По ту сторону учительской (джен)

В учительской снова сидели предметы — Физика, Химия, История, Крымоведение и Информатика.

Химия — женщина лет тридцати на вид. Она снова заняла самый большой стол в учительской, расставила там всевозможные колбочки и, словно заклинание, по памяти бурчала всю таблицу Менделеева. Она пусть и немного чокнутая, но довольно забавная — иногда, преимущественно по четвергам, она устраивает чаепитие и зовет туда учеников, учителей и некоторых предметов. Физика уже давно отказывается от таких посиделок — над ней до сих пор летает грозовое облачко и частенько бьет молнией в макушку.

— Хи-има, — по-дружески позвала ее История. — Может, ты будешь химичить в своем кабинете?

— Ничего ты не понимаешь, — махнула рукой Хима, снова рассматривая содержимое пробирки Флоринского на свету. — Ты только рассказываешь о том, что было до нас, а я создаю новое! Понимаешь? — женщина самозабвенно расплылась в улыбке.

— А можешь создавать это «новое» у себя? Тебе зря что ли кабинет выделили, а? Я его вообще с Крымоведением делю, — закатив глаза, вздохнула История и ткнула пальцем в мальчишку лет шестнадцати.

— Эй, меня в свои бабские разговоры не втягивайте, ясно? — он раздраженно отвернулся.

— Ты как со старшими разговариваешь? — грозно вмешалась старая Информатика. Старушка от души одарила мелкого щедрым подзатыльником. — Я заставлю тебя извиняться тысячу двадцать четыре раза, если еще раз услышу что-нибудь подобное, понятно?

— Крымушку не обижа-ать! — в окно учительской протиснулась голова Физической культуры. Он нахмурился и обвел женскую составляющую предметов взглядом. — Он же только-только к нам попал, перестаньте! Склочные же все-таки эти женщины…

— Сейчас кому-то в лоб дам! — взвизгнула Физика и соскочила со стула.

Да-а, Физика — она такая. Своеобразная «бой баба» сорока лет, которая говорит со скоростью тысяча слов в минуту, может заболтать тебя так, что из ушей повалит дым, а из глаз — искорки разных цветов. После общения с ней у Литературы начинался нервный тик, а про Обществознание я вообще промолчу. Она швырнула толковым словарем Ожегова в окно, и голова Физкультуры исчезла так же быстро, как и появилась.

— Надеюсь, Русский меня простит.

— Я создам уникальный газ, при вдыхании которого смогу управлять мозгом человека и порабощу весь мир! Ха-ха-ха! — Химия вскинула руки к потолку и истерически засмеялась. Я говорила, что у Химы бывают приступы шизофрении? Нет?

— Кто-нибудь, заберите меня отсюда! — взвыл Крымушка и спрятался за спиной Истории.

— Терпи, мелкий, тебе и не к такому привыкать придется, — с толикой злорадства хихикнула История и посмотрела на часы. — Девки, звонок скоро, учителя прибегут! Мне Воробьев обещал, что училку по истории к стулу приклеит, а то больно уж она содержание параграфов ужимает.

— Воробьи! — снова раздался голос Химы. — Надо придумать для них специальную отраву, а то они на пару с голубями испоганили мне всю машину!

— У тебя нет машины, — ковыряясь в ногтях, равнодушно сказала Физика.

— Итак, задание триста девяносто четвертое — придумать универсальную отраву для воробьев, — записала Хима на диктофон. Она потерла ладошки и прикрыла глаза. — Так-с, посмотрим…

— По инициативе Мао Цзэдуна в Китае где-то в 1958—1962 годах была организована компания по уничтожению воробьев. Пропаганда объясняла, что воробьи массово пожирают зёрна урожая, принося национальному хозяйству колоссальный убыток. Как известно, воробей не может пробыть в воздухе больше определённого промежутка времени — около пятнадцати минут. Все крестьяне, а также привлечённые к кампании школьники и горожане должны были кричать, бить в тазы, барабаны и прочее, размахивать шестами и тряпками, стоя на крышах домов, чтобы напугать воробьёв и не дать им укрытия. Утомлённые птицы падали на землю замертво, после чего и добивались полными энтузиазма участниками действия. Напоказ выставлялись фотографии с горами мёртвых воробьёв высотой в несколько метров. В ходе развёрнутой кампании было истреблено почти два миллиарда воробьёв. В итоге за короткое время расплодились гусеницы и саранча, поедающие побеги. Ранее популяции гусениц и саранчи регулировалась воробьями. В результате нашествия саранчи урожаи резко уменьшились, в стране наступил голод, от которого погибло по разным данным от десяти до тридцати миллионов человек. Решение было признано ошибочным, и Мао Цзэдуном было принято личное решение о приостановке борьбы с воробьями. Для восстановления популяции воробьёв в страну пришлось завозить этих птиц из Канады и СССР.

— Не нуди, История, — Физика закатила глаза.

— А по-моему, очень интересно, — воскликнула Информатика, протирая очки.

Крымушка тоже уже было открыл рот для высказывания своего личного мнения и о воробьях, и об Истории в целом, но был прерван не самой мелодичной трелью школьного звонка. В коридорах начали раздаваться вскрики, торопливый топот ног, фразы: «Быстрее в столовку, а то все лучшие места разберут!». Дверь в учительскую распахнулась, и в комнату медленно, словно призраки, вошли учителя. Хотя круче всех оказалась учительница по истории — Инна Захаровна — она впрыгнула в учительскую вместе со стулом и проскакала на нем до шкафа.

— Оригинальное средство передвижения, Инна Захарна, — с сарказмом подметил Крымушка и усмехнулся. — Кто постарался?

— Десятый «А», — процедила сквозь зубы учительница, и я не удивлюсь, если вокруг нее можно было увидеть зловещую ауру. Она с грозным рыком посмотрела на Историю. — И как мне теперь отсюда выбираться? У меня, между прочим, еще четыре урока!

— Не паникуй, душенька, — со знающим видом ответила за Историю Информатика. — Сейчас проблему решим. А ну, Крымушка, Хима, поднимайте свои задницы и помогите мне!

Крымушка, явно заинтересованный таким поворотом событий, быстро встал и подошел к Инне Захаровне. Химия же пробурчала что-то по типу: «Мне даже завоевывать мир мешают!» и с грустной миной поплелась к пострадавшей учительнице.

— Что делать-то будем? — спросил Крымушка и посмотрел на учительницу. — Приклеилась она капитально.

— Будем тянуть! — с видом полководца провозгласила Информатика.

— Это как Винни-Пуха, что ли? Или Репку? — рассмеялся мальчишка. — Физика, ты как думаешь, мы ей ничего не оторвем?

— Я не буду ничего говорить, — хихикая, сказала Физика. — И ты, Петр Павлович, молчи, — она кивнула на учителя по физике, уже пристроившегося в кресле с кружкой чая. — Посмотрим, что из этого выйдет.

— Если что, Физика, ее смерть будет на твоей совести, — на полном серьезе сказал Крымушка и схватился за стул Инны Захаровны.

— Что?! — завизжала историчка. Голос у нее противный, жуть просто. Как будто ножом по стеклу провели, бр-р-р.

— Раз, два, взяли! Тянем! — скомандовала Информатика.

Химия тянула на себя верещащую Инну Захаровну, Крымушка с усмешкой тянул на себя стул. Учительница визжала, как будто ее облили кипятком. Она красноречиво и с эпитетами рассказывала всем, как лично прибьет Крымоведение и Химию, если те ей что-нибудь сделают. Опасная женщина, опасная. Я бы обходила эту маньячку с указкой за десять километров, а то воткнет тебе эту указку в… кхм… не туда, в общем, куда надо.

— Изверги! — верещала училка. — Помогите, убива-ают!

— Инна Захаровна, перестаньте, — абсолютно спокойно предложил ей учитель по ОБЖ. — Пусть это немного небезопасно, зато они хотя бы пытаются вам помочь.

— Я лучше до конца жизни на этой чертовой табуретке прыгать буду! — продолжала верещать историчка.

— Мы, вообще-то, уже как секунд десять назад вас отпустили, — снова усмехнулся Крымушка.

— А? — Инна Захаровна посмотрела на Историю. — Миленькая, спасай!

— Хах, — История лишь усмехнулась. — А кто тут параграфы про ВОВ решил укоротить, а? Я, что ли?

— Но я же пытаюсь, чтобы дети учили только самое важное, — замямлила Инна Захаровна.

— Я тебе дам «самое важное»! — заголосила История. — Пусть сидят ночами и зубрят материал, но чтобы ЕГЭ и ГИА у меня по истории сдали все, поняла? Да и это же наша история, ее грех не знать. Ты хоть представляешь, сколько погибло семей? А сколько это не рожденных детей? В Волгограде, на Мамаевом Кургане, вообще каждый сантиметр земли кровью был пропитан!

— Да-да, конечно, все сдадут, абсолютно все, — затараторила Инна Захаровна. — Только отклей меня, пожалуйста, а? Ну будь ты человеком, История!

— Я вам помогу! — теперь уже добровольно вызвалась Хима. Ой, что сейчас будет-то… — Держите!

Хима начала поочередно давать учительнице в руки пробирки и на все вопросы «А зачем?» отвечала: «Так надо! Сиди и не рыпайся, а то этот стул к твоей заднице прирастет!». Вскоре, когда все содержимое было вылито и растерто, учительница с опаской попыталась встать. Итог был весьма забавный.

— Кхм, Инна Захаровна, может, вы домой пойдете? У вас… конфуз, — сдавленно пробормотал Петр Павлович.

Сказать, что глаза Инны Захаровны стали больше, чем блюдца, — значит ничего не сказать. Она медленно обернулась и снова заверещала.

— Ты, Химия, как ты смела!

— А что? — Хима, хихикая, посмотрела в потолок. — Я не специально, честное пионерское.

— Почему мне твоя водичка разъела ткань юбки и трусов, а?

История удовлетворенно хмыкнула и сложила руки на груди — нарушитель ее спокойствия наконец наказан.