Сказки перед сном (гет)

Киллиану стоит немало сил взять себя в руки и успокоить накалённые до предела нервы. Но оторвать взгляд от идеально наполированных туфель кажется и вовсе невозможным. Потому что страшно… что это всё сон. Нереальность. Что вот вновь что-то произойдет: страшное, плохое.

Но стоит поднять взгляд…

«Эмма…»

При взгляде на неё каждый удар его сердца отдаётся в ушах как удар колокола, способный заглушить все остальные звуки. Перед ним стояла не воительница, не спасительница, а настоящая прекрасная принцесса. А главное — его.

Киллиан хочет поцеловать её, заключить в свои объятия и не отпускать больше никогда.

Но вместо этого трясущейся рукой медленно надевает на её безымянный палец кольцо — символ их наконец наступившего «долго и счастливо».

Киллиан смотрит и не может оторвать взгляд. На её лице проступил лёгкий, еле заметный румянец, а немного тяжелое дыхание выдаёт эмоции с головой.

«Волнуется».

Как и он.

В его крепко сжатой руке — её рука, в её серо-зелёных глазах — любовь и уверенность, а когда с любимых губ срывается долгожданное «Согласна!», Киллиан понимает: он умеет не только плавать, но и летать.

Эмма Свон — его дом, его бескрайний океан, его небо.

Его всё...

И он клянется перед всеми существующими мирами, перед теми, кто присутствует сейчас здесь, а главное — перед Эммой, что он будет любить…

— …тебя так, как не любил никто и никогда, видеть в тебе только самое лучшее.

— В нас, — шёпотом поправляет его Эмма.

Киллиан улыбается.

Правильно, «в нас», потому что их по отдельности больше не существует.

Определённо, Киллиан не верил в любовь с первого взгляда. Прослыв трусом, обычный матрос Джонс даже представить себе не мог, что бросит вызов своему капитану, угонит корабль, отправившись в неизвестное путешествие со странным мальчишкой — спасать его якобы запертую в башне мать.

Нелепость.

Киллиан Джонс — не принц, не спасатель, не герой, в конце концов. Тогда что он здесь делает? Почему пошёл на это? Приключений ему мало? А что будет, когда это всё закончится?

Вопросы, вопросы… И ни одного ответа. Киллиан запустил руки в волосы и ненадолго прикрыл глаза, решив, что стоит решать проблемы по мере их поступления.

Закрыв стражника в камере, Джонс направился на поиски Генри, как вдруг…

Бух!..

Забыл, как дышать.

Он замер, ощутив, насколько сильно толкнулось сердце. Казалось, весь его мир отражался в глазах той, что сейчас была в его объятиях и смотрела на него. Её взгляд проникал в самую душу, принося с собой тепло. И трепет.

Она, словно ураган, заставляла его сердце биться чаще.

«Что это?»

Земля уходила из-под ног. Стремительно. Молниеносно. И Киллиан ощущал себя героем.

Её героем. Смелым и отважным пиратом, готовым на всё ради неё одной.

«Разве такое возможно?»

— Мама, это Киллиан. Киллиан, это мама, — и она отстранилась. Всего на несколько дюймов, но для него они показались пропастью.

Дурацкое волнение выдавало с головой. Поэтому он сделал неуверенный шаг назад.

— Нам надо спешить, — сказала она, направляясь к выходу.

Её звали Эмма.

Эмма Свон.

И определённо Киллиан не верил в любовь с первого взгляда…

Пока не встретил её.

Киллиан Джонс на своём веку встречал немало женщин. Все они были разные, по-своему красивы, но его сердце окончательно и бесповоротно украла в пещере великана одна-единственная особа. И Киллиан понял: он пропал.

Эмма была особенной. Иногда до невозможности упрямой. Но всегда любимой. Желанной.

Она была загадкой, которую хотелось разгадать.

Отгораживалась ото всех высокими стенами, а Киллиан разбирал их кирпичик за кирпичиком. Когда она пряталась, он её искал. Когда нуждалась в ком-то — всегда был рядом.

Киллиан Джонс любил Эмму Свон. Любил так, что не передать словами.

И он наслаждался каждым мгновением, проведённым с ней, — таким, как сейчас.

Киллиан стоял у окна, задумчиво всматриваясь в тёмное небо. Звёзды светили сегодня намного ярче. Но размышления мгновенно прервались, когда позади послышалось такое волнующее:

— Киллиан.

Он обернулся, и дыхание перехватило.

Эмма…

В его рубашке. А всё потому, что он пролил вино на её новое платье. Для их второго свидания.

Дурак!

Звук её голоса до сих пор звенел в ушах Киллиана, вызывая безотчётный трепет. И желание…

Приблизиться. Прикоснуться. Смять в руке бесполезный кусок ткани. И поцеловать.

Эмма приблизилась сама. Когда и как, уже не имело значения. Они так и стояли, смотря друг другу в глаза, пока Эмма не произнесла:

— Поцелуй меня.

Искушающие слова… Те, от которых тело Джонса застонало, подталкивая навстречу её губам. Касаясь мягко и жёстко. Он словно требовал и просил одновременно, а Эмма не сопротивлялась: лишь отдавалась обжигающим прикосновениям, скользила ладонями по плечам, прижимаясь к Киллиану ещё сильнее.

Он только на мгновение разорвал поцелуй. Его губы дразнили, то отрываясь, то припадая в ответ. Киллиан медленно подталкивал Эмму к кровати. А она обнимала его за шею, пропуская сквозь пальцы тёмные волосы. И, казалось, ни о чём не думала… Не думала совсем… Лишь его губы. Лишь её вздохи…

Они чуточку сошли с ума. Вместе.

Свет погас.

Проснувшись первым, Киллиан понял одну непреложную истину: Эмма не просто владела его сердцем, а жила в нём. Она разрушила его мир и отстроила новый. Мир, где он герой, спустя века нашедший свой счастливый финал.

Весь вечер капитан Крюк смотрел на незнакомую ему блондинку, которая сидела за дальним столиком не в самой приятной компании. Окружённая мужским вниманием, она явно не чувствовала себя смущённой.

Скорее…

«Свободной», — подумал Джонс.

Хрупкая, но в тоже время сильная духом и независимая. Такой она казалась.

Он видел её впервые. Он не знал её имени. Однако, наблюдая за ней, Киллиан не мог не улыбаться всякий раз, когда она смеялась. Не мог не заметить, как от смущения у неё опускался взгляд. Как сияли её глаза.

Ни с того ни с сего ему вдруг захотелось стать причиной их сияния. Но, с другой стороны, он казался не достойным её.

Такая красавица никогда не захочет иметь дело с пиратом.

Он её не знал, но чувствовал: она другая.

Особенная.

Джонс искренне пытался отвлечься, присматриваясь к другим девушкам. Но взгляд сам возвращался на дальний столик, воскрешая образ прекрасной незнакомки.

«Его невозможно забыть».

Потому что он запечатался не в голове, а в сердце.

И Киллиан решил.

Он подозвал к себе хозяина таверны и, придвинув к нему маленький мешочек с дублонами, попросил о маленьком одолжении. Меньше чем через минуту все как один сорвались с места, а Джонс, почувствовав азарт и лёгкое возбуждение, направился прямиком к ней.

— Миледи, прошу простить моё вторжение, но я не мог упустить шанс познакомиться с вами. Позвольте представиться: капитан Киллиан Джонс. К вашим услугам, — проговорил он, осторожно беря её руку и робко прикасаясь к ней губами, стараясь не выдавать чёртова волнения.

— Это было дерзко, капитан, — игриво ответила она, и Киллиан понял: она догадалась.

Он улыбнулся.

— Вы меня раскусили. Что ж, может быть, и вы назовёте своё имя?

— А какое в этом было бы веселье? — всё тот же игривый тон. Но, не дожидаясь ответа, незнакомка продолжила: — Что насчёт того, чтобы для начала купить мне выпить?

Не разрывая зрительного контакта, Киллиан чуть ли не светился от счастья.

— Это можно устроить, — заверил он, поднимаясь из-за стола.

Находясь у стойки, он ещё раз посмотрел на дальний столик. Она сидела там, ожидая его, такая же незнакомая и далёкая.

«Ненадолго», — подумал Джонс, прежде чем вернуться к ней, просто считая удары сердца — такого безумного…

Киллиан Джонс всегда выбирал Эмму Свон. Неосознанно. Слепо. Совершенно не задумываясь об истинных причинах этого поступка, он продолжал выбирать её с самой первой встречи. Поднимаясь вместе с ней по бобовому стеблю, он думал о мести. Мечтал насладиться этим холодным блюдом сполна, убеждая себя, что Свон — это лишь ключ для достижения желаемого.

Но он ей не врал. Просто не мог. Прикованный цепью, Киллиан смотрел, как она уходит, чувствуя, как сердце колотило о рёбра, отбивая сумасшедший ритм, похоже, намереваясь вырваться из груди. Не от страха — от боли и разочарования.

«Она даже не обернулась».

Но, несмотря на всё это, Киллиан продолжал выбирать её: когда отпустил Аврору или вернулся в Сторибрук с украденным волшебным бобом, когда отправился в Неверленд и рассказал о Ниле. Когда добровольно отпустил её. И каждый день, каждую минуту этого года он пытался залечить разбитое сердце. Вдали от Эммы оно медленно превращалось в прах.

Поэтому, получив послание, Киллиан не раздумывая бросил свою команду, отдал свой корабль Чёрной бороде взамен на волшебный боб и отправился в Нью-Йорк.

За ней.

Не представляя, куда идти и что делать.

Время стремительно ускользало. Летело. Мчалось подобно ветру, напоминая, что сейчас всё идёт не в его пользу. Но он не терял надежды. Прошел не один день, даже не одна неделя, прежде чем он смог отыскать её. Помимо всего этого Киллиан обдумывал план, который заставит Эмму поверить ему. Ему и в первый раз нелегко было завоевать её доверие. А сейчас это казалось проблемой номер один. И Киллиану ничего не оставалось, кроме как действовать по наитию.

Пиратское чутьё лгать не умело, а оно подсказывало, что всё получится, правда, не сразу.

«Утром всё решится», — подумал Киллиан, удобно устроившись на одной из уличных лавочек, одна из которых находилась прямо напротив окон новой квартиры Свон.

— Капитан Крюк? — резкий незнакомый голос раздался совсем рядом.

Киллиан обернулся.

— Кто ты?

Усмехнувшись, незнакомец заговорил:

— Неважно, кто я. Важно то, что я могу тебе предложить.

— И что же ты можешь мне предложить?

— То, что тебя, несомненно, заинтересует. Я знаю, что произошло в Зачарованном лесу, более того, я знаю, что это связано с одним заданием, по которому ты, приятель, оказался здесь. И у меня есть то, что может тебе помочь, — проговорил он, бросив взгляд на окна Эммы.

— Благодарю, но, кажется, я и без твоей помощи прекрасно справился.

— Друг мой, — елейно протянул незнакомец, — не будь так категоричен. Я знаю, что в твоей жизни было много потерь, и я намерен это прекратить.

Киллиан встал.

— Ты ничего не знаешь.

— О-о, я знаю всё. Например, что Румпельштильцхен лишил тебя руки и любимой, раздавив её сердце на твоих глазах, твой брат погиб, отец бросил, а ещё ты совсем недавно отдал корабль ради женщины, которая даже не знает о твоём существовании. Поэтому у меня есть предложение... — Он сделал театральную паузу и, приблизившись, проговорил: — Я верну тебе твой корабль — твой дом, твою истинную любовь — взамен на одну маленькую услугу.

— Какую?

— Исчезни из Нью-Йорка, оставь Эмму, и я верну тебе твой корабль или любой другой, какой пожелаешь… Выбор за тобой, приятель.

Киллиан сделал всего шаг. Вытянулся, расправил плечи, напрягся стальной тетивой. Первым посылом было врезать наглецу за такое предложение, но вместо этого он засмеялся. Громко, словно то, что он услышал, казалось неимоверно смешным. И сделал ещё шаг. Взъерошил волосы. А затем схватил того за ворот куртки, припечатав к кирпичной стене.

— А теперь послушай меня ты, «приятель», — зло процедил он сквозь зубы. В нём вновь говорил капитан Крюк. — Даже за все корабли мира я не оставлю Эмму. Уяснил? И, может, я не могу вырвать твоё сердце, но могу сделать так, что ты станешь отменным кормом для рыб. А теперь убирайся отсюда и моли бога, чтобы не попадаться мне больше на глаза.

Киллиана трясло. Не просто трясло — колотило от злости. Сдержаться и не сломать этого типа прямо сейчас оказалось непомерно тяжело. До зубовного скрежета.

Но что бы ни случилось завтра, сегодня Киллиан был уверен в одном: он снова выбрал Эмму. Не головой, а сердцем. И этот выбор был сделан давно — в той самой пещере великана.

Эмма счастлива, бесконечно счастлива, когда вновь видит Киллиана живым и невредимым. Когда чувствует, как сильные руки крепче прижимают к себе, а теплое дыхание ласкает кожу. Эмма растворяется в нём и не замечает, как они оба, переполненные эмоциями, падают на кровать.

Киллиан смотрит на неё так, словно время вдруг остановилось. И не слышно ничего, кроме громкого стука их взволнованных сердец, рвущихся друг к другу.

— Кажется, мы вновь справились, Свон, — нарушает он затянувшееся молчание. — Есть какие-то идеи, чем займёмся дальше?

Она слышит его голос и несколько секунд не верит, что он здесь. Эмма намеренно задерживает свой взгляд на его губах и осторожно, словно боясь, тянется к нему с безмолвным стоном и надеждой.

— Есть, — шепчет она и, кажется, дрожит. Не от холода. От безумного желания в слабеющем под его взглядом теле. От искушающей близости.

Киллиан вновь всё понимает. Поэтому притягивает Эмму к себе и целует…

Целует…

Целует долго. Сначала — трогательно и нежно. А потом глубже и глубже с каждым вдохом и выдохом, лишь иногда расставаясь на миг, чтобы восстановить сбившееся дыхание, и вновь возвращаясь друг к другу. Обжигающе. Пытаясь насладиться едва уловимым вкусом и ароматом долгожданной близости.

Эмма не просто теряла тонкую нить происходящего, а разрывала её. Окончательно и бесповоротно, позволяя острому крюку медленно разрывать её одежду.

Приоткрытые губы снова сталкиваются. Сливаются в одно целое. Двигаются в такт. И дыхание перехватывает, когда Эмма скользит губами по шее, очерчивая языком какие-то символы на коже. Эмма разводит пальцы, ощущая мускулы Киллиана под своими ладонями.

Он — её потребность. Воздух, который ей необходим, чтобы дышать. Всё остальное неважно.

Её руки стягивают с крепких плеч кожаную куртку, а затем ловкие пальчики принимаются расстёгивать пуговицы на его рубашке, лишь на мгновение прикоснувшись холодными ладонями к его горячей груди.

И только теперь оба понимают, что сильнее любить невозможно. Потому что и тело, и душа, и сердце ненасытно требуют одного: не отрываться друг от друга. Киллиан умело подхватывает Эмму и подминает её по себя. И пальцы скользят по обнажённой груди всё дальше вниз.

И ни одной мысли в голове. Только желание чувствовать сладкую дрожь.

Чувствовать Эмму.

Только её обжигающее дыхание. И поцелуи. Настойчивые. Жадные. Глубокие.

Пока девичьи руки отчаянно борются с ремнём на его штанах, в то время как голубые глаза ласкают взглядом, и слова сами срываются с языка:

— Я люблю тебя, — говорит он и склоняется над ней. Секунда.

Все стены рушатся.

Потому что Киллиан медленно входит в неё. Со стоном. До самого конца. Ощущая запах её волос и вкус любимых губ. Ведь оба ждали этого. И Киллиан с восторгом замечает, как меняется её дыхание, как напрягается её тело. Как она приоткрывает губы… запрокидывает голову… шепчет его имя:

— Кил-ли-и-ан!

И оба чувствуют это: волны долгожданной разрядки обрушиваются, затапливают тело и разум. Эмма осторожно заглядывает ему в глаза, и Киллиан понимает: она всецело принадлежит ему. Душой и телом.

А большего ему и не надо.

Это была плохая идея. Нет, не так: это была совершенно безумная идея Дэвида, но Киллиан был непреклонен. Оседлать «железного коня» стало для него делом принципа, и он согласился, совершенно не раздумывая. На все разумные, а в крайнем случае, стоило признать, и немного смехотворные доводы Эммы этого не делать, Киллиан лишь отмахивался:

— Ты слишком много беспокоишься, Свон. Это всего лишь машина. Я управлял кораблём во время зачарованного шторма и, как видишь, цел и невредим.

Эмме ничего не оставалось, кроме как пожимать плечами.

И чем дольше они откладывали день поездки, тем спокойнее она себя ощущала, пока однажды утром Киллиан не заявил:

— Я готов!

— К чему?

— К моему первому уроку вождения. Или ты забыла?

— Нет. Не забыла.

«Но отчаянно надеялась, что забудешь ты».

Тщательно посовещавшись, к вечеру они всё-таки пришли к единому мнению, что учиться водить будет лучше за пределами города. И когда Киллиан наконец-то оказался на водительском сиденье, то спросил:

— Это маленькая штука и есть штурвал?

— Это руль, — поправила Эмма. — Значит, смотри, внизу три педали: слева сцепление, посередине тормоз, справа газ…

— Любимая, — перебил её Киллиан, — я неоднократно видел, как Дэвид управляет машиной, а пираты, знаешь ли, славятся своей неповторимой наблюдательностью. К тому же я отличный капитан, и ты это знаешь.

— Да! Но машина не корабль. Тут нужна осторожность. Тем более у тебя одна рука.

— К твоему сведению, я одной рукой справляюсь лучше, чем твой отец двумя. — А после небольшой паузы добавил: — Хорошо. Я слушаю.

И Эмма постаралась как можно понятнее объяснить основные правила вождения. Киллиан слушал очень внимательно, а когда она закончила, изогнул бровь в своей любимой манере и завёл машину.

И всё бы было хорошо, если бы Киллиан по совету Эммы отпускал сцепление чуть плавнее и вместо газа нажал бы на тормоз сразу, как только она закричала. Но он этого не сделал. Остановкой им послужило дерево, встретившееся при повороте.

Надо же! Они проехали целых триста метров. Подушки безопасности моментально сработали, и Эмма первая вышла из машины.

— Думаю, на сегодня урок окончен, — подытожил Киллиан, наблюдая, как из-под капота клубится пар.

— Киллиан… — кажется, у кого-то закончились от возмущения слова.

— Не беспокойся, любимая. Сейчас мы позвоним твоему отцу, и он приедет за нами.

— На чём? Его пикап мы только что благополучно разбили.

— Я понимаю твоё недовольство, Свон. Но мы бывали в передрягах и похуже. Наша голова при нас, поэтому будем мыслить конструктивно. — Киллиан осмотрелся, а затем решил: — Пойдём пешком.

— До Сторибрука? Ты издеваешься…

— Есть другие предложения?

— Я вызову эвакуатор.

Эмма достала телефон и готова была закричать. От досады.

— Мой телефон сел, — проговорила она. — Мне нужен твой.

— Я его не брал.

— Что? Почему?

— А какой в нём смысл, если я звоню только тебе, а ты сейчас со мной. Пошли, Эмма, — он осторожно взял её за руку, — тем более я знаю короткий путь.

Эмма понимала, у неё не было никаких оснований не доверять Киллиану. Он был спокоен, однако что-то всё же не договаривал. Но заострять на этом своё внимание она не стала.

Когда солнце почти село за холмы, Киллиан остановился на небольшой поляне.

— Мы на месте, — внезапно заявил он.

— Ты уверен? Что-то я не вижу городских огней.

Киллиан загадочно улыбнулся.

— Сейчас всё увидишь, — и, взяв её за руку, подвёл к окраине поляны, откуда открывался вид на город. С наступлением ночи на него опустились чары великолепия, а насыщенный пылью воздух превращался с заходом солнца в яркое волшебство красок: пурпурной, вишнёвой и кроваво-красной с удивительно прозрачными зелёными и желтыми полосами в темнеющем небе. А потом Сторибрук накрыла тьма, и лишь яркие огни сверкали в ночи.

— Киллиан… это…

— Это наше второе свидание.

— Постой, — она повернулась к нему лицом. — Так ты это всё спланировал? И вождение, и… — догадка, — телефон свой ты поэтому забыл? Но машина…

— Думаю, твой отец меня простит. Когда-нибудь. К тому же, я не хотел, чтобы в самый ответственный момент заявился Лерой с криками об опасности, — усмехнулся он.

— В какой?

И Киллиан накрыл её губы своими: мягко и нежно, вкладывая в поцелуй всю ту безграничную любовь, что чувствовал и что росла в нём с каждой секундой. К Эмме. Сегодня и всегда.

Давным-давно в одном далёком неизведанном Прекрасном королевстве, что стояло на берегу большого и глубоко моря, жил пират. Легендарный и непревзойдённый капитан — гроза всех морей и океанов. Он был красив, умён, хитёр, отважен. Все женщины были очарованы им, а мужчины подражали. Поговаривают, что некоторые даже боялись его. Никто не мог сразить его в боях, никто не осмеливался бросить ему вызов.

Корабль был его домом. Он бороздил моря и океаны, сражался с чудовищами и пересекал миры в поисках несметных сокровищ. Не один раз он и его команда совершали налёт на Прекрасное королевство. Нападая, они забирали всё ценное, что могли найти, и уплывали с награбленной добычей в своё тайное убежище. Все попытки остановить или победить морских разбойников были тщетны — уж слишком сильными они были в драке и слишком метко стреляли из пушек своего быстроходного корабля.

И вот прослышал пират в одной таверне, что есть в королевском замке комната, где хранил король компас волшебный, который мог указать путь к несметным сокровищам.

Долго вынашивал план капитан и однажды ночью напал со своей командой на Прекрасное королевство. И когда король узнал об очередном разбое, он сильно взволновался и тут же приказал поднять на ноги всех своих солдат, чтобы они могли дать достойный отпор пиратской армии. Но не учёл король того, что, пока шла ожесточённая битва у подножия замка, бесстрашный капитан тайком пробрался в него и разыскал ту самую дверь. Открыл он её, нашёл волшебный компас, но когда настало время следовать одной из древнейших пиратских традиций — уносить скорее ноги, на пути у него встала девушка.

Принцесса. Как потом оказалось.

В её взгляде горела непоколебимая решимость, а в руках она держала саблю.

— Сражайся, — сказала она, упираясь остриём холодного оружия прямо ему в грудь.

Капитан изогнул от удивления бровь

— Кто дал тебе оружие, глупая? — усмехнулся он. — Неужели ты надеешься меня победить? Ты хоть знаешь, кто я?

— Мерзкий пират, вор и убийца.

— Дерзость — хорошее качество для пирата. Ты можешь стать одной из нас.

— Я лучше умру.

— Что ж, — равнодушно подметил он, доставая саблю из ножен, — желание дамы — закон для меня.

И стали сражаться они. Не на жизнь, а на смерть. И удивлению Капитана не было предела, когда отважная принцесса ловко уворачивалась от всех его ударов. Но он был лучше в бою и выбил оружие из её рук, опрокидывая её на спину:

— Обычно я не дерусь с женщинами и готовь пощадить тебя, если ты, красавица, дашь мне... уйти.

— Зачем? — проговорила принцесса, широко улыбаясь. — Если я побеждаю, — и, вытащив из его кармана компас, ударила его, да так сильно, что искры посыпались, и на несколько мгновений потерял над собой контроль капитан. Но этого было достаточно, чтобы принцесса сбежала.

Вернувшись на свой корабль ни с чем, капитан был растерян. Не каждый раз его побеждала девчонка. И заметил он, что, помимо волшебного компаса, кое-что важное для него украла принцесса. И искал он её по всему Прекрасному королевству, да так и не нашёл. И решил капитан отправиться на поиски в неизведанные земли и другие миры.

Прошел не один день, прежде чем пират нашёл свою принцессу. Да только не помнила она его. И вспомнил он, что поцелуй истиной любви может вернуть ей память. Решил рискнуть капитан и поцеловал принцессу.

— И она вспомнила его? Да, папочка?

Киллиан взглянул на свою маленькую неугомонную дочь.

— Нет! Чары были слишком сильные, да и принцесса была слишком упрямой.

— И как же она вспомнила?

— Доверилась ему, — улыбнувшись, сказал он. — И выпила зелье, которое ей помогло.

— И она вернула ему то, что украла, и они жили долго и счастливо?

— Ну-у, нет. То, что украла, принцесса так и не вернула, а чтобы жить долго и счастливо, им пришлось пройти немало трудностей.

— Ты расскажешь мне ещё, папочка? — не унималась она. — Я бы хотела, чтобы они вместе бороздили моря, осваивали новые миры…

— Засыпай, сказочница, а то мама будет сердиться на нас обоих. Особенно на меня. Поздний час, а ты

ещё не спишь.

Девочка положила рядышком с собой любимую мягкую игрушку, в то время как Киллиан накрыл её тёплым одеялом.

— Спокойной ночи, моя принцесса, — тихо проговорил он, целуя дочку в висок.

— Спокойной ночи.

Киллиан включил маленький ночник и собирался уже уходить, как вдруг:

— Папуль, а что украла принцесса у пирата?

Он улыбнулся.

— Самое драгоценное — его сердце.

Киллиан добавил последние штрихи к сервировке столика, зажёг свечи и несколько секунд смотрел, как их пламя дрожит от ветра.

Их второе с Эммой официальное свидание он решил устроить вновь самостоятельно, только вместо ресторана — борт «весёлого Роджера», вместо кожаной куртки — белая рубашка, вместо руки — крюк.

Это должен быть особенныой вечер. Бухта была безмолвна, лишь слышался шум лёгкого ветра и плеск воды. Киллиан закрыл глаза на несколько секунд и покачивался в такт этой музыке. Солнце медленно уходило за горизонт, и первые звёзды ярко украшали небо своим свечением.

Киллиан открыл глаза и вглядывался вдаль, чтобы как-то угомонить гулко стучащее сердце. Сказывалось волнение от томительного ожидания, пока сзади не послышалось робкое:

— Киллиан.

Он обернулся.

Эмма. Она пришла. И тогда раскинутая чёрная гладь моря, переливающаяся в лунном свете, показалась ничем по сравнению с той, что стояла сейчас перед ним. За всё то время, что Киллиан проводил с Эммой, он украдкой ловил себя на мысли, что сильнее любить невозможно. Но каждый раз каким-то непостижимым образом ей удавалось доказать обратное. Возможно, дело было в её причёске или белом платье, которое она сегодня надела, — он не знал. Но чувствовал, что любит искренне и…

Истинно…

Киллиан смотрел на неё и не мог налюбоваться.

— Это ты приготовил для меня? — внезапно поинтересовалась Эмма, делая шаг навстречу.

Киллиан резко выдохнул.

— Эмма, ты… — И где слова, когда они так нужны?

— Я знаю, — ответила она, а затем внимательно осмотревшись, произнесла: — Это…

— Я знаю, — сказал он и улыбнулся. Диалог получился бессмысленным, но слова, оказалось, не всегда нужны.

— Я рад, что ты пришла, — лишь проговорил Киллиан, заметно расслабившись.

* * *

Эмма была слегка взволнована. Возможно, причин для этого было немало: новые проблемы в городе, новые заботы, однако Киллиан решил не устраивать допроса. Это был их вечер. И он совершенно не хотел всё испортить ненужными вопросами и неуместными разговорами.

Он просто смотрел. На неё. И не мог сдержать улыбки, замечая, как под его взглядом горели её щёки, а руки нервно терзали салфетку.

— Что? — наконец не выдержав, поинтересовалась Свон.

Киллиан пожал плечами.

— Ничего, — а затем добавил: — Как ты смотришь на то, чтобы потанцевать?

Эмма была удивлена.

— Сейчас?

— А тебя что-то смущает?

— Нет, но… У нас нет музыки.

Киллиан улыбнулся, потому что, несмотря ни на что, Эмма всё же встала из-за стола и последовала за ним.

Киллиан нежно взял её ладонь в свою и одним резким движением притянул Свон за талию.

— Слушай, — мягко прошептал он, отчего Эмма почувствовала, как ноги словно стали ватными и приросли к полу, и не смела пошевелиться.

Но вот… Первое па — неторопливое, направляющее. А вместо музыки — стук его любящего сердца. Шум волн.

Шаг. Не дыша. Второй. Глаза в глаза.

Эмма задержала дыхание, когда их бёдра соприкоснулись, а ноги едва переплелись. И с каждым движением рука Киллиана всё увереннее поглаживала спину, ползла вверх и вниз, отмеряя миллиметр за миллиметром.

Рядом с ним Эмма забывалась, уткнувшись носом в его шею. С ним. Здесь. Сейчас.

А Киллиан следовал за запахом её волос и слышал неровное дыхание. Терялся в нём, не чувствуя себя — лишь её.

Как вдруг Эмма отстранилась. На мгновение. Чтобы сказать:

— Киллиан, я…

— Я знаю, — перебил он её и прижался губами к её губам.

Это было ответом.