Без названия (джен)

Когда я был маленьким, я знал, что он живёт в нашей квартире. Я чувствовал его, но никогда не видел.

Я слышал, как он ходит по дому в тёмное время суток, как тихо шуршит некоторыми вещами. Я пытался рассказать свои подозрения матери или отцу, но они успокаивали меня, уверяя, что это всего лишь плод моего воображения. Но я не верил им, потому как каждую ночь слышал, что он скребётся ко мне в комнату, немного приоткрывает дверь, но не заходит. Возможно, он ждал чего-то, а может быть, боялся старого пса, который из-за возраста немного оглох, потому не мог уловить его приближения. Я видел только, что он просовывает свою широкую ладонь с длинными тонкими пальцами. Видел, как он скребёт когтями по двери.

Наутро, как бы странно это ни звучало, никаких следов его появления не обнаруживал. Его как будто бы не было. Он как будто бы не приходил.

Немного погодя я смог убедить себя, что его нет. Что те звуки, которые я слышал в полночь — моё воображение. Что широкая ладонь с тонкими, как бритва, пальцами — всего лишь сон. Я стал ложиться спать намного раньше, чтобы пропускать тот момент, когда он будет вылезать из своего укрытия, гремя разными предметами. Постепенно это помогало, и я стал понемногу забывать свои детские страхи перед ночью и перед ним. Я спал так крепко, что не слышал посторонних шумов и не чувствовал косой взгляд, украдкой наблюдал за мной через дверную щель.

После смерти старика-пса детское волнение захлестнуло меня. Я не помнил, чего боюсь, но точно знал: это что-то обязательно придёт. Это было как наваждение, с которым я не мог совладать. Все чаще по ночам я чувствовал, что кто-то сверлит взглядом мне спину, что кто-то дышит рядом со мной. Я опять списывал все это на кошмары и живое воображение, почему-то до сих пор не утихнувшее.

Прижавшись ближе к спинке дивана, пытался не оборачиваться назад, чтобы не видеть то, что сидит возле кровати. Крепче зажмуривал глаза, буквально влипал в эту спинку, чтобы находиться как можно дальше от края. Попытки внушить себе, будто его нет, не помогали. Я слышал, как он раз за разом скребётся в дверь, как еле слышно проходит в комнату, как садится перед моей кроватью и что-то шипит. Он был настолько близко, что я не мог лишний раз пошевелиться, опасаясь, что он в тот же миг схватит меня.

Каждое утро, пытаясь не быть назойливым, я выпрашивал у родителей новую собаку. Они думали, что я скучал по нашему старому псу, но это было не так.

Я старался обезопасить себя от него, ведь вспомнил, как он боялся входить в комнату, когда в углу спал пёс. Просил их взять домой любую дворняжку, клялся, что буду ухаживать за ней сам, что им не придётся выводить её на прогулку или кормить — все это я бы взял на себя. Но они лишь хмурились в ответ на мою чрезмерную настойчивость, а в один прекрасный день принесли с собой кота. Я готов был расплакаться от бессилия, потому что это не то, чего я хотел.

Как маленький кот сможет запугать его? Поблагодарив родителей, я принял подарок, в душе негодуя и расстраиваясь ещё больше.

После появления в нашем доме кота я не слышал его шагов, больше не чувствовал взгляда. Я готов был расцеловать маленький комок шерсти и попросить у него прощения за предвзятость, ведь даже он смог обезопасить меня от того существа, что каждую ночь приходило ко мне. Я стал спать более спокойно, меня перестала мучить бессонница от напряжения, я наконец-то мог расслабиться, не ощущая давящего взгляда или хриплого шипения. Я готов был поверить, что все кончилось.

Буквально через месяц взгляд, скрежет двери и шипение вернулись. Я подскочил на кровати, когда узнал знакомые шаги. Он тихо пробирался ближе ко мне, и было слышно его свистящее дыхание. Мои руки мелко задрожали, но я сжал их в кулаки. Собравшись с духом, громко позвал кота к себе, но он все не появлялся.

Испугавшись того, что он что-то сделал с котом, я стал громко дышать, и это пугало меня ещё больше. Ощутив, как что-то приземлилось ко мне на подушку, я готов был закричать, но в последний момент сдержался. Это оказался всего лишь кот. Несмело обернувшись, я заметил, что комната пуста, а на моей подушке сидит слегка подросший комок меха. Подхватив на руки, я притиснул его к своей груди. Обволакивающее облегчение захватило меня, поэтому я аккуратно улёгся обратно, сжимая в руках урчащий комок. Я поглаживал его по голове, постепенно приводя сбившееся дыхание в норму. Не знаю, что подтолкнуло меня к этому действию, но я обернулся к двери и увидел глаз, пристально следивший за мной через дверную щель. Внутри все похолодело, я не мог оторваться от двери, за которой стоял он.

Постепенно он перестал бояться кота, поэтому смысла подзывать того к себе я не видел. Плохой сон делал своё дело: я стал рассеянным, под моими глазами залегли глубокие тени. Родители были обеспокоены моим внешним видом, поэтому каждый день интересовались, все ли со мной хорошо. Я лишь отмахивался от них, потому что знал: расскажи я им правду — не поверят.

Я учился жить, зная, что рядом со мной кто-то есть. Днём этот кто-то спал, а ночью бодрствовал. Постепенно его появления довели меня до того, что я отключался сразу же, как только касался головой подушки. Это был великолепно крепкий сон без сновидений: я не чувствовал и не слышал его. Я засыпал, чтобы резко проснуться утром.

Моим родителям все ещё не нравилось то, что я выглядел таким замученным, поэтому они предлагали сходить к врачу, но я в очередной раз не слушал их и заверял, что все в порядке. Но не все было гладко: от такого сна я стал ещё более рассеянным. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть — и не смогу проснуться вовсе. Из-за этого, чтобы спастись, я стал проситься ночевать у бабушки, жившей в нескольких кварталах от нас. Родители, конечно же, разрешили, но чем чаще я уходил, тем больше они негодовали. Я практически прекратил ночевать дома. Там, у бабушки, я не ощущал этого чудовища, которое приходило за мной каждую ночь, поэтому спал спокойно, постепенно превращаясь в себя самого. Черные круги с глаз, конечно же, не стремились так легко сходить, но я, по крайней мере, чувствовал себя отдохнувшим.

Родители же бесновались.

Когда бабушка заявила им, что уезжает на некоторое время к своей сестре, которая жила в другом городе, она попросила передать мне ключи от квартиры, чтобы я смог приходить время от времени и поливать цветы, но родители ответили категоричным отказом. Они не стали принимать ключи и уж тем более не желали передавать их мне, боясь, что я окончательно переберусь туда. В день её отъезда они сообщили мне, что я больше не смогу приходить к ней в дом на ночёвку. Это был ещё один момент, когда я чуть не разрыдался в голос от такой несправедливости.

Я снова стал ночевать дома. Оттого что я больше не валился с ног от усталости, я вновь стал слышать его, поэтому просыпался тогда, когда он приходил. Мне казалось, что он был расстроен моим отсутствием, потому что громче и чаще шипел, как будто приветствуя меня и негодуя одновременно. Казалось, меня действительно рады были видеть.

Каждый вечер я засыпал, чтобы резко проснуться посреди ночи, слыша его тяжёлое шипение и стук когтей по полу. Понемногу я смирялся с чужим присутствием, но резко просыпаться так и не прекратил. Он как будто бы специально выдёргивал меня из сна, чтобы испугать. С каждым днём мне всё больше становилось понятно, что цели напугать меня до дрожи у него не было. Он просто хотел заявить мне, что он рядом и в ближайшее время никуда не денется.

Я перестал пугаться, поэтому решил пойти на отчаянный шаг — обернуться и посмотреть на него. Конечно, я боялся увидеть его настоящего, но он не трогал меня все это время и, может быть, был не так уж плох. Возможно, он просто хотел видеть, как я переборю свой страх перед ним.

Ночью, резко проснувшись от скрипа открывшейся двери, я дождался, когда он усядется возле моей кровати. Зажмурившись, я медленно повернулся к нему лицом, всё ещё не раскрывая глаз. Его шипение, которое показалось мне удивлённым, придало сил, и я посмотрел на него.

Он был очень худым и длинным. Его большие, как будто отливающие белым глаза, заставили меня на мгновение задохнуться. Он смотрел на меня пристально, не моргая. Свет луны из окна освещал его правый бок, окрашивая кожу в мертвенно белый цвет. Лысая голова слегка поблёскивала в этом неровном свете, а уголки рта, казалось сшитого из ниток, были приподняты в подобии улыбки. Он сидел, притянув длинные ноги к груди. Его руки, такие широкие, с тонкими пальцами, издалека напоминающими когти, безвольно лежали возле таких же длинных стоп. Он смотрел на меня не моргая, а до меня вдруг дошло, что он не может моргать. Верхнее и нижнее веки у него отсутствовали. Его глаза были неподвижны и мертвы — казалось, я даже видел подёрнувшую их белую поволоку, что немного объясняло странные блики. Я заметил, как его зашитый рот слегка расслабился, как черные нитки стали потихоньку распускаться, позволяя ему улыбнуться. Его улыбка была беззубой. Испугавшись, я вновь повернулся лицом к спинке дивана, вжимаясь в неё плотней. Услышав за спиной разочарованное шипение, я подумал, что он тут же уйдёт, но он остался сидеть со мной до утра. Возможно, мне было стыдно после, но я оправдывал себя страхом.

Он все так же приходил, а я, постепенно смирившись, перестал бояться увидеть его. Все чаще поворачивался к нему лицом и наблюдал, через некоторое время поняв, что его кожа была похожа на грубую ткань. Казалось, если прикоснуться к нему, можно было ощутить всю шероховатость ткани, из которой он создан. Чем чаще я глядел на него, тем острее понимал: он не причинит мне вреда. Он казался таким беззащитным и ранимым, что мне становилось стыдно за страх, испытываемый мною уже несколько лет.

Впервые я перестал бояться монстра, преследовавшего меня.

Он не пытался коснуться, а если и протягивал руку, то натыкался на невидимый барьер. Я долго думал по этому поводу, пока не пришёл к выводу: он всегда хотел до меня дотронуться, но ему мешало что-то, что оберегало меня. Как оказалось, это была кровать. Он не мог протянуть руку дальше её борта. А я-то все время думал, что он не трогал меня по своей прихоти, а получалось так, что я всегда был защищён от него.

Успокоив себя тем, что он не причинит мне вреда, я высунул руку из-под одеяла и протянул ему. Я видел, как он с интересом рассматривает мою маленькую, по сравнению с его, ладонь. Когда он поднял свои глаза и посмотрел на меня, я заметил, как нитки на его губах начали расслабляться. Схватив за протянутую руку, он резко потянул меня на себя, а я чуть не закричал. Схватившись свободной рукой за спинку дивана, я пытался выдернуть свою руку из его хватки, но это оказалось невыполнимой задачей. Проклиная себя разными словами, я из последних сил держался за спинку, пытался сопротивляться его силе. Рука соскользнула в тот момент, когда я услышал его одобрительное шипение.

Он подтащил меня к себе, схватывая как будто бы в объятия. Он так сильно сдавливал меня, что я едва мог дышать от давления и паники, которая билась где-то внутри. Я пытался его оттолкнуть, но ничего не получалось. Крик уже готов был вырваться изо рта, когда он притиснул меня к своей груди и стал укачивать, дружелюбно что-то рыча. Его рык в тот момент был похож на урчание кота. Он качал меня в своих руках, фырча что-то себе под нос.

Кот, появившийся в дверном проёме, тут же встал на дыбы, боком подходя к нему. Я слышал, как они шипели друг на друга. Он сдавил меня в своих руках ещё сильнее, отчего я стал задыхаться. Что-то невнятно пролепетав, я вновь завладел его вниманием, а он, решив что-то для себя, ослабил хватку. Такого облегчения и угнетавшего напряжения я никогда ещё не чувствовал. Его кожа на ощупь напоминала холщовый мешок, неприятно раздражавший кожу. Посмотрев в его лицо, я заметил, что нитки, которые были нашиты на его губы, стали постепенно распускаться. От этого зрелища всё внутри задрожало. Мне казалось, что он хотел сожрать меня с потрохами, поэтому, громко засопев, как перед истерикой, я зажмурил глаза.

Услышав его непонимающее урчание, не шипение, я переборол себя и открыл один глаз. Он сидел, держа меня в руках, его глаза потихоньку прояснились, а рот, такой беззубый и тёмный, кривился в виноватой улыбке. От этого зрелища я наконец-таки заплакал, прижимаясь ближе к его груди.

Проснулся утром от трели будильника. В тот момент, когда мои глаза открылись и оказалось, что я лежал на своей постели, плотно укрытый одеялом, я подумал, что все это было лишь сном. Попытавшись перевернуться, я скривился. Все тело болело так, как будто вчера я попал как минимум под пресс, который сдавил меня до такого состояния, что каждая мышца в теле болела. Я даже не мог вздохнуть полной грудью, потому что в какой-то определённый момент её что-то сдавливало, и я задыхался своим же вздохом.

Поднявшись с кровати, я аккуратно проделал шаги к закрытой двери — в доме предсказуемо было пусто. Как только я встал, в ушах начало сильно звенеть и все звуки, доносившиеся из приоткрытого окна, слышались как будто через вату.

Постепенно этот звон стал пропадать, заменяя себя звуком, с которым лопается пена в ванной. Хотелось убрать его, но я понимал, что ничего не смогу сделать, пока он сам не исчезнет.

В целом день прошёл хорошо, если не считать, что все моё тело нестерпимо ломило и болело. Когда наступил вечер и я уснул, чтобы проснуться глубокой ночью, я вновь заметил его. Теперь он сидел на моей кровати и улыбался своей зашитой улыбкой. Улёгшись рядом, он снова принялся мурчать, пока я не уснул, лёжа рядом с ним. Он не пытался стискивать меня в своих объятиях, а лишь тихонько прижимался, что заставило меня облегчённо вздохнуть.

Возможно, он приходил ко мне все это время, чтобы просто подружиться.