Договор на перекрёстке (джен)

Вещи мы распаковывали всё утро. Они помещались в больших, надписанных чёрным маркером коробках, которые как попало стояли на полу в моей новой комнате. И которые нужно было поскорее разобрать, потому что мы оба уже измучились разыскивать каждую мелочь по три часа, то и дело натыкаясь на сотни бесполезных штук, неизвестно отчего не выброшенных при переезде. Он, кстати, нам обоим дался нелегко, и бесконечные поиски необходимой вещи душевного спокойствия отнюдь не добавляли.

Мне давно хотелось перебраться в этот дом. И потому ворчливые слова нашей подруги Мелиссы неизменно действовали мне на нервы — совсем он не был старым, а если ступеньки под ногами и поскрипывают, так это даже прибавляет ему очарования. Прямо как фамильные портреты прежних хозяев или какое-нибудь фамильное привидение. Майкл, если вы его спросите, скажет то же самое, он ещё говорит, что с такой скрипучей лестницей ночных грабителей опасаться нечего. Ну ты и выдумал, Майкл, всякий раз отвечаю ему я. Разве у нас нет сигнализации?

Ладно, как бы там ни было, мы уже здесь, как того и хотели, и прямо сейчас я, стараясь не потерять Майкловы шлепанцы, осторожно спускаюсь по этой самой скрипучей лестнице в гостиную, куда Майкл отправил меня, решив, что в спальне нас двоих слишком много. Это, думаю, немного не так, но он вообще с самого утра сильно раздражён: получив ответ «Да» на свой вопрос о том, взяла ли я его старые бейсбольные мячи, он проорал мне в лицо: «А я говорил НЕ БРАТЬ!!!» — и велел топать в гостиную и навести там порядок. Потому что вид в ней такой, словно там атомная бомба взорвалась, так он сказал. И я, потому что ещё до отъезда из Нью-Джерси пообещала себе, что больше не стану с ним ругаться из-за пустяков, туда и направилась.

Гостиная встретила меня запахом пыли и почему-то мятных леденцов. Она была довольно большой и казалась ещё больше оттого, что почти вся мебель была сдвинута к стенам и накрыта чехлами, сшитыми из чего-то, напоминающего старые простыни. Под ними я различила диван, небольшой круглый столик, два кресла и книжный шкаф. Два здоровенных окна тоже были занавешены, и в узком луче солнечного света, который падал отвесно на пол, танцевала и закручивалась в спирали пыль. Я чихнула и огляделась в поисках ведра и какой-нибудь щётки.

— Под лестницей, — подсказали откуда-то справа. — Не туда смотришь.

Что?

Я развернулась и заморгала. Шагах в четырёх, у самой двери сидит на чём-то вроде маленького комода или тумбочки-переростка и качает обутой в туфлю со шнурками ногой женщина в розовом платье. Она смотрит прямо на меня и как-то странно щурится, словно разглядывает нечто забавное, а вид у неё как у перебравшей накануне королевы Гленды из страны Оз: светлые взбитые волосы торчат из причёски, вчера явно напоминавшей многоярусный торт, под глазами размазана тушь, пышная розовая юбка вся в конфетти, и…

— Простите, но кто вы, чёрт возьми, такая? — эй, ну не могло же сюда и правда занести королеву Гленду, в самом-то деле?.. Или могло?

— Фея, разумеется, — отвечает гостья хрипловато и, икнув, прикладывается к непонятно откуда прыгнувшей ей в руку бутылке с чем-то, что по цвету напоминает крепкий чай. — Фея перекрёстка.

— Чего, какого еще перекрёстка? — странно, где это я слышала такое выражение?

— Ох ты ж, я сказала — перекрёстка? Я имела в виду — крёстная, — она энергично кивнула и качнулась, чуть не свалившись с тумбочки. — Ну так что там с балом, Синдерелла, успеваем?

— Брук Маккензи, — поправила я. — И с балом вы опоздали лет на пять.

Не знаю, как часто в вашей пока ещё пустующей гостиной объявляются феи-крёстные. Со мной вот такое впервые. И я знаю, что сейчас должна думать, что сплю или спятила, но ни о чём таком не думаю. Я почему-то верю ей. Потому, наверное, что входная дверь накрепко заперта, и взяться ей в комнате неоткуда. И ещё потому, что Майкл — далеко не тот, кто разбирается в розыгрышах. Но больше всего потому, что даже я в своих запылённых джинсах, застиранном топе, у которого сползает бретелька, тапках бойфренда и с завязанными на затылке волосами сейчас больше похожу на сказочную волшебницу, чем она. Так что я не бросаюсь вызывать полицию, а просто стою и смотрю на потрёпанную фею, которая методично закатывает кружевной рукав до локтя и, чертыхнувшись, изучает свои наручные часы. Их, кстати сказать, на её левой руке надето штук восемь.

— Что, ещё одна история о неудавшемся выпускном? — интересуется гостья, оторвавшись от тикающих циферблатов. На её утонченном лице проступает сострадание и мудрость. И ещё похмелье, пожалуй.

— Может, воды? — нерешительно предлагаю я.

— А может, прекрасного принца? — спрашивает леди в розовом, хитро мне подмигнув, и тут же извлекает прямо из воздуха волшебную палочку, на вид довольно бутафорскую, с тусклой звездой из фольги на конце и всю в пахнущих карамелью блёстках. — Ну или там мачеху в жабу превратить? — кивок в сторону лестницы: с верхнего этажа доносился стук и приглушенные ругательства. — Оригинальности никакой, но народу почему-то нравится, — прибавила она доверительно.

— Это не мачеха, — встретив её загоревшийся взгляд, поспешила ответить я. — Это Майкл.

— Ох, ну извини, — закатила глаза фея. — Замарашка с озабоченным лицом посреди набитой паутиной комнаты — немудрено и перепутать.

Я даже не сразу нахожусь с ответом, а она тем временем продолжает, деловито постучав волшебной палочкой по локтю и нацелив её на меня:

— Ладно, Брук, — блёстки осыпаются с палочки и почему-то прожигают пол. — К делу! Как насчет небольшого заклинаньица? Абракадабра — и у вас с Мэттом дворец с лужайкой для гольфа и двумя бассейнами вместо этой развалюхи.

— С Майклом, — поправляю я. — И никакая это не развалюха, мы только что сняли этот дом!

— Да как скажешь, дорогая. Тогда так: взмах волшебной палочки — ох, до чего ж язык заплетается! — и на тебе чудесное платье, которое подчеркнет все твои недостатки и скроет достоинства… Ну или что хочешь, выбери сама, — торопливо закончила фея, почувствовав, видимо, что с последней фразой что-то не в порядке.

— Эм… — у меня просто голова кругом идет, честное слово, — а нельзя чего-нибудь вроде мира во всем мире? Или лекарства от всех болезней? — нет, ну а что, она же фея? А я посмотрела достаточно фантастических фильмов, чтобы знать, что ни из одного эгоистичного желания ничего хорошего ещё не выходило. И это в лучшем случае. — Или, например, чтобы на следующее утро все сделались вегетарианцами?.. Нет?..

— Да откуда же вы такие берётесь, — проворчала она, взмахом палочки наполняя свою опустевшую бутыль. — Звучит неплохо, принцесса, но — не в моей юрисдикции. Нет, нет, и нет! В моей — вопросы гардероба, кошелька, мелочной мести родственникам и брака с наследным монархом. Ну и карету ещё из тыквы могу сделать, — с этими словами она отхлебнула из горлышка и, скривившись, поставила бутылку на пол. Затем вновь посмотрела на меня. Выжидающе.

— Спасибо за помощь, — невпопад начала я. — Но… э… у нас как будто всё в порядке, ну… с кошельком и гардеробом. А…

— А так и не скажешь, — усмехнулась фея и с поразительным для выдувшей бутылку коньяка изяществом спрыгнула с комода.

— Так что спасибо, ничего не нужно, — договорила я. Откуда-то вдруг потянуло холодом.

Фея покачала головой:

— Перестань, Брук. Никто из повстречавших фею-крёстную ещё не оставался без подарка. Это правило.

— Правда?

— Истинная, — заверила меня фея. — Так что давай, оборванка, сейчас подберём тебе какое-нибудь миленькое волшебство, подпишем договор и разбежимся. А то Синдерелла, наверное, уже рвёт и мечет.

— Постойте… договор? — удивилась я.

Что, вот так прозаично?

Фея обескураженно развела руками:

— Бюрократия, сестрёнка. Ее ведь не ваши крючкотворцы придумали. Но ты не переживай, много времени это не отнимет, — она встряхнула палочкой, словно отгоняя пчелу, и прямо перед ней из воздуха соткался развёрнутый свиток из пожелтевшей и обтрёпанной по краям бумаги. У меня даже в глазах зарябило от лепившихся на нём готических букв разной величины.

— Стандартная форма, — пояснила фея, заметив, что я разглядываю свиток. — Сейчас впишем твоё желание, потом пару подписей здесь, здесь и здесь, и… О, а как насчёт вот такого: отправляйся со своим принцем куда-нибудь в кино, а к вашему возвращению тут уже само всё вымоется, распакуется и станет на свои места? А, как тебе мысль? А то все эти заходы с переездом вас уже доконали, разве нет? — она так оживилась, что, кажется, забыла даже о своём «недомогании». — От себя ещё шоколадный торт могу прибавить, что скажешь?

Хм, а звучит действительно здорово. И она права — мы с Майклом уже три раза поругались, а конец наших мучений ещё и на горизонте не маячил. Скоростная уборка нового дома — это ведь не десять миллионов и не президентское кресло, так? Что в этом плохого?

— Не знаю, а это действительно подарок? — уточняю я. — Никаких неожиданностей с оплатой?

— Да нет же, сама прочти, — фея тихонько подула на договор, и он поплыл по воздуху ко мне. — Кстати, да, серьёзно, прочти внимательно. А то я как-то раз заключала такую сделку с одной девчонкой, её звали Рози, и дело тоже было после вечеринки. Так вот, она пожелала, чтобы в неё влюбился богатый, благородный и загадочный мужчина с оригинальной внешностью, а я немного с формулировкой напортачила, и на бедную Рози запал один маньяк с синей бородой, — фея погрустнела было и огорчённо поникла плечами, но тут же вновь расцвела в улыбке. — Хотя, надо сказать, она и сама с ним разобралась. А потом заделалась богатой молоденькой вдовой. Ик!.. Так-то!

Эта внезапная откровенность окончательно меня убедила. Разве в глубине души я не верила в чудеса? И вот пожалуйста — одно из них прямо в моей гостиной. И даже плевать, что оно растрёпанное и немного пьяное.

— Тогда я сейчас, только принесу очки. Не уходите никуда, я мигом, — сказав так, я бросилась на кухню, где ещё вечером оставила очки для чтения.

— И ручку захвати! — прокричала фея мне вслед. — Или гусиное перо, — что попадётся!

На кухне я долго оглядывалась в поисках очков, которые, как нарочно, куда-то запропастились, а спустя целых три минуты обнаружились на полочке с чайными чашками, куда я вечером их и положила и где сейчас, вообще-то, посмотрела в первую очередь. Скрипнув от злости зубами, я надела их и уже хотела бежать обратно, как вдруг в дверь позвонили. Мне страшно не хотелось заставлять фею ждать, но тут вспомнилось, что примерно в это время должен был зайти человек с работы Майкла и оставить ему кое-какие документы, так что я отправилась открывать. Но, распахнув дверь, застыла от удивления. На пороге стоял немолодой широкоплечий священник с пепельными волосами, бородавкой на щеке и какой-то книгой в руках, а рядом с ним — девушка шестнадцати или семнадцати лет, чья шея и запястья были увешаны всевозможными серебряными цепочками и нитками с цветными бусинами. Плечи её оттягивал здоровенный рюкзак.

— Э… Я могу вам помочь?

— Скорее, наоборот, — пробурчала девушка, но священник тут же перебил её:

— Что за день, мисс Маккензи, не правда ли? — он широко улыбнулся, и от его улыбки меня прямо пробрало. — Я отец Патрик, а это — моя дочь Элани, — он протянул мне руку, и я с растерянностью её пожала. — Мы тут, знаете, шли мимо по делам прихода и решили заглянуть, поздравить вас с переездом, — он ещё раз встряхнул мою руку и что-то не спешил отпускать. — Ну и как вам показался наш город, мисс, не смотрится захолустьем после Нью-Джерси?

— Я… а… нет, что вы, здесь очень мило, — и откуда он столько обо мне знает, интересно? — Мы, правда, ещё не успели ни с кем познакомиться, ну, знаете, уборка и все дела, но…

— Па-ап? — перебила меня Элани, требовательно взглянув на отца.

Он, к моему удивлению, и не подумал её одёрнуть.

— Сердечно прошу меня простить, мисс, — он взглянул прямо мне в глаза и выпустил, наконец, мою ладонь. — С удовольствием бы побеседовал, но сейчас у нас нет времени. Мы, собственно, пришли забрать одну вещь, мистер Латтимер, финансист, что жил здесь до вас, обещал передать её в собственность прихода.

Так они просто шли мимо или собирались за вещью? И что это, ради всего святого, ещё за вещь?

— Я не зна… Эй, постойте, вы чего?!.. — не дослушав, они оба разом рванулись в прихожую, один слева, другая — справа, развернув меня на пол-оборота и едва не сбив с ног.

Да что здесь происходит с самого утра?

— Майкл! — заорала я, вбегая в дом следом за ними. В прихожей меня словно кто-то схватил за ногу, и я чуть не врезалась лбом в кухонную дверь — тапок распроклятый всё-таки слетел! Чертыхаясь, я пропрыгала за ним на одной ноге, потирая ушибленную лодыжку, подобрала его и надела, телефон, где, блин, я оставила телефон? Почему всякий раз, когда…

Дверь гостиной раскрылась, и навстречу мне вышла дочь священника, без рюкзака и с расцветающей через всю щеку царапиной. Я остановилась:

— Послушай, что всё это…

— Держи, — она протянула мне небольшой пузырек с красноватой стеклянной пробкой. — Следующего, кто притащится, облей вот этим. И не переживай, из соседей никто не обидится, здесь… такое бывает, в общем.

— Бывает что?

Вместо ответа она указала на двери гостиной. Я толкнула створку, вошла и закашлялась: в воздухе воняло жжёными спичками и серой. Феи нигде не было, а у того места, где она стояла, теперь стояли Майкл и отец Патрик. Они разглядывали почерневшее пятно на полу и о чём-то переговаривались. Лицо у Майкла было белое, как мокрый мел. Увидев меня, священник провёл рукой по щеке и устало вздохнул:

— Ну что же, а вот теперь действительно добро пожаловать.