Бэтмен (джен)

— Готово! Можете ехать!

В зеркало бокового обзора Северус видел, как парнишка в форменной кепке, тщательно завинтив крышку бензобака, махнул ему рукой, желая счастливого пути. Он только сжал губы, даже не пытаясь изобразить ответную улыбку, которую служащий автозаправки вряд ли мог оценить. Да и плевать тому на бестолкового клиента, несколько минут назад чуть ли не устроившего скандал из-за того, что топливо в его машину не поступало. Черт, вечная история — Северусу не давалась маггловская техника. Зачем было приобретать машину, чтобы теперь проклинать все на свете и дожидаться, пока указатель наличия бензина на табло переместится в красную зону? Нет, ездить ему нравилось...

— Ну и зачем тебе все это понадобилось, Северус? — Малфой, развалившийся рядом на пассажирском сиденье, словно дразнил его. — Скажи на милость, для чего волшебнику возиться со всем эти железным хламом? Пристегнулся — не пристегнулся, дорожная полиция, штрафы...

— Я их не плачу, — бросил Северус, входя в поворот и слегка нажимая на педаль газа. Он терпеть не мог "гонщиков", пулей летящих на прямых, но незамедлительно превращающихся в скромную боязливую черепаху, стоило дороге сделать хоть малейший изгиб. — Да и с полицией, сам понимаешь, проблем не возникает. Конфундус и Обливиэйт — лучшие друзья мага, севшего за руль.

Люциус осклабился, изображая улыбку: скорость, низкие домики и перелески, мелькающие за холмом — все это и ему пришлось по душе. А что если... да, завести себе такую игрушку? Нарцисса, конечно, поначалу будет против, но... Люциус представил себе, как она испугается, вообразив, что деревья и постройки за окном сдвинулись с места и сами собой поплыли куда-то назад — ведь в первый момент все выглядело именно так.

— К тому же я живу в маггловском городишке, а у них все по стандарту, — Северус пренебрежительно хмыкнул, — дом, площадка для машины. Что-то наподобие садика.

— Решил не выделяться?

— А зачем?

Некоторое время они молчали, и Северус готов был поклясться, что его пассажир в данный момент взвешивает все преимущества и недостатки покупки. Разумеется, этот приобретет себе что-то посолиднее, станет первым в Магической Англии чистокровным волшебником, укротившим маггловский автомобиль. Свет фар царапнул дорожный указатель на выезде из поселка. Кажется, Литтл-Уингинг, если он верно рассмотрел надпись.

— Кстати, а... тот молодой человек, с которым ты вышел, он никого тебе не напоминает?

Северус вновь недовольно поморщился: отчего Люциусу понадобилось заговорить об этой дурацкой оплошности? Крышка бензобака была на ключе — Северус всегда забывал, в какую сторону его следует поворачивать, а потом еще и... "Вы пистолет, наверное, не до конца вставили. Или защелку не зафиксировали, — предположил парень, стоявший на кассе, а девчонка, работавшая рядом с ним, Северус готов был поклясться, чуть слышно фыркнула. — Пойдемте, я посмотрю". Секунда — и вот уже цифры на табло замелькали, демонстрируя, что процесс идет как должно. То, что без труда дается маггловскому мальчишке, которому, судя по виду, нет еще и двадцати, для сорокалетнего чародея представляет нешуточную проблему.

— Кого он должен мне напоминать? — Северус раздраженно мотнул головой. — Я даже лица его как следует не разглядел. Темно было.

— Он стоял под фонарем. Знаешь... я все думал, пока вы там возились, на кого же он похож — никак не мог вспомнить. А вот сейчас... что-то в нем есть от Джеймса Поттера, да? Только не говори, что забыл, кто это такой.

— Ерунда! — он среагировал резко и безапелляционно, слышать это имя сейчас, спустя столько лет, все еще было неприятно. — Да в Англии тысячи таких мальчишек! Что, зачислим их всех в потомки незабвенного Поттера?

— Да нет, конечно, — краем глаза Северус заметил, как Люциус миролюбиво махнул рукой. — Но что-то такое в нем есть. Лохматый, черноволосый и очки почти такие же... Кстати, а когда ты ушел из Хогвартса?

— В год, когда туда поступил Драко, а что?

— Мы ведь тогда все думали, что на одном курсе с ним будет учиться младший Поттер. Я даже удивился, когда сын рассказал мне, что его там нет.

— Да, многие спрашивали Дамблдора, куда подевался Избранный. Не имею ни малейшего понятия.

Северус предпочел бы закончить этот не особо приятный для него разговор. Он и сам понимал, что в истории о том, отчего прославленный еще в колыбели отпрыск Джейса Поттера так и не появился в Школе Чародейства и Волшебства, остались белые пятна, но тогда, семь лет назад, он тоже позволил убедить себя, что тайна так и должна остаться тайной. Так всем будет спокойнее.

Они остановились на окраине Фарнэма, где зельевар занимал небольшой коттедж — двухэтажный, с той самой пресловутой лужайкой перед окном. Степень ее ухоженности порой представлялась Северусу чем-то наподобие входного билета в местное общество. И он, стремясь без надобности не привлекать внимания соседей к тому, что на самом деле творилось за дверью его дома, был склонен соблюдать правила.

— Что ж, спасибо за прогулку! — Люциус, в бархатном серебристом камзоле, придерживающийся за дверцу маггловской машины, смотрелся как заблудившийся участник костюмированного шоу. — Я обязательно подумаю. Если все-таки решусь — поможешь мне с покупкой?

— Конечно. Всегда к твоим услугам.

Зельевар чуть заметно наклонил голову, обозначив шутливый поклон.

* * *

Ключи звякнули, тяжело ложась на столик в прихожей. Свет можно было пока не зажигать: Северус не имел особого желания приветствовать собственное отражение в зеркале. Семь лет... семь лет его свободы: стоило калитке, украшенной по бокам изваяниями вепрей, лязгнуть за его спиной, как он ощутил летний воздух, врывающийся в его легкие и несущий едва уловимые запахи приближающегося дождя, увидел небо, затянутое слоями серых рыхлых облаков. Как будто он оставил позади ворота тюрьмы, и теперь путь его лежал только вперед, неважно куда, но главное — как можно дальше от Хогвартса. Хвала Мерлину, Малфой не высказывал лицемерных сожалений о том, что Северус не достался в учителя его сыну: в этом году школу покинуло первое поколение юных чародеев, чья психика не была отягощена встречей с премудрым мастером зелий. Сам он умел многое, почти все, но оказался катастрофически не способен обучить этому хоть кого-нибудь. И прекрасно знал об этом.

Семь лет назад... Да, абсолютно правильное решение, Дамблдор, разумеется, был вне себя, уговаривал задержаться еще хотя бы на один год, но Северус оставался непреклонен. Старик настолько опешил, что даже позабыл предложить коллеге чаю. "Как же так, Северус? Ты уходишь? Но... дай мне хотя бы время, чтобы я смог подобрать достойную замену!"

— Я уверен, Альбус — любой маг, хоть что-то смыслящий в варке зелий, справится со своими обязанностями лучше, чем я.

— Но как же...

Старик не ожидал подобного от своего протеже, но Северус был уверен, что никогда не обещал пребывать в Хогвартсе вечно — чего бы ему ни сулили. Вопреки всем обещаниям, жизнь Лили спасти не удалось, а теперь, когда в назначенное время оказалось, что и ее сыну не суждено здесь учиться, Северус не видел больше смысла отягощать себя нелюбимой работой.

— Послушайте, Альбус, если я не ошибаюсь, десять лет назад вы убеждали меня, что я вам необходим, так как жизнь сына Лили может подвергнуться опасности. Теперь мы оба знаем, что гибель Волдеморта оказалась окончательной — полагаю, сейчас уже ни у кого не осталось сомнений. Таким образом, почивший Темный Лорд не представляет даже гипотетической угрозы для... Поттера. К тому же — возможно, я был недостаточно внимателен — но ребенка с такой фамилией нет среди зачисленных в Хогвартс в этом году.

Альбус на секунду поднял на Снейпа всеведущий усталый взгляд, и тому показалось, что по лицу старика мелькнула тень неудовольствия. Мелькнула и тут же исчезла, спряталась в россыпи добродушных морщинок в уголках глаз и губ — смеющийся мудрец, знающий ответы на все вопросы...

— Его и вправду нет, Северус. Если возникнут вопросы, особенно у представителей прессы, нам следует отвечать, что маггловские опекуны мальчика покинули пределы Британии и увезли Гарри с собой. Так что дальнейшая его судьба уже не в наших руках. Но...

— Что вы хотите этим сказать? — Северус, пожалуй, даже не удивился, осознав, что его обманывают во второй раз. Сначала Лили, ради которой он пожертвовал правом распоряжаться собственной жизнью. Теперь вот ее сын...

— Северус, — по тому, как вкрадчиво звучал голос старца, Северус без труда понял, что правды ему не добиться. — Темный Лорд мертв. Пророчество исполнено. Гарри никогда не переступит порога этой школы. Мы не станем больше говорить об этом. Так будет лучше для всех, в первую очередь для самого мальчика и тех людей, которые взяли на себя заботу о нем.

— Прошу вас незамедлительно принять прошение о моей отставке, Альбус.

Спустя несколько минут бывший декан Слизерина и бывший профессор получил из рук директора свою "вольную" и мог отправляться хоть на все четыре стороны, что и сделал в тот же день.

Да, бывший профессор... Зельевар усмехнулся, проходя на кухню и включая электрический чайник — жизнь в обычном маггловском городе имела, как оказалось, массу преимуществ. В юности, гордясь принадлежностью к волшебному сообществу, он с наслаждением драпировал свое тело в длинные мантии и строгие сюртуки, словно это каким-то образом помогало отторгнуть от себя немагическую часть его собственной натуры. Забыть об отце, об их нищенском прозябании в отвратительном квартале, тупике, где запутывались и заканчивались все дороги, и ни одна из них не вела не то чтобы к процветанию, нет, по тем тропкам было не выбраться даже к мало-мальски достойной жизни. Здесь тебе предоставлялась лишь одна возможность — сдохнуть под забором, что отец, собственно говоря, и сделал.

Волшебник, зельевар, человек Лорда, человек Дамблдора — эти слова некогда завораживали его, помогали казаться равным тем, другим, никогда в жизни не слышавшим, как перекатываются на пустой загаженной кухне пустые бутылки, опрокинутые нетрезвой рукой. Но позже... да, позже и мысль о некоей избранности, которую внушало обладание магией, утратила очарование, наверное, все началось именно в тот вечер, когда он впервые вышел за ворота Хогвартса свободным человеком, оставив там, за кованой калиткой, и свои вериги. Не сразу, спустя год или два, его потянуло в мир, в котором он вырос. Туда, где грохотали поезда в узких подземных тоннелях, где шумели голоса на запруженных людьми улицах, где блеск витрин ослеплял почище любых колдовских фейерверков, где так легко было оставаться незамеченным в многолюдных барах и магазинах, где из открытых окон автомобилей неслись звуки совершенно иной музыки... И тот, маггловский Северус Снейп, что жил в нем с детства, внезапно поднял голову, распрямил плечи, скидывая уродливую мантию. Ему стало тесно в сюртуках и камзолах...

Нет, он не перестал быть зельеваром, более того, за прошедшие годы он немало преуспел на этом поприще. Итогом его трудов стала экспериментальная лаборатория в центре Магического Лондона, обилие заказов позволяло вести безбедную жизнь, в которую весьма гармонично вписывались и собственный дом, и маггловский автомобиль, и... даже краткосрочная женитьба. Да... Северус достал из духовки разогретую пиццу, неторопливо извлек из ящика кухонного стола особый круглый нож для ее нарезки... Да, они продержались целых три года — он и Фэй, его бывшая ассистентка. И расстались без сожалений: супруга констатировала, что Северус Снейп абсолютно непригоден для семейной жизни. Он промолчал, хотя мог сказать ей то же самое — она и сама была вольной птицей. Сейчас вот держит аптеку в одном квартале от его лаборатории, он даже помог ей обустроиться на начальном этапе.

Свобода... да, глупо запивать хорошим вином готовую пиццу, приобретенную в супермаркете, но, кроме него самого, нет ни единого человека, кто бы сказал ему об этом. И это стоило ценить. Так что за вас, мистер Снейп... Жизнь, в которой нет ни Лорда, ни Дамблдора, ни Хогвартса, который он за десять лет своего вынужденного заточения успел возненавидеть до колик, ни Поттера... Стоп, а Поттер-то здесь при чем?

И все же странно, что Люциус заметил сходство, вот уж кому никогда не было дела до распрей Северуса с каким-то там Джеймсом Поттером. А, ну да... ведь все ждали пришествия Поттера-младшего, грозы Темных Лордов, героя Пророчества... Ждали и, что греха таить, такие, как Люциус, вполне могли опасаться каких-то последствий для себя лично. Смысл предсказания был неясен, судьба сгинувшего Волдеморта невыясненной... Семь лет назад все они по-настоящему вздохнули спокойно и стали наконец просто жить дальше, окончательно позабыв, что некогда они по дурости позволили украсить себя не очень эстетичной татуировкой.

Мальчик на заправке... похож или нет? Пожалуй, скорее да, чем нет. У Поттера-старшего волосы вечно торчали во все стороны, а этот... ну да, под кепкой же не разглядишь. Глаза... кажется, светлые. Невысокий... Очки... Ерунда, сам же сказал сегодня Люциусу — таких тысячи! И все же... Альбус не пожелал объяснить, куда делся "напророченный ребенок"... Никто не знал, где его прячут. Что с ним стало? Он не пришел учиться в Хогвартс в назначенный день, но и в этом нет ничего необъяснимого: его и вправду могли увезти из страны, он мог вырасти сквибом или же... его попросту нет в живых. Абсурдная скрытность Дамблдора — что за ней стояло? Удивительно, что теперь, спустя столько лет, тебя вдруг заинтересовал Поттер!

... Нет, Северус не помчался в Литтл-Уингинг на следующий день, и через день нашлись дела поважнее, но, вопреки всем доводам рассудка, желание наведаться на ту автозаправку только крепло. Как ребенок, честное слово: во что бы то ни стало хочешь знать, что от тебя припрятали... Он отправился туда через четыре дня, чтобы прочитать имя парня на бейджике. И глаза у него, черт побери, были зеленые, и вихры, выбивающиеся из-под козырька кепки, явно не водили дружбу с расческой. А на бейджике красовалось его имя — Гарри. Северус взял на кассе кофе и круасан, отошел от прилавка, исподволь наблюдая за юношей. Да, и то, как он двигается: вроде и проворно, но в то же время неловко. Как покойный Джеймс. Это из-за близорукости.

— Поттер, ты пятьдесят фунтов по десять не разменяешь?

Парень что-то ответил. Поттер... В нем не было ни грана магии. Северус быстро допил отвратительную чуть подслащенную бурду, налитую в пластиковый стаканчик, незаметно, прикрыв палочку отворотом пиджака, наложил на мальчишку следящее заклятие, а потом, отогнав машину домой, незамедлительно аппарировал к воротам Хогвартса.

— А, Северус, давненько, давненько, — старик казался ничуть не изменившимся: все та же седая борода, разве только бубенчиков прибавилось, все тот же шутовской колпак и мантия звездочета. Имидж удалившегося от мира безумца служил неплохой маскировкой... — Твое счастье, что застал меня, я недавно из Министерства. Что слышно в большом мире?

— Вам лучше знать, — Северус неспешно пододвинул к себе чашку, не позволяя зависшему над ней молочнику уронить туда ни капли. — Где уж мне, скромному мастеру зелий...

— Ну-ну, не прибедняйся. Поговаривают, чтобы заказать снадобье у некоего Мастера, надо ждать чуть ли не полгода.

— Слухи, как обычно, преувеличены. Два месяца при стандартной оплате.

— Надеюсь, если меня, старика, скрутит всерьез, ты сделаешь мне скидку? — Дамблдор произнес это с таким видом, будто был точно уверен: в ближайшие лет пятьдесят никакая хворь ему не страшна.

— Я хотел бы поговорить о Поттере, Альбус.

Северус не любил лишних слов и долгих вступлений, они давали собеседнику множество лазеек, а директор Хогвартса был непревзойденным мастером уходить от прямого ответа.

— О Гарри? — брови Альбуса изумленно поползли вверх. — И что же тебя интересует? Одно могу сказать тебе точно: в нашем мире его нет.

— В нашем нет, — согласился Северус, — но это вовсе не значит, что ребенок, о котором шла речь в Пророчестве, бесследно испарился. Мне хотелось бы получить ответ на вопрос, который я задал вам семь лет назад: где он и что с ним случилось.

— Нужно ли это? — старик нахмурился, похоже, тема их беседы его не устраивала.

— Я готов помочь вам, Альбус, — невозмутимо продолжал зельевар, игнорируя нотки недовольства в голосе собеседника, — я рискну ответить на первую часть своего вопроса. Мальчик по имени Гарри Поттер, как две капли воды похожий на Джеймса, проживает в городке под названием Литтл-Уингинг, по крайней мере, именно там он подрабатывает на автозаправочной станции. Магом он не является.

— Думаю, тем самым ты ответил и на вторую часть своего вопроса, Северус. Я, конечно, мог бы сказать тебе, что ты ошибаешься, что принял за Гарри из Пророчества обычного маггловского юношу. Но, насколько я тебя знаю, ты все равно добьешься своего.

Северус сдержанно кивнул.

— Так вот, — Альбус, словно забывшись, вращал тонкую фарфоровую чашку на блюдце, — ты прав, сын Лили и Джеймса Поттеров действительно проживает в Литтл-Уингинге у своих родственников, Вернона и Петунии Дурсль. Если ты помнишь, у Лили была старшая сестра. Так вот, Петуния Дурсль — это именно она. И Гарри начисто лишен каких бы то ни было магических способностей.

— Как такое возможно? — мастер зелий недоверчиво покачал головой. — Ребенок, которому было предначертано победить одного из самых могущественных чародеев нашего времени — всего-навсего маггл? Обычный маггл?

— Сквиб, Северус, Гарри вырос сквибом. Вряд ли ему захочется жить в нашем мире и чувствовать себя ущербным. Так что разумнее оставить все как есть. Ты же согласишься со мной?

— Но... я не понимаю...

— Честно признаться, я и сам не понимаю, как это произошло, — Дамблдор развел руками, словно подчеркивая, что в случившемся с Гарри нет его вины. — Мы наблюдали за ним все эти годы. Ты сам знаешь, магические способности не обязательно проявляются рано. К пяти годам он был совершенно обычным ребенком. Тогда меня встревожило лишь одно — находясь рядом с ним, я не чувствовал даже проблеска его магического ядра.

— Вы с ним встречались?

— И да, и нет. Я использовал чары невидимости. Его родственники... они решительно настроены против любого проявления волшебства. Не могу сказать, что он выглядел обласканным мальчиком, скорее, наоборот. Но Петуния тщательно следила, чтобы никто посторонний к нему не приближался. Когда ему исполнилось десять... все оставалось по-прежнему. Он ничем не отличался от своих маггловских сверстников. И в назначенное время его имя не появилось в списках детей, избранных магией для обучения в Хогвартсе. Вот, собственно говоря, и все.

— Это необратимо?

— Полагаю, что да. Магия либо есть, либо ее нет. Для него даже лучше, что он вырос в обычной семье. И, Северус... я бы попросил тебя... раз уж ты нашел мальчика... не надо становиться для него тем человеком, от которого он узнает правду.

— Но каким же образом он смог остановить Волдеморта?

— Боюсь, нам уже никогда этого не выяснить.

— Чудовище мертво, а Гарри предоставлен своей собственной судьбе?

Губы зельевара чуть дрогнули, но он неплохо владел собой. В конце концов, не случись той встречи на заправке — и он сам едва ли вспомнил бы о существовании младшего Поттера. Ему ли упрекать директора в равнодушии? Магический мир благоденствует, и сам ты, Северус, тоже неплохо устроился, наслаждаясь плодами чужой жертвы и чужой победы...

— Простите, если оторвал вас от дел, Альбус.

— Не принимай это слишком близко к сердцу, мой мальчик! Так распорядилась жизнь, так пожелала сама магия — нам ли спорить? К тому же... подумай, во что превратилось бы существование этого ребенка, случись Волдеморту возродиться, а Пророчеству осуществиться именно так, как мы ожидали первоначально. Я уверен, Гарри Поттера ждет вполне благополучное будущее...

Но Северус уже не слушал увещеваний директора, он торопливо попрощался, и, пока он шел к границе аппарационной зоны, ему казалось, что ноги сами несут его прочь от волшебного замка, он не разбирал дороги. Как будто именно он сам, своими руками, отнял магию у мальчишки, выстроил на отобранное у Гарри свою лабораторию, свою мирную отлаженную жизнь. Как вор... а нищий, обобранный им, теперь удостаивается чести заправлять его машину да подносить ему гадкий кофе. Еще и благодарит за скудные чаевые, оставленные высокомерным клиентом.

Нить следящего заклятия натянулась, едва он попал домой.

* * *

Ощущение было такое, как будто его запястье обмотано тонкой металлической проволокой, и она с каждой секундой раскаляется, пытаясь утянуть мага в аппарационный вихрь. Подобное было возможно лишь в одном случае: тот, на кого наложено заклятие, находится в смертельной опасности. Черт, ну что могло случиться с Поттером на обычной заправке? Взрыв? Пожар? Северус закрыл глаза, стараясь отсечь от себя все посторонние звуки и мысли: картинка, возникшая у него в голове, сначала выглядела размытой — какие-то люди, машущие руками, невысокая фигурка, падающая на асфальт прямо под колеса машины, громкие грубые голоса, удары, сыплющиеся на мальчишку, прикрывающего голову, стук дверцы и рев двигателя. А потом полумрак, тряска и обжигающая боль где-то в области ребер — похоже, парня запихнули на заднее сиденье машины и продолжают избивать. И отчаяние, и четкое осознание того, что живым ему не выбраться.

И Северус, ведомый этим ощущением чужой боли, аппарировал, даже не представляя себе, куда он попадет.

Он стоял на неосвещенной дороге, рев двигателя приближающейся машины становился все ближе, вот уже различим и шелест шин по асфальту. Мазок света за полосой низкого кустарника — свет фар слепит ему глаза, автомобиль несется прямо на него на дикой скорости, и там, внутри — сгусток безмолвно вопящего ужаса, который привел его сюда, словно маяк. Северус вытянул обе руки вперед, направляя свою силу навстречу металлической коробке, в которую сейчас был заключен Гарри. Визг шин, звон разбитого стекла, крики, все четыре дверцы одновременно распахиваются, повинуясь чарам зельевара, те, кто еще мгновение назад сидели в салоне, валятся на землю — безвольные подобия людей с выпученными от страха глазами. Он отталкивает их с дороги, как мусор, склоняется ниже, чтобы заглянуть внутрь — мальчик там, на заднем сиденье, в той же форменной одежде, в которой Северус видел его сегодня днем, только теперь она вся заляпана бурыми пятнами. И струйка крови в уголке рта.

— Ты двигаться можешь? Вылезай!

Но юноша не делает попыток пошевелиться, хотя Северус видит, он в сознании. Лицо белое-белое, как у мертвеца, только губы дрожат.

— Вылезай, если живой! Ну же!

Какое-то шевеление у его ног на секунду отвлекло его от Гарри: один из отморозков, избивших и запихнувших мальчишку в машину, попробовал пошевелиться. Остальные тоже начали подавать признаки жизни. Мастер зелий презрительно скривился: нет, он не сотрет этим мерзавцам память — пусть воспоминания о человеке, одним взмахом руки остановившем их машину и превратившем их в никчемные мешки, лишь по виду напоминающие человеческие тела, станут им уроком на будущее. Он жалел лишь об одном — к подонкам стоило бы применить Круцио, чтобы урок запомнился лучше. Но сейчас важен был скорчившийся от боли мальчик, а помочь ему, оказавшись в Азкабане, Северус вряд ли сможет. Он ограничился Ступефаем, который должен развеяться сам собой через некоторое время. Если подоспеет дорожная полиция, все это будет выглядеть как обычная автомобильная авария: обкурившиеся пьяные гаденыши не справились с управлением. Вряд ли они захотят поведать стражам порядка, что не просто гоняли на машине, но еще избили и похитили человека...

— Иди сюда, — Северус нагнулся и подхватил Гарри под мышки, вытаскивая из салона. Тот только ошалело крутил головой, пытаясь рассмотреть сцену побоища в деталях. Когда Северус неудачно перехватил руку, юноша все же не удержался и заскрипел зубами. Должно быть, сломаны ребра. И это самое меньшее, чего можно ожидать. — Держись за меня и не бойся. Тебе я вреда не причиню. Ты меня слышишь?

Гарри кивнул, но взгляд его казался остекленевшим от страха — странный человек, чуть ли не силой мысли остановивший мчавшийся на него автомобиль, пугал едва ли не больше, чем банда отморозков, зачем-то запихнувших его в свою машину.

Северус перенес их обоих в свой дом в Фарнэме, Гарри пошатнулся и едва не упал — он пытался оказаться как можно дальше от своего спасителя, но тот успел подхватить его и усадить в кресло. Очков на нем не было, он рассеянно скользил взглядом по стенам, представлявшимся ему просто плывущими пятнами. А высокий мужчина с длинными темными волосами, доходящими до плеч, уже опускался рядом с ним на колени, водя какой-то штукой вдоль его ребер.

— Два перелома, больше ничего не вижу, — констатировал Северус с облегчением. — Болит еще что-нибудь?

— Голова вроде.

Гарри отвечает, что ж, уже это неплохо, значит, не так уж и боится. Толстовку он сам с себя не снимет, руки поднимать больно, значит, придется опять использовать чары. Оказавшись раздетым до пояса, юноша заметно напрягся, его пальцы, сжимающие подлокотники кресла, побелели. А, теперь заподозрил в тебе насильника... Надо дать ему зелья, сонное и обезболивающее, а потом уже заниматься повреждениями. Мороки будет меньше. И ненужных страхов.

— На, пей, — Северус протянул ему открытый флакон, но парень отодвинул его руку.

— Вы кто?

— Твой клиент с автозаправки. Пару дней назад ты помогал мне вставить пистолет в бак, а сегодня я покупал у тебя кофе. Не помнишь?

— А... а я думал, мне показалось. У вас лицо знакомое. А что вы сделали... ну там, на дороге... с этими?

— Так, — маг вовсе не собирался обсуждать детали происшедшего с избитым и полумертвым от потрясения мальчишкой. — Сейчас ты пьешь лекарства, я привожу тебя в чувство. А вопросы завтра. Хорошо? И прекрати уже меня бояться. Меня зовут Северус.

— А я Гарри.

— Рад знакомству. Пей.

Трудно было сказать, отчего Поттер решил, что этому странному человеку можно доверять, но он беспрекословно выпил оба зелья — и через несколько минут уже спал, откинув голову на спинку кресла.

Теперь можно спокойно заняться диагностикой и лечением. Ссадины на лице, на руках, на груди, на животе, кровоподтеки, огромный синяк на боку, ребра эти... Разбитые губы, мочка уха разорвана — как будто вырвали серьгу. За что его так? Северус провозился с ним полночи, неоднократно вознеся хвалу Мерлину за то, что он зельевар. А в тот момент, когда он наконец уложил паренька в постель, смазав все его раны и увечья своими чудо-эликсирами, и сам собирался подремать пару часов, его посетила вполне разумная мысль: Гарри живет с родственниками, значит, они, скорее всего, станут беспокоиться, поднимут шум, будут названивать в полицию. Ему это нужно? И спустя несколько минут он уже листал телефонный справочник, который никак не желал открываться на нужной букве, а потом еще подсовывал ему целую колонку разнообразных Дурслей, расселившихся по всем графствам Англии. Дурсль... Амелия, Джером, Саманта, стоп, это уже далеко... Вот же она, Петуния Дурсль...

— Доброй ночи. Я бы хотел поговорить с Петунией, — Северус старался быть вежливым, понимая, что звонит в дом практически незнакомых людей посреди ночи. Но на том конце провода, похоже, тоже бодрствовали, по крайней мере, недовольный мужской голос заспанным ему не показался.

— А вы кто?

— Вы знаете, где ваш племянник?

— Гарри? Что-то случилось? Уже четыре часа как должен быть дома. А вы, собственно, кто?

— Если вас это не затруднит, я хотел бы поговорить с вашей женой.

Сопение в трубке явно означало, что Вернона Дурсля это затруднит, более того, все происходящее крайне ему не нравится, но Северус Снейп, видимо, обладал умением убеждать людей даже на расстоянии.

— Да, я слушаю! — ишь, ее голос аж звенит от волнения. Все же беспокоилась... Хорошо.

— Петуния, я Северус Снейп. Ты меня помнишь?

— О, Боже!

"Что с парнем? Убился? Или в полицию попал? Я всегда говорил..." — голос мистера Дурсля на заднем плане был слышен довольно отчетливо. "Помолчи!" — шикнула на него жена.

— Это я не тебе, Северус. Конечно, я тебя помню. Что с Гарри?

— Не беспокойся, он у меня. Ничего страшного.

— Ты же не...

О, как предсказуемо — она по-прежнему боится всего, что связано с магами и магией.

— Нет, это несчастный случай. Его избили. Я подлечу его и привезу через пару дней. Не поднимайте шума.

Выслушивать ее дальнейшие вопросы желания не было, так что Северус поспешно буркнул "до связи" и положил трубку. Мальчик жив, родственники оповещены, а он заслужил свои пару часов отдыха. Так что магический мир, а вместе с ним и немагический, пусть катится к чертям. Пусть хотя бы замолчит ненадолго...

Северус мгновенно открыл глаза, еще не понимая, что же стало причиной его пробуждения. Шея затекла от неудобного положения — все же мастер зелий уже вышел из того возраста, когда можно провести полночи в кресле, не ощущая при этом дискомфорта. Прямо на него смотрела пара ярко-зеленых глаз, василиск, не иначе... Ах да, парень же не видит ничего без очков, ночник вот опрокинул.

— Простите меня, я случайно. Вроде не разбил ничего.

— Не обращай внимания. Очки...

— А, они сразу упали, как только эти меня на землю повалили... Не до очков было.

Зельевар уже собирался расспросить Гарри, что именно привело его вчера к столь плачевному финалу, но вовремя сообразил, что юноше, скорее всего, следует наведаться в ванную, а спросить напрямую, где же расположены в чужом доме все столь необходимые человеку удобства, он может и постесняться.

— Ванная прямо по коридору. Давай, обопрись на меня, я тебя доведу.

— Да я сам, мне...

— Не мямли. Ты сильно ударился головой, можешь упасть. Так что не спорь.

Время для разговоров пришло позже, когда юноша, едва поклевав завтрак, откинулся на подушки, уверяя, что ему абсолютно ничего не нужно. Да, пожалуй, если влить в него еще обезболивающее, то жизнь вновь покажется ему чуть ли не раем.

— Мне было бы крайне любопытно узнать, как вы вчера оказались в той треклятой машине, молодой человек.

— А вы? — Гарри резко повернулся, и тут же зашипел от боли — еще не полностью сросшиеся ребра давали о себе знать. — Вы откуда появились? Знаете, ну... как Ужас, Летящий На Крыльях Ночи!

— Бэтмен, что ли? — уточнил Северус.

— Ну, — Гарри с трудом подавил смешок, — можно и так сказать!

Вероятно, мастер зелий, не слишком разбирающийся в хитросплетениях маггловской киноиндустрии, что-то напутал, но вдаваться в детали он не стал.

— А говоришь, не видишь ничего.

— Так эти, ну, которые меня... они вдруг так завопили! Мужик, говорят, на дороге стоит! Я исхитрился голову приподнять — фары прямо на вас светили. Черная фигура — а потом... Я не понял, как машина так сразу остановилась.

— Хорошо. Пусть я Бэтмен. Что с тобой-то случилось?

— Со мной? — юноша пожал плечами. — Да я и сам толком не успел сообразить. Они приехали, уже довольно поздно было, зашли к нам, начали права качать, мол, мы им бензин не долили. Либо пьяные, либо под кайфом, либо и то, и другое. А в зале в это время были только я и Кейт, Джеф, ну, он у нас типа охранник, покурить отошел. Ну не Кейт же с ними разбираться. Я только вышел, а они... у меня сережка в ухе была... стали смеяться, что я пид... извините... А она у меня просто так, мы с приятелем в школе на спор... ну, а потом... Я, как глаза их увидел, понял — все, мне не жить. Они...

— Все, хватит, — от Северуса не укрылось, что Гарри мучительно и стыдно вспоминать подробности своего вчерашнего приключения. — Тебя избили и затолкали в машину. В лучшем случае выбросили бы по дороге.

Мальчик опустил глаза, вероятно, худшие сценарии он тоже представлял себе неплохо.

— Меня теперь, наверное, с работы выгонят. Получается, что я вышел из зала и пропал. Никто же ничего не видел.

— Разве на заправке не стоят камеры?

— Стоят, конечно, но то место, где все произошло — его на записи трудно разглядеть. К тому же начальник смены вместо меня кого-то взять хочет. Так что дядя Вернон меня убьет... Ой!

Ага, наконец-то племянник вспомнил о своих несчастных родственниках.

— Я им позвонил, не волнуйся.

— Но как? Вы же даже не знали, кто я!

Наверное, у него после вчерашней встряски такой сумбур в голове, что он пока не осознает всей абсурдности ситуации. Он легко соглашается, что незнакомый мужчина, которому под силу одним мановением руки остановить машину — Бэтмен, его не смущает, что этот самый Бэтмен очутился в нужное время и в нужном месте. А вчера ведь испугался...

— Ты Гарри. Гарри Поттер. Я знаю твою тетку. Я учился в школе с твоей мамой. С дядей, признаться, не знаком.

— Невелика потеря, — буркнул юноша.

— Они плохо к тебе относятся? — помня о том, какой зловредной гадиной была в детстве Петуния Эванс, Северус бы не удивился, если бы это оказалось действительно так.

— Да нет, я бы не сказал. Что значит — плохо? Вы бы обрадовались, если бы вам подбросили совершенно ненужного племянника?

— Не знаю, — уголки губ зельевара чуть заметно дрогнули, — мне ни разу никого не подбрасывали.

— У меня же родители в автокатастрофе погибли, дядя говорит, отец был пьяница, вот они и разбились. Но мне кажется, это он специально так говорит, мне назло. А они... они были хорошие, и мама, и папа.

— Думаю, ты прав, — не объяснять же ему, в самом деле, что Джеймс Поттер был безответственным засранцем... — Я знал твоего отца, не так хорошо, как маму. Алкоголиком он не был точно.

Гарри глубоко вздохнул, удобнее устраиваясь на подушке.

— Спасибо вам...

В их разговоре наступила пауза, и Северус чувствовал, что вот-вот, и будет вынужден коснуться того, о чем Альбус просил его никогда не рассказывать Гарри. Поэтому следует сделать очередной ход и увести беседу в иное русло.

— А ты вообще чем занимаешься? Школу-то закончил?

— Закончил, — отозвался Гарри без особого энтузиазма. — Тетка, она ко мне неплохо относится, говорит, надо бы дальше учиться. А дядя... ну, сами понимаете, учиться, то да се, за меня же кто-то платить должен.

— Можно хорошо сдать экзамены, получить стипендию от какого-нибудь фонда. Попробуй, так многие делают.

— Не с моими мозгами.

Мальчик явно не расположен обсуждать свое будущее, да и по его голосу ясно, что разговор его утомляет. Значит, спать. Сон и покой. Северус рассчитывал, что Гарри останется в Фарнэме еще на пару дней, но вечером позвонила Петуния, требуя вернуть племянника домой. Все, что смог выторговать зельевар у рассерженной дамы, это еще один день.

* * *

Северус остановил машину около дома номер четыре на Прайвет Драйв, открыл дверцу, помогая Гарри выйти: ему все еще казалось, что мальчик недостаточно окреп, стоило подержать его у себя хотя бы до конца недели, но Петуния была непреклонна. "Если не привезешь его сегодня же, так и знай, я обращусь в полицию. И мне наплевать, что ты позаботился о том, чтобы никто ничего не узнал. И не запудривай Гарри мозги всякой дрянью, слышишь?" Так и сказала. Гарри не возражал, наверное, ему тоже было неловко пользоваться чужим гостеприимством. Настораживало одно: с того памятного вечера, когда он оказался дома у Северуса, юноша ни разу не демонстрировал ни страха, ни беспокойства, не задавал лишних вопросов, как будто и вправду поверил, что мир до сих пор населяют всевозможные Бэтмены, Супермены, а также Люди-Х в столь огромном количестве, что их запросто можно встретить на дороге.

— Ты в порядке? — пока они шли к дому, Северус поддерживал его, он знал, что у Гарри все еще кружится голова.

— Да-да, я и сам дойду, — но вопреки своим собственным словам Гарри не спешил освободиться от опеки зельевара. Должно быть, и сам понимал, что пока что держится на ногах не очень уверенно.

— Прибыли наконец! — Петуния стояла в дверях, нервно теребя воротник теплой кофты. На улице было довольно свежо. — Гарри!

— Со мной все нормально, тетя!

— Я вижу, как с тобой "все нормально"! Немедленно в постель, я сейчас позвоню в больницу!

— Не стоит, Петуния, — голос Северуса звучал спокойно и ровно, но от Гарри не укрылось, что глаза тетки округлились, отчего она стала похожа на некстати разбуженную сову. — Я помогу ему подняться в спальню. Ему следует полежать еще пару дней. Лекарства для него я привез.

— То есть ты хочешь сказать, что пусть все остается в тайне? Пусть эти мерзавцы, которые на него напали, разгуливают на свободе! А что если им взбредет в голову...

— Им уже ничего в голову не взбредет, — равнодушно проронил Северус, ставя ногу на первую ступеньку лестницы.

— Так ты... — Петуния в ужасе прикрыла рот ладонью.

— Нет, я никого не убивал. Но вряд ли у них возникнет желание вернуться к своим подвигам.

— Тетя, все нормально, я бы тоже на их месте не стал рисковать, — Гарри даже пытался шутить. Он явно не желал, чтобы его приключение становилось достоянием широкой общественности. — Вообще бы носа из дома не высунул.

— Иди уже ложись, герой, — Северус втолкнул юношу в комнату, окидывая беглым взглядом ее нехитрое убранство. Какие-то постеры на стенах, старенький компьютер на письменном столе, разбросанные на стульях вещи, кроссовки, стоящие посреди спальни, о которые они оба едва не споткнулись. — Лекарства будешь пить утром и на ночь, еще три дня. По два флакона.

— Да, я помню, мистер Снейп. Спасибо вам за все!

— Если надумаешь поговорить или заехать, звони.

И, не желая больше слушать ни обещаний, ни благодарностей, мастер зелий притворил за собой дверь. Внизу его поджидала рассерженная и изрядно сбитая с толку Петуния Дурсль.

— Если я что-то делаю, Тунья, — он специально назвал ее тем самым "детским" именем, словно желая напомнить, кем является на самом деле, — то вмешательство полиции и вашей медицины уже не требуется. Ты меня поняла? — она упрямо молчала, поэтому Северус добавил: — Мальчику сейчас нужен покой, а не разбирательства в полиции, проку от которых не будет. Пусть отлежится. Я сделал все что нужно, поверь мне.

Нет, миссис Дурсль не была простой собеседницей. Вот сейчас она низко склонила голову, руки скрещены на груди, пальцы беспокойно пощипывают рукав аккуратного домашнего платья, а каблучок выстукивает по половице барабанную дробь. Тра-та-та-там, я призову тебя к ответу, Северус Снейп, чего бы мне это ни стоило.

— Я тебе все объяснил по телефону. Ты хочешь знать что-то еще?

Она явно не стремилась выпроводить его, но и начинать разговор отчего-то не торопилась.

— Я? — в ее голосе сквозила плохо скрываемая насмешка, почти презрение. — А ты, Сев? Ты-то ни о чем не желаешь меня спросить?

И она, резко развернувшись на каблуках, вышла в гостиную, чтобы уже через пару минут вернуться, сжимая в руках старенький измятый конверт, надписанный таким знакомым почерком — почти детским, с округлыми тщательно выведенными буквами. Так пишут отличницы и хорошие примерные девочки...

— На, читай! — Петуния резко дернула головой, не пытаясь скрыть раздражения, и отступила к лестнице: оттуда ей удобнее было наблюдать за своим гостем.

Северус бережно открыл конверт, из которого выпала сначала совсем короткая записка: "Тунья, пожалуйста, если в ближайшие дни ты не получишь никаких плохих известий обо мне, даже не читай то, что я там понаписала". К сожалению, ее надежды не оправдались: известие было получено, а письмо прочитано... Зельевар поднял голову, чтобы взглянуть на миссис Дурсль, но ее лицо практически ничего не выражало... ничего, кроме превосходства и какого-то детского упрямства: "Ну что, я же вам говорила!" И он развернул сложенный вдвое листок.

Дорогая Тунья! Если честно, я даже не знаю, правильно ли я поступаю, но я так запуталась, что не вижу никакого выхода. Да, я понимаю, ты обижаешься на меня, просто не можешь не обижаться. Скажешь, что я во всем сама виновата, что не слушала тебя, что... Но сейчас не время для упреков, я надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня за все, за все обиды, что я вольно или невольно тебе причинила. Скажешь, я предпочитала делать вид, что у меня вообще нет сестры. Но, кроме тебя, нет ни одного человека на свете, к кому я могла бы обратиться.

Речь идет о Гарри. На днях Альбус Дамблор — ты наверняка его помнишь, это директор той школы, где я училась — так вот, он сказал мне, что нам с Джеймсом и Гарри тоже грозит страшная опасность. Что якобы есть какое-то Пророчество...

Северус провел пальцами по бумаге: в этом месте лист казался неровным. Должно быть, Лили плакала, когда писала это...

...есть какое-то Пророчество, что мой сын представляет собой угрозу для одного темного мага (извини, я понимаю, ты уверена, что все это глупые россказни, и сейчас мне так хочется надеяться, что все в итоге так и окажется!). Что "ни один из них не может жить, пока жив другой"! Дамблдор объяснил мне, что смысл тут, скорее всего, в том, что мой мальчик должен убить этого ужасного человека, или тот сам убьет его! Сказал, что мой Гарри — единственная надежда для всего нашего мира! Представляешь? Ему чуть больше года! А они думают, что он сможет защитить всех и спасти! Это просто безумие какое-то, я сначала не поверила, сказала, что они ошиблись! А Джеймс... он считает, что мы должны гордиться! Понимаешь? Гордиться!!! Гарри только недавно начал говорить, так, отдельные слова — я сейчас пишу, а он сидит в своей кроватке и играет. А я плачу...

Джеймс уверяет, что нас смогут спрятать... Но... у меня такое чувство, что из этого ничего не выйдет. Тот человек, который нам угрожает, он слишком могущественный, он легко обойдет любую защиту.

А еще там была приписка... Лили, видимо, сначала написала ее, потом вымарала, но потом все же повторила те слова, которые ей самой казались кощунственными: Если бы я только могла повернуть время вспять, Тунья, если бы я только могла! Я бы, не раздумывая, отказалась от любой магии, и для себя, и для сына. Ты всегда говорила "просто дурацкие фокусы". Пусть это бы так и было. Фокусы, от которых никто не может умереть. Еще раз прости меня за все. Твоя Лили.

Северус безмолвно вернул письмо миссис Дурсль, ему надо сосредоточиться... Слишком неожиданно... Она не верила Альбусу, она покорно ждала смерти, а рядом чему-то радовался этот придурок, вечный младенец, которого она так опрометчиво выбрала себе в мужья. Гордился он... Она бы отказалась от любой магии для себя и для сына. Гарри вырос сквибом...

— Что, ты молчишь, Северус? Я бы на твоем месте тоже заткнулась и не посмела бы нос казать в дом к порядочным людям! Ей было всего двадцать! Двадцать, Северус! И она знала, что обречена! Что на ее глазах погибнет ее сын! Это что, стоит сладких волшебных перьев или квакающих жаб из шоколада?

— Ты... — но Петуния на этот раз не оставила ему шанса вставить и полслова:

— Какой-то маньяк ворвался в ее дом, чтобы перебить всю ее семью! Где тогда были все вы со своей дурацкой магией? Что, ваши палочки годятся только для того, чтобы пугать простых людей вроде нас? Где были все ВАШИ, когда этот ребенок чуть не умер?! Вы подкинули его нам на порог, а уже через несколько дней он оказался в больнице!

— Я... ничего об этом не знал.

— Конечно, где тебе знать? Разве тому могущественному старику, который обещал Лили помощь, было до нас дело? А теперь явился ты! Что вам опять понадобилось от Гарри и от нас?

— Постой... — Северус поднял открытую ладонь, пытаясь урезонить не на шутку разошедшуюся Петунию. — Ты говоришь, что мальчик чуть не умер. Когда это было?

— Когда? — она все еще была вне себя от гнева. — Почти сразу же после того, как вы его к нам притащили! Врачи сказали, что у него менингит, забрали в клинику. Целый месяц они говорили мне, что он вряд ли выживет.

"Вряд ли это бы тебя сильно расстроило", — подумал Северус, однако предпочел придержать свое мнение при себе. Хотя... она говорила так запальчиво... что, неужто привязалась к Гарри за эти годы? В конце концов, монстром Петуния никогда и не была.

— Семь раз у него останавливалось сердце! Семь раз! Мы с Верноном даже думали, что уж лучше бы ему умереть, боялись, что он останется слабоумным. Но он выздоровел! Но ни один из ВАШИХ даже не поинтересовался, жив он или нет. Мы ни пенса не получили, хотя тут любой бы догадался, на ребенка нужны деньги. Мы должны были одевать его, кормить. Куда там, разве ВАМ есть до этого дело!

Деньги, да, это тоже важно, с этим следует разобраться. Но... постой, она утверждает, что Гарри сильно болел... сердце останавливалось семь раз...

— Петуния, ты мне можешь сказать точно, когда мальчик попал в больницу?

— А вот прямо через три дня после того, как вы его нам всучили! Врачи разрешили забрать его из клиники только к Рождеству.

К Рождеству... Как раз в это время метки у него и остальных слуг Темного Лорда исчезли окончательно, и Дамблдор, сияя, как начищенный кнат, провозгласил, что гибель Волдеморта почти не вызывает сомнений. А Люциус — Северус был приглашен в мэнор на праздник — с ужасом показал ему странный предмет: что-то наподобие тетрадки, страницы которой были пропитаны кровью. И уверял, что эту вещицу оставил ему на хранение покойный Повелитель, причем все листы пергамента вплоть до середины ноября были девственно чисты, а потом... Они еще тогда, гадая, что же случилось, подумали о крестражах — так могла сгинуть только вещь, ставшая вместилищем для чужой души. Мальчик умирал семь раз... Что же за магию вложила Лили в своего сына, что тот, даже будучи младенцем, пребывая в беспамятстве на больничной койке, действительно исполнил Пророчество, пусть и не так, как это виделось Альбусу Дамблдору? Не стал Героем и Избранным — Лили не хотела, чтобы ее Гарри поплатился жизнью, спасая магический мир. Отдала свою жизнь, а ребенок... да, неудивительно, что после того, что произошло с ним в детстве, в нем не осталось ни капли магии. Он все-таки стал Спасителем, а вот получить благодарность ему было не суждено. "Сквиб, Северус, Гарри вырос сквибом. Вряд ли ему захочется жить в нашем мире и чувствовать себя ущербным. Так что разумнее оставить все как есть. Ты же согласишься со мной?"

— Да, мы его не баловали, — теперь голос Петунии звучал уже спокойнее, — но, быть может, оно и к лучшему. Мне непросто было убедить Вернона взять в дом нахлебника, сына сестры, которую он и в глаза не видел.

Интересно... сейчас как будто оправдывается. Боится, что Гарри успел поделиться с зельеваром подробностями своей жизни у Дурслей?

— Но мальчик вырос нормальным! НОРМАЛЬНЫМ, Северус, ты понимаешь? — кажется, сейчас она потребует представить себя и мужа к награде за то, что в парне нет и намека на волшебство. — Хотя и не таким, как Дадли — не всем же быть такими способными — но нам никогда не приходилось краснеть из-за него перед людьми.

— Где Гарри учился? И почему сейчас... разве ничего лучше автозаправки не нашлось?

Петуния надулась, словно вопрос Северуса каким-то образом уязвлял ее гордость.

— Видишь ли... — а теперь вот опять вздернула подбородок... — так как ВАШИ не расщедрились даже на подарочек к Рождеству, думаю, тебе вообще нас упрекнуть не в чем. Мы, знаешь ли, не такие богачи! Мы не могли оплатить двум мальчикам дорогие частные школы. Так что Гарри учился в муниципальной. Поначалу мы думали, что он не особо на что-то сгодится, но, когда ему было лет пятнадцать, его учителя вдруг стали твердить, что ему бы не помешало остаться в школе, что голова у него неплохая, что надо бы дать ребенку шанс... Мы с Верноном посоветовались — и решили, что пусть себе учится дальше, глядишь, и выйдет из него что-нибудь путное.

Да, разумеется... Скорее, им было неловко перед преподавателями или теми же соседями: забрать парнишку-сироту из школы в шестнадцать, при том что собственный оболтус, явно не блещущий интеллектом, — взгляд Северуса вновь скользнул по стенам, которые сплошным ковром покрывали фотографии "дорогого Дадлика" — отправлен в престижный университет.

— Он не захотел никуда поступать, — почти виновато сказала Петуния. — Объяснил, что ему надо немного подумать, осмотреться. Да и денег накопить — мы не в состоянии за него платить! А на этой своей заправке он еще в старших классах подрабатывал. Бог свидетель — ни за что его больше туда не пущу!

Гарри окончил муниципальную школу, пусть и полный курс... Насколько Северусу было известно, этого маловато для того, чтобы тебя приняли в действительно стоящее место. Желательно потратить еще год на подготовку, походить на занятия в кампусе выбранного университета, сдать экзамен, а уж тогда... И... да, деньги... это ведь тоже немаловажно. Разбежался: планы, планы... А ты, где был ты сам все эти семнадцать лет? И нечего строить из себя благодетеля.

— Я посмотрю, что можно сделать насчет денег. Если что-то понадобится, пусть звонит. Адрес мой у вас есть.

Видя, каким благосклонным взглядом Петуния провожает его маггловский автомобиль, Северус Снейп не удержался от кривой усмешки.

Гарри позвонил через неделю, к тому моменту Северус был практически уверен, что Поттер предпочтет навсегда исчезнуть из его жизни. Если даже это и не будет его решение, об этом позаботятся мистер и миссис Дурсль. Что ж, если так... в одном он будет чист перед Гарри — он буквально выгрыз из Дамблдора ключ от хранилища Поттеров в Гринготтсе. Хотя бы деньги — пусть парень распоряжается ими по своему усмотрению. Да, не в сообществе магов, куда ему, спасшему этот маленький мирок, путь заказан... Но у него должно быть будущее, должна быть возможность достичь хоть чего-то, получить образование, профессию. А если еще и продать дом в Годриковой Лощине... За развалину, тем более овеянную зловещими легендами, много не выручишь, но, быть может, найдется покупатель хотя бы на землю... Он собирался выждать еще какое-то время и наведаться к Дурслям, поговорить с Гарри, но тот опередил зельевара.

— Мистер Снейп? — его голос в трубке звучал неуверенно и одновременно с вызовом, словно парень сомневался, что имеет право на этот звонок. — Я понимаю, это, наверное, не очень вежливо с моей стороны, но... можно мне увидеться с вами? Когда вам удобно?

— Хоть бы даже и сегодня, — в тот день была суббота, и зельевар остался в Фарнэме. — Если хочешь, я за тобой заеду.

— Не надо, — Гарри вновь отчего-то смутился, — я тут поблизости, на автобусной остановке. Я из автомата звоню.

Десять утра... значит, он прибыл утренним рейсом. Во сколько же он выехал из Литтл-Уингинга? Спустя пятнадцать минут в прихожей раздался звонок, и перед Северусом предстал взъерошенный юноша в съехавших набок очках, нервно комкающий в руке лямку стянутого с плеч рюкзака. Перехватив взгляд зельевара, парень нервно огрызнулся:

— Я не собираюсь у вас поселиться, просто...

Его глаза смотрели сейчас ясно и пронзительно, а на дне их затаилась приглушенная горечь... нет, он не ожидал жалости, он будто сам себе казался смешным и призывал окружающих разделить с ним это грустное веселье.

— Я в мотеле переночую, у меня есть немного денег. Я уеду, не думайте, я не собирался вас обременять. А рюкзак... просто я из дома ушел. Поругался с дядей и... Осточертело, что все врут. И вы...

— Я тоже вру?

— А то вы сами не знаете. Извините, я не собирался вам хамить. Вы ведь скорее расскажете мне правду, чем они.

Он порылся в карманах видавшей виды джинсовой куртки и извлек на свет то самое письмо. Предсмертное письмо своей матери.

— Вот.

— Где ты это взял?

— У тетки в ящиках покопался, — его рот непроизвольно скривился, будто губы сводило судорогой.

— Раздевайся, мой руки и пошли завтракать, — зельевар аккуратно забрал письмо, ему не место в засаленном кармане куртки.

Уже стоя в дверях кухни, Северус отчетливо услышал брошенное ему в спину "Бэтмен". Что ж, будь ты хоть Бэтмен, хоть Черный Плащ, но у тебя хватит сноровки бросить в раскаленное масло нарезанный тонкими полосками бекон, добавить помидоры и залить все это яйцами — зельевар не считал приготовление завтрака столь серьезным делом, чтобы тратить на него лишние минуты. Вот кофе... да, это совсем иное, но для него время еще не настало. Стоявший за его спиной тостер с негромким щелчком выплюнул поджаристые хлебцы, ножки стула царапнули по плитке — Гарри старался не шуметь, видимо, пара минут, проведенные им в ванной, сбили с парня излишний гонор.

Поттер, конечно, проголодался с дороги — он сосредоточенно склонился над тарелкой, только вилка и нож деловито мелькали в его руках. Не заметил, как проглотил первый тост, а когда взялся за второй, опомнился и оглядел стол в поисках масла. Молчал и зельевар, ожидая, когда его гость насытится и сам начнет разговор, ради которого и примчался сюда из самого Литтл-Уингинга. Одежда мальчишки выглядела подозрительно помятой.

— Ты дома-то ночевал? — наконец не выдержал Северус.

— Нет. А зачем? Вчера вечером... дядя вернулся с работы, увидел, что я у себя наверху. Наверное, не в настроении был, сразу стал орать, что я опять слоняюсь без дела. Ну и... слово за слово... Что терпит в доме нахлебника, что я ненормальный, что ни на что не гожусь, что меня даже на заправке держать не стали...

— Он же знает, что с тобой случилось.

— Ну и что? Ему лишь бы прицепиться к чему-нибудь.

Гарри беспокойно огляделся, словно ища что-то взглядом — его рюкзак стоял на диване у окна, и Северусу показалось, что первым порывом юноши было вскочить и переставить свой нехитрый скарб поближе.

— Меня такое зло взяло... Вы тогда с теткой очень громко говорили, ну, в тот день, когда меня привезли. То есть это она кричала, а не вы. Я сперва еще подумал, что мне послышалось. Что-то про магию, да? Про каких-то "ваших". И дядя Вернон всегда называл меня ненормальным, когда мы были маленькими, он мне даже с Дадли не разрешал играть, как будто боялся, что я этому борову что-нибудь сделаю. Ну и потом... я же не совсем идиот, я знаю, что человек не может просто так остановить машину и выкинуть из нее четверых амбалов, даже к ним не прикасаясь. Да и ухо... они же мне мочку порвали из-за сережки этой несчастной, а сейчас и следа не осталось. Такого же не бывает?

— Мне показалось, что тогда, на дороге, ты меня испугался, а потом бояться перестал.

Гарри неопределенно хмыкнул и пожал плечами:

— Вы же мне ничего плохого не сделали, наоборот. И потом... я иногда видел всякие странные вещи, еще когда маленький был.

— Например? — Северус пододвинул парню масленку и баночку с джемом, а тостер уже выдал новую партию хлебцев.

— Ну... Нечасто, но пару раз точно. Возле нашего дома, прямо из ниоткуда, появлялись какие-то люди. И одеты были странно, то ли в халаты, то ли в сутаны. А на некоторых еще колпаки или шляпы, какие, наверное, лет двести назад носили.

— И никто из них не пытался с тобой заговорить?

Мальчик отрицательно покачал головой.

— Они к миссис Фигг заходили, она напротив нас живет, кошек разводит. Я думал, может быть, сектанты какие-нибудь... Она и сама странная.

Да, Гарри сквиб, он видит волшебство, и волшебники, видимо, на каком-то подсознательном уровне, не вызывают у него страха или отторжения.

— А еще там, на дороге... когда вы вытянули руки в сторону машины, у вас как будто из пальцев били молнии. Как... Вы "Звездные войны" смотрели?

— О, Мерлин!

Гарри грустно улыбнулся, не отрывая взгляда от лица мастера зелий. Сейчас он как никогда желал знать, с каким выражением люди лгут, а с каким говорят правду...

— Вы маг, да?

— Да, Гарри.

— И мама и папа — они тоже были такими же?

Северус молча кивнул, подтверждая сказанное.

— А я нет.

— Ты — нет.

— А... это что, никак нельзя вернуть? — последнюю фразу он обронил нарочито небрежно, и в то же время в его глазах и голосе было столько надежды... Нет, Гарри, знаешь, тебе попался неправильный волшебник — он не умеет творить чудеса...

— Боюсь, что нет. Если ты слышал все, что рассказывала Петуния... В раннем детстве магия очень уязвима. Ты, будучи почти младенцем, вступил в единоборство с силой, во много раз превосходившей твою собственную. И ты вышел победителем. Но твое магическое ядро выгорело полностью. Твоя победа в обмен на всю твою силу, без остатка.

— То есть все самое важное в моей жизни случилось, когда мне было чуть больше года. А теперь вот... не осталось ничего, — он закусил губу и тут же опустил голову, наверное, чтобы зельевар не заметил проблеска боли в его глазах. Но тому и не надо было видеть, он просто ощущал — обиду, разочарование, безысходность и... почему-то благодарность. За то, что этот почти чужой человек ему не солгал.

Всю свою сознательную жизнь Гарри прожил, не подозревая, что у него что-то отняли, а вот теперь... почему он так остро переживает утрату того, что по-настоящему и не успел почувствовать своим?

— Гарри...

— Не надо! Вы сейчас скажете, что так живет большинство людей — те же тетя с дядей, Дадли, все мои приятели в школе, все, кого я встречаю на улице. И вы будете правы. К тому же... мама, она написала там, в этом письме, что она бы хотела этого... ну, чтобы мне не пришлось никого убивать, чтобы я был жив, а этой магии — ее бы просто никогда не существовало!

— Когда сильный волшебник жаждет чего-то всей душой, его желания порой сбываются. Как знать, быть может, ее последняя воля защитила тебя, сохранила тебе жизнь и уничтожила твоего врага. Поверь, это не так уж мало. Хотел бы ты стать убийцей? Чтобы тебя преследовали? Чтобы за тобой следили, пытались использовать? Чтобы тобой прикрывались, словно щитом?

— Я... нет... я не знаю...

— Скажи мне, когда ты ехал сюда, ты надеялся, что я тебе помогу? — по тому, как юноша болезненно дернулся, услышав его слова, зельевар понял, что не ошибся. — Прости, это невозможно. Я не почувствовал в тебе волшебства, еще когда увидел на заправке. Когда той ночью притащил тебя сюда... поверь, я бы заметил что-то при диагностике. Хоть какой-то отголосок дара, хотя бы его крупицу. Мне бы не хотелось, чтобы ты питал ложные надежды. Ты жил столько лет, ты даже не задумывался, что, помимо жизни обычного человека, для тебя возможно что-то еще.

— Неправда! — с неожиданной горячностью возразил Поттер. Даже вилка полетела на пол, он мгновенно наклонился, чтобы поднять ее, и тут же залился краской. Однако даже эта неловкость не остановила его порыва. Вилка была отложена на край стола и забыта. — Я... глупо звучит, конечно, но мне всегда хотелось верить, что есть что-то еще. Помимо этой пресной жизни, как у Дурслей, да как у всех в Литтл-Уингинге! Эта скукотища в школе, эти садики, газончики, дрели, которыми торгует дядя Вернон, чтоб он себе отсверлил что-нибудь! Если тетка не видит, он позволяет себе лишнюю бутылку пива, когда сидит перед телевизором. Вот и вся радость! Что, скажете, в такой жизни есть смысл? Да, я не захотел учиться! Ради чего? Чтобы потом, закончив какой-нибудь колледж, целыми днями просиживать в конторе, а по пятницам отрываться в пабе?

— Так, как ты сейчас, говорил бы любой подросток. Рано или поздно ты осознаешь, что в жизни взрослого человека, к которой тебя так долго и тщательно готовили, забивая голову тысячами ненужных вещей, очень мало веселья и смысла. Ты полагаешь, жизнь мага намного разнообразнее?

— Нет... я... я не знаю, просто... Пожалуйста, не считайте меня глупым ребенком, который сам не знает, что ему нужно! Я не такой дурак, чтобы верить, что кому-то чуть ли не с рождения под ноги стелют ковровую дорожку. Да вот хоть тот же Дадли — они всё для него сделали, но я же вижу, он скучает, он мается, он никогда ничем не доволен. Но...

-Ну, говори...

Гарри запустил пальцы в растрепанные волосы — и все же он копия Джеймса... — взлохматил их еще больше, будто бы этот жест стимулировал его мыслительные усилия. — Вот смотрите: вы волшебник, у вас есть некий дар, который может наполнить вашу жизнь.

— Я бы уточнил: ключевое слово в твоих рассуждениях "может".

Но Гарри будто и не слышал его.

— Или вот спортсмен. Кто-то рождается гениальным футболистом, или у кого-то потрясающий голос. И не надо ломать себе голову, метаться — вот оно, возьми!

— Боюсь, ты слишком упрощаешь. Любой талант требует труда и усилий, ты даже не представляешь, каких. Ты видишь только результат: нападающего, выходящего в составе сборной на поле под рев трибун, певца, окруженного фанатами, раскрученного художника, за работы которого на аукционах выкладывают баснословные деньги. Ты только не желаешь знать, что за всем этим стоит.

— Да нет, — нетерпеливо прервал его Гарри, — сейчас вы скажете, что надо работать. Я и сам это прекрасно понимаю. Но... как мне объяснить вам... во всех этих людей было что-то вложено изначально. И в меня, в меня тоже... а я потерял. Только не говорите все эти глупости, которых я еще в школе наслушался: ты только начинаешь жить, бла-бла-бла, все впереди... У меня, как ни крути, все позади, а я даже ничего вспомнить не могу...

— Вспомнить? — Северус задумался. — Тебе бы этого хотелось? Увидеть, как убили твою мать? Как ты, крохотный человечек, сражался с одним из отвратительнейших проявлений магии? Агонию, которую пережил семь раз?

— Это что, возможно? — юноша недоверчиво посмотрел на зельевара. — Вы умеете возвращать воспоминания?

— Неужели тебе это нужно? Ради чего?

Гарри пожал плечами.

— Тогда я хотя бы буду уверен, что все это не зря, что все действительно случилось со мной. Что мама и папа погибли не просто так. Что я не совсем уж такое ничтожество, как рассказывает мой дядя. Понимаете, я... я как будто пуст изнутри.

— И ты думаешь...

— Тогда я хотя бы буду знать, что в этом был какой-то смысл.

Северус поднес ладони ко лбу, слегка массируя виски. Этот разговор стоил ему немалого напряжения, да и то, на что толкал его Гарри... что если психика мальчика пострадает? А подобного развития событий, к сожалению, тоже нельзя исключать. Поттеру было чуть больше года, что мог запомнить младенец, кроме ужаса и боли, терзавших его несколько месяцев, пока врачи пытались спасти его маленькую и, в общем-то, никому особо не нужную жизнь?

— Пожалуйста... — Северус едва разобрал слова. Почти мольба.

Решайся. Да, для Гарри это важно, в конце концов, он имеет право знать, за что поплатился даром, вернуть который так мечтает. И не вернет уже никогда.

— Хорошо. Но потом ты выпьешь очень сильное зелье, иначе я просто рискую разрушить твой мозг. И еще... ментальные вторжения неприятны, тебе будет страшно. То, что ты увидишь... ты можешь не справиться.

— Ну что ж, сойду с ума, зная, что в детстве победил самого ужасного Темного Мага!

— Не смешно.

* * *

Они поднялись и прошли наверх, в кабинет зельевара, где тот без лишних слов — все необходимое было уже сказано — усадил юношу на диван, а сам извлек из закрепленного на ремне узкого тонкого футляра, по виду напоминающего ножны, короткую черную палочку.

— Готов?

— Да!

Мальчишка смотрел на него без малейшего трепета, похоже, даже не боялся.

— Легилименс!

Поттер не сопротивлялся, сейчас он действовал заодно с магом, стараясь как можно быстрее пропустить его вглубь своей памяти, туда, далеко-далеко назад. Да и вторжение в память маггла не являлось столь уж сложной задачей — юноша даже не представлял себе, что может оказать хоть какое-то противодействие. Перед мысленным взором Северуса, как на ускоренной обратной перемотке, проносились фрагменты школьных воспоминаний, какие-то дрязги в доме Дурслей, детские победы и поражения. И очень много обид, как будто мозг Гарри цеплялся за них и никак не желал отпускать. "Не трогай, это мое!" — пухлая детская рука отталкивает его от нового велосипеда, пятилетний толстяк в нарядном свитере прижимает к своей груди отлично сработанную модель экскаватора, в память Гарри даже врезались маленькие черные буквы, складывающиеся в логотип фирмы: CAT, Caterpillar... Гарри в начальной школе, учительница входит в класс, все притихли — на доске за ее спиной старательно выведено FUCK. "Кто это написал? — спрашивает она и предсказуемо не получает ответа. — Еще раз повторяю, кто это сделал?" Обводит взглядом замерших детей, в ее голосе все больше и больше истерических ноток. Толстый мальчик с лицом, словно вылепленным из плохо вымешанного теста, лениво поворачивается к Гарри. "Это он, мисс Мэллар, я сам видел". "Это неправда, ты все врешь!" — Гарри вскакивает с места, подлетает к своему обидчику, с размаху бьет его по лицу и тут же выбегает из класса... "Это не ребенок, а малолетний преступник, Петуния! Лучше бы нам было от него избавиться!" Они говорят это при нем, не стесняясь, словно он вещь или заразившееся бешенством животное.

Дальше, дальше, Гарри не может сконцентрироваться, пуская легилимента во все закоулки собственного сознания, позволяя разворошить давно забытое. Значит, тебе следует самому сосредоточиться, Северус. Если Поттер пожелает поведать тебе о своем тяжелом детстве, он может сделать это и позже. Да и тебе найдется, что ему порассказать. У тебя в запасе тоже имеется парочка неплохих историй...

Вот оно, наконец... Хлопает дверца машины, лицо Петунии, совсем еще молодое, близко-близко, и оно кажется непропорционально большим. "Ну вот, все хорошо, малыш! Сейчас мы поедем домой". И что-то соленое падает на щеку. А ребенок, закутанный в одеяльце, отчего-то ясно понимает, что это не мама. Он не заходится плачем, он молчит. "Уверена, что он нормальный, Тунья?" "Врачи сказали, что он поправится, только очень ослаб", — ее голос звучит почти просительно. "Ну-ну..." Шум двигателя, набирающего обороты, уютное тепло машины.

А теперь еще чуть дальше, словно серый сгусток, оплетенный липкой паутиной. Нет, это больше похоже на покинутое осиное гнездо — но пространство внутри выглядит эфемерным, Гарри будто парит в пустоте, хотя воспринимает себя сидящим в детской кроватке. И вокруг него диковинные игрушки, заключенные в прозрачные сферы: золотая чаша с выгравированной фигуркой барсука, круглый медальон, поблескивающий яркими зелеными камушками, старая тетрадка в кожаном переплете, корона, змейка, помещенная в аквариум. И еще... Северус с ужасом понимает, что одна из этих сфер располагается прямо в теле ребенка, как раз на уровне солнечного сплетения. Крестраж, заключенный в человека, случайность, благодаря которой Гарри, скорее всего, и выжил после Смертельного Заклятия.

Ничего не подозревающий малыш смеется, тянет крохотные пальчики к чаше, но, как только он добирается до нее, чудесная игрушка разваливается у него в руках — его обжигает боль, он боязливо отодвигается, но что-то словно подталкивает его взяться за следующий предмет. Медальон рассыпается трухой в его ладонях, ребенок разочарован, кажется, он вот-вот расплачется. От короны откалываются зубцы, тетрадку он просто рвет — ему нравится, как она разлетается на отдельные листочки, он даже восторженно машет руками, наблюдая, как они кружатся вокруг него. И он уже не чувствует, как прикосновения к крестражам ранят его. После уничтожения дневника Риддла Гарри словно входит во вкус, его охватывает радость разрушения. Перстень, такой крепкий на вид, его так непросто сломать... но камень выпадает из оправы, младенец сжимает пальцы, камень крошится, будто мокрый песок. Когда он обнаруживает змею в собственной кроватке — в ментальном образе, который остался в воспоминаниях Гарри, Нагайна не больше ужа — он принимает это за очередную игру, стискивает ее, не отпускает, она извивается, но переполненный собственной и материнской магией ребенок оказывается сильнее.

А потом, когда от забавных вещичек, что только что его окружали, не остается и следа, он недоуменно озирается, словно ожидая, что сейчас появятся новые. И какое-то время ничего не происходит. Но потом его захлестывает боль. Зрачки расширяются, он заходится в крике, но у его муки нет никакой зримой причины — огонь выжигает его изнутри, он хватается за живот, плачет, зовет, кричит. Сфера, заключенная внутри него, взрывается, грязные языки, напоминающие змеиные тела, охватывают магическое ядро. И его собственный огонь испепеляет их без остатка, чтобы тут же опасть и померкнуть навсегда.

Северус не сразу понял, что страшный звук, режущий ему барабанные перепонки, приходит вовсе не из воспоминаний Поттера: Гарри, уже совсем взрослый, сполз с дивана в кабинете его дома в Фарнэме, обхватив себя руками. Он упирался лбом в ковер, пытаясь заглушить вопль, рвавший ему горло. "Фините инкантатем", — в ужасе прошептал зельевар, почти уверенный, что свел парня с ума, выполняя его дурацкую просьбу. Зелье, черт побери, где же оно? А вот, он же приготовил все заранее, надо только протянуть руку, разжать судорожно сжатые губы. Да пей же, пей!

— Гарри, ты меня слышишь? Ты узнаешь меня? Просто кивни, пожалуйста! Прошу тебя!

И юноша, с трудом подавляя спазм, едва заметно повернул голову.

Северус уложил его тут же, на диване, прикрыв пледом, а сам, как и в ту ночь, когда приволок к себе избитого Поттера, практически не сомкнул глаз. За окном, прямо напротив его стола, висела полная луна, золотистая, словно спелый апельсин... Дыхание спящего было ровным, щеки его порозовели. Завтра эти воскрешенные воспоминания превратятся просто в часть его прошлого и уже не будут причинять страданий. Нет, Гарри не забудет, но эти невероятные картины затянутся патиной времени, потускнеют, станут тем, с чем можно смириться и жить дальше.

Так вот как ты уничтожил Темного Лорда, малыш... Юный Геракл, задушивший змею в колыбели, не лишился своей богатырской силы. А Гарри... что ж, в его случае врагов оказалось слишком много. Семь раз у него останавливалось сердце, так сказала Петуния. Пять напитанных темной магией артефактов и змея... мальчик смог дотянуться до них, но как? Выходит, тот шрам, о котором столько говорили, и отраженное смертельное заклятие создали некую связь между ребенком и Волдемортом. Магия Гарри погибла в последнем, седьмом, поединке, и Северус только что воочию увидел, как это случилось. Невероятно... ребенок стал живым крестражем. Тогда... страшно даже представить себе его судьбу в том случае, если бы не последнее желание его матери. Да он должен быть счастлив и благодарить всех известных ему богов, что все сложилось так, а не иначе. Поймет ли он, что его собственная магия — не такая уж и великая цена за возможность просто жить? Пусть сейчас ему и кажется, что открывающийся перед ним путь скучен и преисполнен обыденности и что самой большой радостью для него со временем окажется бутылка холодного пива перед телевизором. Любую жизнь — будь ты магом или магглом, гением или посредственностью — можно превратить во что угодно. Все зависит от тебя... Но как объяснить это Гарри?

Северус улегся только под утро, трансфигурировав кресло в кушетку. Он то забывался, впадая в полудрему, то вдруг вскакивал, чтобы подойти к Гарри — но юноша спал крепко, как будто и сам решил приложить все усилия к тому, чтобы прошлое навсегда осталось в прошлом.

— Говорите, никого из близких, кроме Дурслей, у меня не осталось?

Был вторник, они сидели на открытой террасе кафе Фортескью — Гарри хотелось попробовать мороженое, которое, как он сам выразился, "подают только волшебникам".

Когда они вошли, высокий черноволосый юноша, сидевший за столиком с друзьями, вскочил и церемонно поприветствовал мастера зелий. Гарри был удивлен, пришлось объяснить ему, что в магическом мире Северус известен в первую очередь как зельевар и алхимик.

— Мистер Снейп! — сам Флориан Фортескью, видимо, привлеченный визитом в его заведение местной знаменитости, почтительно протягивал меню Северусу и его спутнику. И быстрый любопытный взгляд в сторону Гарри, тут же спрятанный за личиной обычной вежливости, адресованной любому клиенту. — Давненько вас не было видно! Быть может, я и запамятовал, но, сдается мне, в последний раз вы навестили меня, еще будучи ребенком!

— Мерлин с вами, Флориан! Конечно же, я бывал здесь и позднее.

Вот же неугомонный человек! Наверняка у него на языке так и вертится вопрос, кем приходится мастеру зелий белобрысый молодой человек, которого тот угощает мороженым. Привести Гарри сюда в его настоящем обличье Северус не рискнул: сходство с Джеймсом Поттером слишком бросалось в глаза. Люди, как правило, ненаблюдательны, но они практически всегда реагируют на узнаваемую совокупность внешних признаков: если даже Люциус, приметивший парня на автозаправке, что-то заподозрил, что говорить об остальных, наблюдающих сейчас за Гарри при свете дня. Юноша и сам немного волновался перед их сегодняшним вояжем: волшебный мир должен был остаться закрытым для него раз и навсегда, мальчик не планировал отираться на его задворках, надеясь невесть на чью милость. Но просто заглянуть за кулисы — да, это представлялось ему заманчивым.

После субботнего сеанса легилименции минуло почти трое суток...

* * *

В воскресенье утром Северус долго всматривался в глаза юноши, пока тот сам не огорошил его грубоватым вопросом, заданным еще хриплым со сна голосом:

— Думаете, я после вчерашнего с катушек слетел?

А потом он несколько минут просто лежал на диване, безучастно созерцая потолок и не произнося ни слова.

— Знаете, я все-таки очень вам благодарен, — наконец сказал он, прерывая тягостное молчание. — Хотя... страшно было... вы правильно меня предупреждали. Только жалко, что я маму не видел. И отца тоже.

— Гарри, если бы я не прервался...

— Да-да, я понимаю. Я помню, что сам орал как резаный.

Он выглядел усталым и подавленным, Северус уже собрался напоить его успокоительным зельем, но парень отказался, мол, он не сумасшедший и не нуждается в том, чтобы его пичкали лекарствами. Как будто сам себе хотел доказать, что обретенное знание ему по плечу, что он достоин...

А вечером он постучал в дверь кабинета — зельевар, обеспокоенный состоянием своего гостя, старательно убеждал себя, что занят делами, перекладывая с полки на полку подшивки алхимических журналов. Мальчик стоял на пороге: упрямый, как никогда напоминающий Джеймса, но в его глазах больше не было той пустоты, о которой он говорил накануне. Что-то непременно должно прийти ей на смену, но вот что? Гнев, обида, желание отомстить?

— Мистер Снейп, я хотел бы попросить вас...

Ну вот, вчера все началось примерно так же.

— Больше никаких игр с памятью, — отрезал Северус, опасаясь, что юноша все же вознамерился использовать легилименцию для "встречи" с родителями.

— Да нет, я не об этом. Вы не могли бы... если у вас, конечно, найдется время... Расскажите мне о магическом мире. И... и о том маге, который убил маму с папой. И... я правильно понял, что это было что-то наподобие войны?

Северус отошел к окну, ему нужно было всего-то несколько секунд, чтобы мальчик не видел выражение его глаз. Совсем недолго. Раз-два-три, ты можешь обернуться, мистер Снейп.

— Почему нет? Но, Гарри... у меня будет одно условие: если после того, что ты услышишь от меня, тебе захочется немедленно покинуть мой дом, дай мне слово, что не отправишься ночью на улицу. Даже если сама мысль, что тебе придется остаться со мной под одной крышей, покажется тебе нестерпимой.

— Вы... вы были как-то связаны с тем человеком?

— Сначала твое обещание.

— Да, мистер Снейп.

И Северус открыл ему все. Поначалу он тщательно подбирал слова, но потом увлекся: в конце концов, ему предстояло не только поведать о войне, ему надо было познакомить мальчика с миром магии, который уже никогда не станет для Гарри своим, так что в его повествовании нашлось место всему — и полетам на метлах, и истории Основателей, и очарованию первых заклинаний, творимых детской рукой, и тем знакам, что порой различает зельевар в облаке пара, поднимающегося от котла. Он не щадил себя, не искал оправданий, просто рассказывал все как есть: как передал своему Хозяину подслушанное Пророчество, как умолял Дамблдора спасти Лили Поттер, как... В какой-то мере это было для него продолжением их вчерашнего разговора — о даре, которым ты обладаешь, о дерзком желании воспользоваться им, выделиться, стать первым среди равных, а потом и превзойти их, достичь немыслимых высот, с которых потом так больно падать... Когда молод, так легко поверить, что ты рожден на свет для чего-то исключительного, о чем прочие и помыслить не смеют.

Он ожидал, что Гарри немедленно вскочит и бросится вон из кабинета, не желая более ни секунды дышать одним воздухом с убийцей своих родителей.

— Но... но почему вы себя вините? — лицо юноши в отблесках камина казалось очень взрослым, словно отлитым из металла. Но в его глазах не было ни тени осуждения. — Когда вы стали служить тому магу, вы же... вы же были даже младше, чем я сейчас.

— Да, мне было шестнадцать. Это что-то меняет?

— Ну, я пару лет назад был полным идиотом, честно. Наверное, мне даже следовало бы поблагодарить дядю Вернона — у него крутой нрав... А то бы я... — Гарри опустил голову, пряча улыбку, видимо, припомнил в деталях методы дядюшкиного воспитания. И тут же вернулся к теме их разговора: — А тот человек, ну, маг, которого вы зовете Темным Лордом... это ведь как глава мафиозного клана? Знаете, про таких даже кино снимают? И если вы уж попали в банду, то назад ходу нет. И если вы не исполняете приказы, вас просто убивают, даже тела никто не найдет. Я прав?

— Почти.

— Вы же не знали, что Пророчество относится к моим родителям, так? — Гарри будто бы рассуждал вслух, пытаясь во что бы то ни стало выгородить своего "Бэтмена". — Вы же понятия не имели, что мама была беременна?

— Разумеется, нет. Мы поссорились еще в школе, с какой стати ей было мне докладывать?

Вероятно, Северусу просто послышалось, но в тот момент ему показалось, что Гарри облегченно вздохнул.

— Но почему никто не пытался вас остановить? И вас, и этого... как его... Люциуса. И ту женщину, Беллатрикс? Ведь вы же все... вы же еще в школе учились?

— А что с нами можно было сделать? — Северус невесело усмехнулся, протягивая юноше бокал, на дне которого было налито немного виски. Себе он отмерил значительно больше. Теперь можно расслабиться: только сейчас он ощутил, как отпускает его страшное напряжение, владевшее им с первых минут их беседы. — Запереть нас в Хогвартсе? Никуда не выпускать?

— Хоть бы и запереть! Ведь этот Дамблдор... он же прекрасно понимал, чем вы занимаетесь! И у вас были знаки. Разве это так трудно выяснить?

— И что, руки нам отрезать?

Гарри неожиданно фыркнул, наверное, представляя себе безрукого мастера зелий.

— А можно мне посмотреть?

— На что? — Северус в первый момент не понял, что юноша имеет в виду.

— На метку.

— Но она почти исчезла.

Северус закатал рукав рубашки: если хорошенько приглядеться, на коже остались едва заметные разводы, но сложить из них хоть какой-то рисунок уже не представлялось возможным.

— А что произошло потом? Я хотел спросить, что случилось с остальными? Вы стали шпионом...

— Люциус благоденствует, некоторые умерли в тюрьме, кто-то погиб. Все по-разному.

Они проговорили очень долго, просто так, обо всем. Северус отправил Гарри спать, когда парень уже чуть ли не клевал носом, но все продолжал расспрашивать. Как будто интересовался жизнью диковинных животных в далекой экзотической стране...

* * *

— Значит, никого-никого? — Гарри повторил свой вопрос. — Ни бабушек, ни дедушек?

Северус недовольно покосился в сторону: обсуждать дела прославленных предков Поттера в многолюдном кафе все же не стоило.

— Не знаю, надо ли упоминать об этом... У тебя был крестный.

— И... что с ним? — волшебный мир, о котором Гарри наслушался уже достаточно, не вызывал у него особого доверия, хотя сегодня он с интересом рассматривал и гоблинов, и свое банковское хранилище, и сладости, кружащиеся в витринах.

— Видишь ли... твой крестный оказался в тюрьме как сторонник Темного Лорда. Три года назад он умер, оставив записку, из которой стало ясно, что он попал за решетку по сфабрикованному обвинению. Ума не приложу, почему он не настаивал на своей невиновности раньше.

— В вашем мире, похоже, не больше справедливости, чем в нашем.

— Знаешь, думаю, пропорция добра и зла примерно одинакова и никак не связана с наличием или отсутствием магии. Ешь мороженое, а то растает.

... А вот вчера вечером Гарри его удивил. Они ничего не обговаривали заранее, но как-то само собой решилось, что Поттер пока что поживет в его фарнэмском доме — Северуса он не стеснял, возвращаться к Дурслям явно не хотел, а выкидывать его на улицу зельевар тоже не планировал. Джинсовая куртка, в которой юноша пожаловал к нему из Литтл-Уингинга, болталась на вешалке, стоявшие на полу стоптанные кроссовки составляли ей прекрасную пару, но в доме было подозрительно тихо.

Северус заглянул на кухню, поднялся наверх — утомленный впечатлениями последних дней, мальчик вполне мог спать, что однозначно пошло бы ему на пользу. Но нет, Гарри сидел за столом у окна, обложившись какими-то листками, он казался настолько погруженным в свои занятия, настолько отрешенным, что зельевару стало жаль тревожить его. Но тот уже резко обернулся на скрип половицы и торопливо сгреб со стола разбросанные бумаги, словно пытаясь закрыть, загородить их от чужого взгляда. И рука его отчего-то метнулась к рюкзаку, стоявшему возле ножки стула. Что он там прячет?

— Гарри, я не собирался тебе мешать, просто хотел посмотреть, где ты.

Мальчик догнал его на лестнице, почему-то извинялся, что не позаботился об ужине.

— Разве я предлагал тебе состоять экономкой или поваром при моей персоне? Делай то, что тебе нравится, разумеется, в пределах дозволенного и разумного.

Возможно, слова Северуса прозвучали слишком резко, или мальчику почудился в них намек на что-то иное, что занимало его самого. Он отпрянул, отступил на одну ступеньку вверх и заметно побледнел.

— Я... я не делал ничего такого... я... я знаю, что маюсь дурью, дядя тоже так говорил. Я...

— Что же ты такое прятал?

— Нет, я не прятал, я... Просто там и показывать нечего. Я рисую иногда. Я знаю, что это все ерунда, несерьезно. И я забываю про все. Дядя Вернон из-за этого и закатил скандал. Сказал, что лучше бы я деньги зарабатывал, а не мазней занимался.

— И поэтому ты так бережешь свой рюкзак? Не бойся, я никуда не полезу, если ты сам не захочешь показать.

— Почему? Если вам интересно...

А вот рисовал Поттер и вправду неплохо. Тонкие четкие линии, наброски, портреты, выполненные карандашом — Петуния, поправляющая выбившуюся из прически прядку, девушка, с которой Гарри работал на заправке, вид из окна комнаты Гарри в Литтл-Уингинге: перекрещивающиеся провода, блестящая от дождя крыша и две нахохлившиеся птицы... Северус обнаружил там даже весьма правдоподобное изображение самого себя. Очень много зарисовок улиц, припаркованных у обочин машин. И еще... самолеты, экскаваторы, грейдеры.

— Это у нас сносили старые магазины на соседней улице, а потом супермаркет построили, — пояснил Гарри.

— Ты любишь технику? — удивился зельевар. Он был далек от мысли, что маггловское железо может стать для кого-то источником вдохновения.

— Да, — парень смущенно пожал плечами. — Мне не очень интересно, как она устроена. Просто... ну, как она выглядит.

Он силился объяснить, но вместо этого лишь чертил в воздухе воображаемые линии.

... После посещения гоблинского банка, где поверенный Северуса гарантировал им обоим полную конфиденциальность, юный Поттер стал обладателем довольно приличной суммы, и теперь зельевар ломал голову над тем, как удержать парня от дурачеств, столь характерных для его возраста, и уговорить его направить родительские капиталы на построение своего будущего. Но... разве у него было хоть какое-то право вмешиваться в жизнь Гарри? Сам юноша пока что не проронил на эту тему ни слова — он с удовольствием лакомился мороженым, задумчиво рассматривая посетителей кафе, магов, спешащих по своим делам. Как иностранец — запоминал, впитывал, сравнивал — и в то же время оставался безучастным к происходящему вокруг. Эта жизнь... она попросту не имела к нему отношения.

* * *

— А, вот вы где! — к шумной компании, отделенной от Гарри с Северусом несколькими столиками, протискивался невысокий белобрысый паренек, очень худенький, в руках он сжимал какой-то предмет, напоминающий маггловскую фотокамеру старинного образца.

— Колин! — рыженькая девчонка, сидевшая к Гарри спиной, убрала свои вещи со стула, предлагая новоприбывшему присоединиться.

— Слушай, Джин, а ты все по списку купила? — тот, кого назвали Колином, отвел со лба длинную челку, демонстрируя, что невероятно упарился, совершая этим жарким днем забег по магазинам и лавочкам. — Эта Бербидж, она совсем с ума сошла, что ли? Кучу книг надо! И их нигде нет!

— Это маггловская литература, их тут и быть не может, — девушка с густыми распущенными каштановыми волосами, до этого с отрешенным видом склонявшаяся над какой-то тетрадкой или книжкой, подняла голову. Очень серьезная, пожалуй, Гарри даже назвал бы ее симпатичной, если бы не выражение легкого и в то же время ясно осознаваемого превосходства на милом лице. — У меня остались от прошлого года, я тебе все дам.

— Спасибо, Гермиона! Ты просто чудо! — Колин наклонился и легко поцеловал ее в щечку, она шутливо отмахнулась и вновь обратилась к своим записям.

— А мне Рон передал по наследству, — вставила рыженькая, поворачиваясь к высокому нескладному верзиле в яркой бордовой мантии. — Только я не понимаю, зачем нам читать эту древнюю муть.

— Джинни! — голос серьезной девушки чуть ли не дрожал от праведного гнева, — по-твоему, Шекспир, Диккенс, Теккерей, Харди — это какая-то бессмысленная древняя муть? Как ты вообще можешь считать себя образованным человеком, если не имеешь представления об этих книгах? По-моему, профессор Бербидж абсолютно права.

— Угу, Герм, а список надо было сделать как минимум втрое длиннее, — подхватил рыжий, пытаясь скопировать интонации поборницы знаний.

— Парень — курсант школы Авроров, думаю, только что зачислен, — тихо прокомментировал Северус, заметив интерес Гарри к сборищу хогвартской молодежи. — Носить сейчас форму нет необходимости, но ему хочется похвастаться.

— Авроры — это те, кто арестовали и отправили в тюрьму моего крестного? — холодно поинтересовался Гарри. — Типа нашей полиции?

— Точно. Но твой отец тоже служил в Аврорате.

Юноша замолчал, продолжая рассматривать веселую компанию молодых магов.

— Кстати, Невилл, ты записал, что собрание в университете будет 29 августа? — девушка, которую все называли Гермионой, продолжала листать свой блокнот, а зависшее прямо в воздухе перо без всякого вмешательства с ее стороны делало пометки.

— Ты не собираешься его усыновить? — будущий аврор продолжал иронизировать, похлопывая широкой ладонью по спинке пока что пустовавшего стула: он явно поджидал кого-то.

Невиллом звали парня, сидевшего прямо напротив Гарри — высокий, с приятными чертами лица, мягкой задумчивой улыбкой. Именно он поклонился Северусу, когда они только вошли в кафе.

— Джин, а Защиту у вас кто в этом году будет вести? — поинтересовался он, чтобы как-то сгладить неприятное впечатление, произведенное словами рыжего аврора. — У нас была Тонкс, но она же...

— Ага, ей сейчас не до Защиты, — засмеялась рыжекудрая хохотушка. — Мама сказала, миссис Люпин ребеночка родила, и у нее сейчас все замечательно. А в письме из школы стояла та же фамилия. Папа утверждает, что это ее муж. Интересно, правда? Рон, ты его не знаешь?

Аврор, который, скорее всего, приходился ей братом, снисходительно пожал плечами: ему, такому взрослому, заботы "малолеток", собирающихся в школу, казались незначительными. Но до ответа он все же снизошел:

— Вроде какой-то мистер Люпин у нас на собеседовании сидел. Ему Дин теорию сдавал. А я — самому Грюму! Представляете?

— Ты уже сто раз рассказывал, — оборвала его Гермиона.

— Не хочешь, так не слушай.

— Но все уже в курсе, Рон! Как ты сдавал Грюму, как он спрашивал тебя про способы и цели применения оборотного зелья, как ты демонстрировал, какие щиты умеешь ставить. Я уже наизусть знаю, — не унималась она.

— Вот же зануда, — тихо шепнул Гарри, подцепляя ложкой шарик лимонного мороженного с крошкой белого шоколада.

— Всякие бывают, — Северус прятал улыбку: его спутник просто наблюдал, вопреки всем опасениям их вояж в мир магов не вызвал у Гарри ни огорчения, ни зависти. Он вел себя так, словно его привели на занимательную экскурсию. Или пришедшее позавчера осознание собственной роли и, да, пусть так, и своей значимости для чуждого ему сообщества волшебников придавало ему уверенности?

Тем временем к столику пробиралась еще одна девица: полненькая блондинка с на редкость жизнерадостным личиком. Она незамедлительно плюхнулась на стул рядом с будущим аврором и, не стесняясь, тут же поцеловала его в губы, чем он был несказанно доволен.

— Все, меня приняли! — покончив с нежностями, провозгласила она. — С начала следующей недели мадам Малкин берет меня помощницей в свое ателье. Здорово, правда?

Все бурно за нее порадовались, заказали какого-то "сливочного пива", Гермиона потребовала себе сок и продолжала сидеть с кислой миной.

— Мистер Снейп, а... — Гарри явно хотел что-то спросить, только опасался, что его вопрос покажется зельевару глупым и неуместным.

— Ну что?

— А они что, так и живут?

— Как?

— Как вы мне в воскресенье рассказывали?

— Что такого ужасного я успел рассказать тебе в воскресенье про магов?

— Ну, про дома, в которых нет света — только свечки? Что они до сих пор топят плиты? Книг никаких не знают. Мы вот все это — и Диккенса, и Теккерея — еще в школе проходили. И никакой техники, только эти метелки, которые мы видели в витрине? Ни телефонов, ни компьютеров? Даже дурацкого телевизора — и того нет? И они что, обязаны носить эти тряпки? Ну, эти хламиды, которые вы мантиями зовете? Они же молодые совсем! Примерно такие, как я?

— То есть то, что я сегодня облачился в "хламиду", тебя не смущает? Ты думаешь, что я уже достиг того почтенного возраста, когда человеку вполне приличествует выходить из дома, одевшись по моде позапрошлого века?

— Ой, простите! — Гарри с выражением притворного ужаса и раскаяния на лице зажал себе рот ладонью. — Я не хотел вас обидеть.

— Это часть мира волшебников, — философски заметил Северус. — Ты, скорее всего, воспринимаешь это как пережиток или элемент игры. Я уже давно живу так, как мне удобно.

— Странно... — задумчиво протянул Гарри. — Мне кажется, я бы никогда так не смог. Просто... вы только на меня не обижайтесь... со скуки же сдохнешь.

— Ты так рассуждаешь, потому что все, что тебе нравится, очень далеко от этой жизни. Ты хочешь иметь хороший современный дом, работу, которая тебе интересна, машину...

— Ну не метлу же! Я же маггл, или... нет, опять неправильно, я сквиб, о чем мне еще мечтать?

Но в том, как Гарри сейчас говорил о себе, не прозвучало ни вызова, ни обиды. Вероятно, осознание того факта, что у него совсем недавно появились средства для реализации собственных желаний, придавало ему уверенности.

Вскоре они расплатились, шумная компания за столиком еще лениво перебрасывалась шуточками, но, когда Гарри выходил из кафе Фортескью, он даже не обернулся в их сторону. А ведь кто-то из этих молодых людей мог бы стать ему другом, однако его судьба заложила крутой вираж, жизнь помчалась по совсем иной дорожке, и сейчас она только набирала обороты.

* * *

Гарри все же воспользовался предложением Северуса и остался жить в Фарнэме. В сентябре он отправился с приятелем путешествовать по Европе, примерно через неделю после отъезда позвонил из Германии, совершенно чумной, как будто оглушенный небывалой радостью.

— Мистер Снейп, я, наверное, от работы вас отрываю, я быстро совсем! Знаете, я, кажется, придумал!

— Что ты придумал? — зельевар в тот момент был в лаборатории, и неожиданный звонок и вправду чуть было не сбил его с мысли.

— Я сейчас в Баварии.

— Превосходно... — этот примечательный факт едва не стоил Северусу нескольких редких ингредиентов.

— Тут музей БМВ, знаете? Я понял, что я буду делать, я дома расскажу!

И мастер зелий передумал сердиться на Поттера, вот враз взял и передумал. Черт с ними, ингредиентами. Радость так переполняла мальчишку, что казалось, она выплеснется из телефонной трубки, а на полу лаборатории прямо из плит пола забьют разноцветные фонтаны. Придумал он... Северус должен был признать — лучшего известия он не слышал за все прошедшие месяцы.

Поттер вернулся через неделю, сидел напротив, забыв про ужин и остывающий чай, рассказывал, протягивал через стол фотографии: машины, машины, машины... Сыпал непонятными словами — "прототип" и "концепт-кар" — и порой у Северусу возникало впечатление, что он не вполне владеет родным языком.

— Промышленный дизайн, понимаете? — Гарри вытащил из нагрудного кармана блокнот и начал быстро набрасывать на листе контуры автомобиля.

— Гарри, я не младенец, ты можешь рассказать мне, чем собираешься заниматься, не прибегая к пояснительным рисункам.

— Знаете, вы же сами сказали, что мне техника нравится. Но инженером мне никогда быть не хотелось. Винтики, шестеренки, чертежи — нет, это не по мне. А там, в Германии... я как все это увидел... Кто-то же должен это разрабатывать, ну, какие двери, фары, какая форма кузова. У них там целые линейки машин, они вроде и разные все, но в них есть что-то общее.

— А прежде, пока ты жил у Дурслей, ты о подобном применении своих способностей не задумывался? Ты же хорошо рисуешь.

— Рисуешь... — Гарри задумчиво замолчал. — Рисую я... ну, допустим, неплохо. Но я не художник, я это всегда знал, у меня таланта не хватит. А то, что я умею... это же можно приложить и иначе, не обязательно же картины рисовать и выставляться. Раньше... я же не с луны свалился, прекрасно понимаю, что выучиться на дизайнера — ужасно дорого, еще и готовиться надо, иметь портфолио...

— Что иметь?

— Ну, типа папку своих работ, чтобы показать их комиссии. Без этого нельзя. А портфолио надо подготовить, значит, опять же, нужен преподаватель, который станет со мной заниматься и поможет сделать такие рисунки, которые одобрят. Понимаете?

— И теперь, когда у тебя есть деньги...

Да, теперь, когда финансовое положение мистера Поттера-младшего значительно укрепилось за счет средств покойных родителей, можно было не просто мечтать. Если быть откровенным, Северус и сам был бы непрочь помочь парню, но отчего-то был уверен, что никаких денежных вливаний со стороны чужого человека Гарри бы не одобрил. Все, что удастся выручить при продаже участка с развалинами дома в Годриковой Лощине, они оба, не колеблясь, решили передать Дурслям — Гарри не планировал гордо носить звание "нахлебника" до конца жизни. "Они же обо мне заботились, плохо ли, хорошо ли — неважно", — безапелляционно заявил Поттер, и вопрос был закрыт.

И тот год, пока Гарри еще оставался в Фарнэме, выдался, наверное, самым необычным в жизни Северуса. Он, никогда не имевший собственных детей и даже не помышлявший об этом, внезапно оценил преимущества присутствия в своей жизни молодого, нуждающегося в его помощи и поддержке человека. И в то же время Гарри был достаточно самостоятельным и независимым, чтобы не становиться обузой. Как будто у Северуса ненадолго появился взрослый и весьма рассудительный сын, успехами которого зельевар мог с полным правом гордиться.

Как и многие люди, не привычные к тому, что всевозможные блага сами собой валятся на них ниоткуда, выпадают в форме небесной манны или росы, Гарри много и сосредоточенно работал: несколько раз в неделю мотался в Лондон на занятия, расстраивался, когда что-то не получалось, спрашивал совета — и ему было неважно, что Северус ни черта не смыслит в композиции натюрмортов и пропорциях гипсовых голов. Порой, когда зельевар задерживался в лаборатории допоздна, он забирал Гарри из Лондона — они аппарировали, и тому не надо было трястись в электричке. Незаметно Гарри, отбросив стеснительность, стал называть мага по имени. Юноша не был скрытен: каким-то образом Северус оказался в курсе почти всех его дел, знал имена новых знакомых... В общем, позже, оглядываясь назад, мастер зелий не лгал себе — это было хорошее время.

А потом Гарри уехал. Вернее сказать, улетел. Нет, не на метле и не на ковре-самолете: Северус сам отвез его в Хитроу, чтобы посадить на рейс до Нью-Йорка. Прямого сообщения с Пасаденой, куда направлялся Поттер, отчего-то не обнаружилось. Почему так далеко? О, нашлось множество причин: одно из лучших отделений промышленного дизайна в мире, огромное количество автомобильных заводов в непосредственной досягаемости от кампуса выбранного колледжа, сравнительно невысокая стоимость обучения — Гарри умел считать деньги. Но главное — остальные причины можно было просто вычеркнуть — парню хотелось повидать большой мир. Он жаждал воли, выйти наконец в свободное плавание, доказать всем, в первую очередь, самому себе, что он чего-то стоит. И Северус не стал его удерживать, хотя ему бы хотелось, чтобы парень остался учиться в Лондоне. Но... так должно было случиться: рано или поздно маггловский мир, мир, к которому и принадлежал Гарри, поглотил бы его полностью. Крылья ночи несли его прочь, поблескивая вспышками сигнальных огней авиалайнера в черном лондонском небе.

Он вернулся через два года — какой-то заезжий британский профессор, которому он показал свои работы, все же уговорил его перевестись в Royal College of Art, сманив блистательными перспективами последующего трудоустройства. Поттер не пропадал, старался заезжать в Фарнэм хотя бы раз в месяц, но... теперь Северус уже отчетливо видел, что мальчик окончательно встал на ноги.

Что еще? Когда ему исполнилось двадцать три, его приняли на работу в Сандерленде — как сказал сам Гарри, там большой автомобильный завод, вроде Nissan и Rover, какой-то совместный проект. Потом он очень быстро женился, звал на свадьбу, но...

Зельевар не раз корил себя за свой вежливый отказ, хотя, сам Мерлин свидетель, в том не было его вины. Он планировал заглянуть на торжество хотя бы на часок, вручить подарок, даже пытался сочинить какие-то приличествующие случаю пожелания... 16 апреля, за три дня до назначенной даты, Магическую Британию потрясла серия покушений на министерских служащих с использованием довольно сложных ядов. Лаборатория мистера Снейпа оказалась в эпицентре событий, сотрудники Аврората требовали его личного заключения по самому незначительному вопросу, от обилия алых мантий, которые приходилось видеть в течение дня, рябило в глазах. Он понимал, что Поттер обидится, но обстоятельства в тот момент оказались сильнее его.

После завершения расследования зельевар неожиданно для себя оказался крайне востребованным человеком в Магическом мире — Кингсли, потратив час на уговоры, навязал ему курс лекций и практических занятий по ментальной магии в Академии Авроров, его мнение в качестве эксперта в вопросах приготовления зелий ценилось как никогда дорого. Отлучки в маггловкий мир становились все более редкими, он даже подумывал, а не продать ли дом в Фарнэме. Как и в юности, жизнь мага вновь поглотила его почти без остатка. И порой, разрываясь между Академией, лабораторий и заседанием Визенгамота, где ожидали его выступления по одному из рассматриваемых дел, он с улыбкой вспоминал о мальчишке, некогда назвавшем его "Ужас, летящий на крыльях ночи". Быть может, его воспоминания и были приправлены каплей сожаления, но... есть мир, дарованный магам, и мир, предназначенный для магглов. Они могут соприкасаться, но дороги их неизменно расходятся — и это стоит принять как данность. И когда в день твоего рождения из почтового ящика выпадает открытка с ничего не значащими поздравлениями, ты бегло просматриваешь ее и откладываешь на стол. Чтобы через полгода отправить почти такую же. Мистеру Гарри Джеймсу Поттеру. Графство Тайн и Уир, Сандерленд. И не забыть справиться о здоровье супруги и дочери.

— Северус, Северус! — Гарри не объявлялся уже около года, но Северус сразу же узнал его голос. Срывающийся, дрожащий от волнения и... да, и плохо скрываемой радости. — Извини, если я отрываю...

— Нет-нет, говори, — зельевар тщательно прикрыл дверь лаборатории, чтобы не привлекать внимания сотрудников к разговору, явно не предназначенному для их ушей.

— Ты не мог бы заехать к нам вечером, если, конечно, это тебя не затруднит?

— Случилось что-нибудь?

Там, за много миль отсюда, мистер Поттер замялся, видимо, подбирая слова и в то же время стараясь быть кратким.

— Ну как тебе сказать... Эви гуляла сегодня с дочкой и... ну, понимаешь... — Гарри так и остался магглом, ему непросто было говорить о вещах, которые не укладывались у него в голове. — Джеки играла в песке... там были и другие дети...

Да, вроде он назвал дочь Джеки. Все правильно, никаких воспоминаний о прошлом, которого его лишили. Он молодец. Его жизнь... по сути, она всегда и была жизнью с чистого листа.

— Северус, ты меня слушаешь?

— Да-да, конечно.

— Так вот, Джеки слепила какую-то башню, ну, знаешь, как все дети. Замок строила или еще что-то. А потом воткнула на самый верх палку. И из нее... ну, из этой палки, вдруг посыпались искры. Эви ее тут же оттащила в сторону, все остальные родители тоже разбежались. Решили, что кто-то из хулиганства подкинул на площадку бенгальский огонь.

— Может быть, так оно и было? — Северус сам не верил в то, что говорит, но удостовериться все же стоило.

— Нет, Эви уверяет, что сама видела: Джеки взяла обычную палку, веточку какую-то.

— Сколько ей лет?

— Двадцать шесть, а что?

— Да нет, — зельевар с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. — Не жене. Дочери твоей сколько?

— Три. Только что исполнилось. Что нам делать? Эви меня с работы сорвала...

— Ничего. Ребенка успокоить, не ругать, ничего не выяснять. Делайте вид, что ничего не случилось. Я... — Северус вызвал Темпус, просчитывая в уме, сколько времени осталось до завершения промежуточной стадии приготовления экспериментального зелья. — Я буду у вас примерно через час.

— Спасибо тебе! Я тебя не очень отрываю? — его собеседник облегченно выдохнул.

— Ребенок нормально себя чувствует?

— Да, очень довольная. Сидит и играет в своей комнате.

— Ну и пусть играет. Ждите, доктор скоро будет. Кстати, а твоя жена в курсе, что ты, скажем так, не совсем обычный человек?

Гарри замялся, невразумительно пробурчав что-то, мол, не представилось случая похвастаться тем, чего у него на самом деле нет.

— Ну вот, значит, тебе есть чем занять Эви до моего появления.

Северус прибыл раньше, он неплохо представлял себе, какой ужас может обуять молодых родителей-магглов, когда у их возлюбленного дитяти начинаются первые выплески стихийной магии, пусть и такие безобидные. Даже Гарри, который в принципе должен быть готов к тому, что волшебство, погибшее в нем самом, оживет в его детях. Не хотел признавать, не верил? Бледная молодая женщина с короткой стрижкой, встретившая Северуса в прихожей коттеджа Поттеров, взволнованно вытирала влажные ладони о джинсы, но смотрела на вошедшего в их дом волшебника без страха, скорее, с интересом, что Северус расценил как добрый знак.

— Ну и где же ваша маленькая колдунья, миссис Поттер? — зельевар пожал протянутую ему руку, отметив про себя, какие холодные у Эви пальцы. Испугалась... еще бы.

— Гарри остался с ней наверху. Быть может, вызвать врача? — ее серые глаза подозрительно блестели, да и веки казались чуть покрасневшими.

— Поверьте, вам нечего оплакивать, — он улыбнулся, всем своим видом демонстрируя, что происшедшее с Джеки не является поводом для расстройства. — Что же до врача... во-первых, мне даже любопытно будет узнать, что вы ему скажете, миссис Поттер.

— Эви, зовите меня Эви.

— Хорошо. Так вот, Эви, во-вторых... запомните хорошенько: что бы теперь ни происходило с вашим ребенком: с сегодняшнего дня телефон доктора для вас — это мой телефон. Северус Снейп, к вашим услугам.

— Да, Гарри мне про вас рассказал.

Поднявшись на второй этаж и отворив дверь в детскую, из-за которой доносился приглушенный голос Гарри и звенящий, как весенний ручеек, смех его дочери, Северус на секунду замер, не в силах совладать с собой — прямо на него смотрели ясные зеленые глаза, в такт движениям маленькой головки подрагивали рыжие кудряшки... Лили... он чуть было не произнес это вслух.

— Это Джеки, Северус, — Гарри, до этого сидевший на корточках, пружинисто поднялся, делая шаг по направлению к зельевару. — Джеки, познакомься, это дядя Северус.

Мастер зелий не стал бы утверждать, что мастак разговаривать с детьми, но то ли это потрясающее сходство с Лили, то ли сам факт, что он оказался единственным взрослым в этом доме, способным помочь ребенку, сделали свое дело: он, как ни в чем не бывало, расположился на ковре рядом с девочкой, протягивая руку.

— Привет, Джеки, будем знакомы.

И она, как ни странно, ничуть не смутившись, сжала крошечными пальчиками его большую ладонь.

— Меня зовут Джеки Поттер, — бойко представилась она.

— Мне сказали, что вы волшебница, Джеки? Это так?

Зеленые глаза смотрели с хитрецой и в то же время совершенно наивно и открыто.

— Только папа говорит, что это тайна. Вы же никому не расскажете?

Зельевар отрицательно покачал головой:

— Никому. Если ты, конечно, умеешь хранить секреты, я тебе сейчас кое-что покажу. Чего бы тебе хотелось?

Девочка, не вставая с места, протянула ему одну из своих кукол. Одна из пластмассовых ручек была неуклюже вывернута и болталась в рукаве платья. Да и голова держалась на одном честном слове.

— Вот, я ее сломала. Мама еще не знает. Ты можешь ее починить?

Северус дотронулся кончиком палочки до кукольного тельца, произнося Репаро, а затем, чтобы порадовать Джеки, еще и поколдовал над нарядом — теперь сломанная игрушка выглядела настоящей королевой, зельевар не поскупился даже на корону.

— Ух ты, — восхищенно выдохнула Джеки, протягивая руку за его палочкой, — я тоже так хочу! Научи меня!

— Не все сразу, — зельевар осторожно отвел ладошку девочки от своего артефакта, — моя волшебная палочка слушается только меня. Когда ты вырастешь, папа купит тебе такую же. А пока...

Северус извлек из внутреннего кармана своего пиджака небольшой футляр и отдал его Джеки.

— Это детская палочка, Гарри, — пояснил он, обращаясь к Поттеру, — последняя разработка наших артефакторов. — Там внутри инструкция и список простых заклинаний, которые Джеки может попробовать, никому не причинив вреда. Но, ты сам понимаешь, показывать ее другим недопустимо. Только в доме, под твоим присмотром. А лучше... будет лучше, если вы по выходным станете выбираться ко мне, я смогу понемногу заниматься с Джеки. Вы живете в маггловском районе, она дружит с обычными детьми...

— Северус... — Поттер выглядел несколько смущенным. — Ты забываешь: мы с Эви не умеем летать. Чтобы добраться до тебя, нам полстраны придется проехать.

— Тогда зовите в гости, — легко откликнулся зельевар, мысленно кляня себя за бестактную оплошность.

Джеки внезапно подняла голову от новой игрушки, пытливо вглядываясь в лицо Северуса:

— А мои мама и папа, они же тоже умеют колдовать, правда?

Зельевар услышал, как за его спиной Гарри глубоко втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы, поспешно отворачиваясь к окну. Значит, так и не переболел...

— Твой папа, Джеки... твой папа некогда был очень могущественным магом.

— Правда? — ее глазенки загорелись неподдельным восторгом.

— Конечно. Когда он был совсем маленьким, младше, чем ты сейчас, он победил самого страшного колдуна. Он отдал всю свою силу, и только благодаря твоему папе волшебники вот уже много лет живут в мире и не воюют друг с другом.

— Ух ты! А мама?

Северус не знал, как объяснить ребенку, что его мать — самая обычная женщина, маггла, но помощь пришла оттуда, откуда он и не чаял ее получить.

— Конечно, и мама тоже, — Гарри, незаметно приблизившись, присел рядом с ними на ковер, поджав под себя ноги. — Она печет самые необыкновенные пироги на свете, такие не всякая фея приготовит. А как она читает сказки? А картины, которые она вышивает — разве они не живые?

Северус только сейчас поднял голову, отвлекаясь от играющего на полу ребенка. Действительно, стены детской были украшены помещенными в рамки работами Эви: вот колышется пшеничное поле под порывами ветра, вот склоняются под знойными лучами солнца тяжелые головки алых маков...

— Значит, я буду как мама и папа, — покладисто заключила Джеки. — А то, что у меня сегодня на площадке получился огонек... я просто хотела сделать, чтобы было красиво. А все испугались.

— Волшебство — это тайна, Джеки, — серьезно произнес Северус. — А тайны надо оберегать.

— А если все будут знать, то кто-то может прийти и забрать его у меня, да? Как тот злой колдун у папы?

— Да.

Что ж, похоже, маленькая мисс Поттер — весьма разумная девочка. Они все вместе пили чай в гостиной, Джеки уже пробовала остужать напиток в своей чашке при помощи подсказанного отцом заклинания, а Северус, пользуясь тем, что отец и дочь поглощены магическими экспериментами, которые, казалось, занимали Гарри ничуть не меньше, чем трехлетнюю малышку, расположился на диване рядом с Эви и вполголоса объяснял ей, как правильно вести себя с ребенком, в котором пробудилось волшебство.

Он покинул гостеприимный дом Поттеров уже в сумерках. На втором этаже задернули шторы, на них падал мягкий уютный свет настольной лампы. Северус глубоко вдохнул влажный воздух и поднял голову к небу, на котором уже загорались первые звезды. И будет вечер, а за ним придет ночь, и стихнут шаги в маленьком доме, и вновь настанет утро. И все повторится, и будет повторяться изо дня в день. Та магия, что некогда была отдана без остатка, сегодня вернулась в мир, ставший, как хотелось бы верить зельевару, за прошедшие годы более пригодным для жизни. Невысокая фигура молодого мужчины — всего лишь тень в проеме окна. Северус усмехнулся... все-таки судьба рано или поздно отдает долги, пусть и таким причудливым способом. Еще каких-то восемь лет, и Гарри придет на Косую Аллею, чтобы окунуться в ее волшебство — не как чужак, практически изгнанник, нет, он будет держать за руку собственную дочь, юную колдунью, выбирая для нее учебники и мантии, станет покупать ей волшебные сладости и ревниво наблюдать, как она у него на глазах заводит себе новых друзей. А что до фамилии? Мало ли на свете Поттеров? Все повторится вновь...

И зельевар аппарировал, плотнее запахнув полы плаща, и, когда он вошел к себе домой, улыбка все еще играла на его губах.