво протянула Пэнси. — Вот только оно не слишком надёжно в плане активных действий.

— Оно может слететь? — испугался я. Паркинсон пожала неуверенно плечами. — Тогда нужен другой выход!

— Есть водоросли, — подсказал Малфой, — но я не помню названия.

Дальнейшее было делом техники. Невилл отлично разбирался в травологии, и вскоре я всё знал о жаброслях, а добыть их помог Добби.

— Ты бы не слишком полагался на этого кретина, — поморщился Малфой, стоило ему узнать, откуда у меня редкая флора. — Он по-настоящему ненормальный.

Спорить я не стал: успел познакомиться и с хогвартскими эльфами, и с приносящими слизеринцам вещи их личными домовиками. Неадекватных среди них не было.

Сам второй тур прошёл намного легче первого. Я поплавал, освободил Рона и, мысленно удивляясь, кому пришло в голову, что для меня ценен человек, с которым я практически не общался в течение этого года, освободил светловолосую девочку.

Русалки немного испугали агрессивным поведением, но я помнил, что в этом Турнире летальные исходы запрещены, и не паниковал.

Гермиона кинулась обниматься, однако почувствовала мою холодность и отошла. Правда, недалеко. И когда объявили результаты, снова повисла на мне.

— Отстань, — оттолкнул я её. Подозрительный взгляд директора мне не понравился, поэтому, видимо, заразившись от слизеринцев лицемерием, я примирительно добавил: — Я же мокрый!

Разделив с Диггори первое место, я поулыбался на камеру и поспешил сбежать под крыло мадам Помфри: выслушивать поздравления от людей, чьё мнение мне было неинтересно, не хотелось.

Подготовка к Турниру стала для меня универсальной отмазкой. Я давно остыл и больше не чувствовал себя преданным, но и дружба умерла вместе с обидой. Будучи часто предоставлен сам себе, я получил прекрасную возможность наблюдать за другими студентами. Иногда я специально закутывался в мантию-невидимку и спускался в гостиную или даже подсаживался за столы других факультетов, чтобы составить непредвзятое мнение о людях, о существовании которых ещё недавно даже не знал, но которые не постеснялись оскорблять меня из-за решения Кубка Огня. И чем больше я узнавал, тем явственнее понимал, что вообще не хочу иметь друзей.

Почти все считали меня эдаким баловнем судьбы, которому всё преподносится на блюдечке с голубой каёмочкой; даже соседи по спальне, ежедневно видевшие мои старые, а то и дырявые вещи, придерживались того же мнения. Всем было плевать на правду, их интересовал только фасад. И, зная, что настоящий Гарри им не нужен, я больше не хотел играть роль Мальчика-Который-Выжил.

* * *

Приближение экзаменов заставило Гермиону переступить через обиду и первой подойти ко мне. В отличие от толстокожего Рона, который совершенно не понимал намёков и продолжал считать нас лучшими друзьями, умница-Гермиона видела моё нежелание общаться и старалась не мозолить мне глаза. Но экзамены для неё были святым, тем, что важнее гордости и детских размолвок.

Составленное ею расписание было неплохим, так что я не стал отказываться и даже милостиво позволил готовиться рядом со мной.

Драко презрительно скривился, заметив меня в компании бывших друзей, и что-то буркнул в наш адрес, но Пэнси утащила его из библиотеки до того, как Рон успел среагировать.

— Хорёк! Так бы и вмазал по его хорёчьей морде!

Несдержанность Рона никогда мне не нравилась, а теперь вызывала откровенную неприязнь.

— Иди догони и не мешай нам с Гермионой готовиться к Трансфигурации.

Они уставились на меня с изумлением, мол, как же так, это же Малфой, а значит, я должен выпрыгивать из штанов в желании досадить ему, но я проигнорировал их взгляды.

Надоело.

Разговор с Паркинсон вечером расставил всё по своим местам:

— Драко просто играл роль. Он не сердится. Мы же понимаем, что ты не можешь не общаться с однокурсниками.

— А жаль, — протянул я, заметив в глазах Пэнси одобрение.

Экзамены я сдал с лёгкостью: прочитанные ради Турнира книги не прошли даром. И третий тур наступил незаметно.

— Гарри, я так волнуюсь!..

— А я нет, — хмыкнул я и оставил Гермиону раздражённо сопеть мне вслед, отправившись к другим чемпионам, уже стоявшим на площадке перед засаженным растительным лабиринтом полем для квиддича.

Я не солгал, и вправду не волновался. Моё состояние скорее было нетерпением, предвкушением, радостью перед приключением…

Задание, правила, оглашение очков — всё это я пропустил, сверля взглядом растительную арку. Наконец прозвучал сигнал, и я рванул в лабиринт.

Описывать бег сквозь магические ловушки и попытки отбиться от различных тварей можно очень долго, но вряд ли стоит, ибо то, что поджидало меня в конце, обесценило всё, с чем мне доводилось сталкиваться до этого. Поддавшись благородному порыву, я сам предложил Диггори разделить первое место и вместе взять Кубок…

— Где это мы? — обескураженно протянул Седрик.

Я огляделся и шокированно открыл рот.

— Убей лишнего!

Этот шипящий голос мне уже доводилось слышать во сне. Раздирающая внутренности боль пронзила шрам, и я даже не заметил, как мой спутник рухнул на землю… Сознание словно уплывало, я выхватывал реальность кусками. Вот меня привязали к надгробию. Вот мерзкий предатель Хвост полоснул кинжалом по моему запястью. Вот из огромного котла вышел…

— Гарри Поттер… — в голосе моего заклятого врага звучало торжество. — Мальчик-Который-Выжил…

Пока Волдеморт призывал слуг и толкал пафосные речи, я немного пришёл в себя и ужаснулся своему бедственному положению. Однако убивать меня сразу никто не стал, что рождало надежду.

— Отвяжи его, Хвост! Я дам ему шанс. Он сможет сражаться…

Год назад я, наверное, попытался бы честно сразиться лицом к лицу, но, пообщавшись с Малфоем, принял простую истину: единственное, что имеет значение — выжить! А потому стоило верёвкам исчезнуть, как я сорвался с места. Речь Волдеморта оборвалась, и в спину мне полетел целый залп проклятий.

«Только бы выбраться! Только бы выбраться!» — как мантру твердил я, ныряя за очередное надгробие, в которое тут же врезался луч заклинания.

«Я буду все-все домашние работы делать заранее!» — пообещал я неизвестно кому, перекатом уходя из-под сдвоенной атаки.

«Я не буду проклинать Дурслей! — мысленно взвизгнул я, в последний момент успевая пригнуться. — И помирюсь с Роном и Гермионой!»

И тут мне снова повезло: Кубок Огня оказался прямо под рукой.

— Гарри, возьми моё тело…

Не колеблясь, я схватил уже холодную руку Седрика и вцепился в портал… Секунду спустя меня с силой швырнуло на землю Хогвартса.

«Что ж, совпадение или нет, а клятвы надо выполнять. Сегодня же помирюсь с Роном и Гермионой», — ещё успел подумать я, когда осознание произошедшего накрыло меня с головой.

* * *

Под стук колёс хорошо думалось. Я сидел в углу купе и смотрел на проносящиеся мимо поля и рощи.

— Гарри, всё в порядке, дружище?

— Да, Рон.

Дав зарок помириться с друзьями, я не мог противиться собственному решению. Встреча с Волдемортом и смерть Седрика словно раскрыли мне глаза. Да, раньше на мне были розовые очки, вот только помимо них я носил ещё и шоры.

Многочисленные недостатки друзей, которые я почему-то не замечал до этого учебного года, перестали казаться важными. Мы действительно через многое прошли вместе, и то, что я почти подружился с Паркинсон и Малфоем, не умаляло достоинств Рона и Гермиона. Мой лучший друг не хотел взрослеть, но ведь в отличие от меня Рону это и не было нужно. Моя лучшая подруга была заучкой, но ведь можно пропускать мимо ушей её занудство и продолжать дружить с умной и преданной Гермионой. Все могут ошибиться, но не все способны извиниться или простить. Мы смогли.

А слизеринцы… Почти год они помогали мне, и за это время я научился их понимать: преследуя собственные цели, они могли быть и просто друзьями.

В конце концов, никто не заставляет меня выбирать, я получил возможность увеличить количество друзей, так почему я должен отказываться?