Его главный обет (джен)

 Впервые это случилось на следующий день после смерти Рэдберда. Шерлок тогда просто исчез с самого утра. Он уже пропадал так несколько раз, весь день слоняясь черт знает где, поэтому все были спокойны. Но когда он не вернулся через двадцать четыре часа, Майкрофт начал беспокоиться. Спустя ещё сутки он был уже в панике.

Ровно один час и тридцать две минуты драгоценного времени ушло на то, чтобы успокоить родителей и убедить их не обращаться в полицию. Оставшийся день — на то, чтобы найти идиота в необъятном Лондоне, превышая все имеющиеся полномочия и выжимая последние соки из своего тогда ещё не такого высокого положения.

На исходе дня Майкрофт уже поднимался по скрипучей, заплёванной и залитой чем-то пугающе-красным лестнице какого-то богом забытого дома на самой окраине города, молясь, чтобы его люди ошиблись, впервые на его памяти. Ведь это же чепуха, в самом деле. Не может же их Шерлок оказаться в этом… этом…

Может.

Несколько секунд Майкрофт неверяще разглядывал распластанного на замызганном матрасе человека. А потом человек поднял голову и воздух в лёгких кончился, кажется, раз и навсегда.

Не помня себя он подлетел к брату и рванул его вверх за ворот рубашки — худое угловатое тело вздёрнулось без всякого сопротивления. Майкрофт говорил что-то, быть может, даже кричал, он был в ярости, как никогда до этого дня. Шерлок не слушал — смотрел куда-то сквозь него стеклянными, мёртвыми, мёртвыми глазами и не издавал ни звука.

Охрипнув от крика, Майкрофт выпустил брата — тот кулем упал на пол — и в бессилии рухнул следом. Как теперь быть? Как сказать родителям, что их обожаемый Шерлок, их маленький гений превратился в изломанную кучу тряпья на грязном полу?..

Он не помнил, сколько просидел так. Очнулся уже затемно, когда из-под взъерошенных тёмных кудрей на него осознанно взглянули родные глаза.

Майкрофт слабовольно отвернулся, стиснул челюсти и резко встал на ноги, не давая себе времени на сомнения, — нужно было возвращаться домой.

А утром в его новой записной книжке появилась первая запись.

* * *

Следующие десять лет слились для Майкрофта в непреходящий кошмар. Почти каждый месяц он вытаскивал брата из самых гадких притонов Лондона, запирал дома на все замки, сдавал в клиники, ночами вместе с отцом успокаивая плачущую мать, — тому, как успевал работать в этом аду, он удивляется и сейчас.

Шерлоку не помогало ничего. Если он хотел ширнуться, его было не остановить: он сбегал из любой больницы, обманывал любых сторожей, а самые выдающиеся врачи страны лишь разводили руками, не находя у него ни малейших признаков зависимости.

Стоило ли удивляться, что его уникальный брат и здесь оказался единственным в своём роде?

Большую часть года Шерлок был совершенно нормальным человеком: он не таскал из дома технику и драгоценности, не срывал злость на родных, во всяком случае, не чаще, чем раньше. Даже синдрома отмены Майкрофт, как ни старался, не застал у него ни разу. И всё равно раз в несколько месяцев он исчезал из дома, заставляя брата методично прочёсывать город, снова и снова срываясь в панику от того, что искать, быть может, уже некого.

По всему выходило одно: Шерлок не боролся с зависимостью не потому, что не мог, он не старался завязать просто потому, что не хотел. А Майкрофт никак не мог понять причину.

Что заставляло его умного, в общем-то, брата осознанно тянуться к шприцу?

Ответ Шерлок однажды дал сам: ему просто было скучно. И вот тогда Майкрофт испугался по-настоящему.

Он был готов лично уничтожить каждого дилера в Лондоне, выцарапать брата из любого притона, вырвать из лап зависимости… Но как спасти Шерлока от самого себя, он не знал.

Записная книжка его за это время заполнилась почти наполовину.

* * *

Однажды, найдя обколотого брата где-то в подворотне, Майкрофт не стал по обыкновению кричать и пытаться достучаться до затуманенного разума: сил бороться больше не оставалось. Он просто упал на землю рядом с Шерлоком и, схватив его за худые плечи, прижал к себе с такой силой, что почувствовал, кажется, каждое ребро. Шерлок не сопротивлялся, только зарылся лицом в его пальто, вцепившись ледяными пальцами в руку. Сжимая в объятиях дрожащее тело, глядя на собирающиеся над ними тучи, Майкрофт плакал, — впервые с шести лет, — плакал от бессилия, страха и ненависти к самому себе: он должен был удержать, уговорить, схватить за руку и никуда не пускать, в конце концов! И не смог ничего из этого.

* * *

Спустя два месяца после своего двадцатисемилетия Шерлок попался полицейским. Майкрофт не знал, как брат умудрился уговорить Лестрейда отпустить его, а Лестрейд — не убить язву к чёртовой матери, но с того дня Шерлок стал помогать Скотленд-ярду. Майкрофт вздохнул с облегчением — скука ушла из жизни брата, прихватив с собой кокаин.

Отец не верил своему счастью, мать бросалась на Майкрофта с объятиями и благодарностями, но он знал: к внезапному исцелению брата он не имеет никакого отношения. Шерлока спасла Работа.

* * *

Глядя на уходящих с места преступления Шерлока и Джона, Майкрофт снова почувствовал давно забытый страх.

— Одиночество бережёт тебя, — снова и снова, как мантру, мольбу и приказ повторял он брату со дня смерти Рэдберда. Уход несчастной собаки вылился в десятилетний ад. Уход Ватсона, случись что, обернётся катастрофой.

Шерлок не умел привязываться, а потому делал это, как все неуклюжие люди: либо, осторожничая, обходил чувства стороной, как заразную болезнь, либо вляпывался в них со всего маха, со всей дури, коей у него было немерено.

К Джону Шерлок привязал себя моментально. Пришил, грубо и неумело, белыми нитками поверх чёрного пальто. И если эти нитки порвутся…

Шерлок не переживёт смерть Джона. А Майкрофт не переживёт смерть Шерлока.

* * *

Время шло, Ватсон не собирался умирать, переезжать или просто уходить, и понемногу Майкрофт успокоился. Он даже начал относиться к Джону с некоторой симпатией: наконец-то нашёлся кто-то, кто может хоть иногда сменять его на вечном посту. Кто-то, кому небезразличен его брат, кто-то, кто всерьёз называет его другом.

К тому же, с появлением Ватсона скука окончательно покинула Шерлока. Нет, он продолжал ныть, строить из себя несчастного, лишённого работы страдальца, но Майкрофт был уверен: всё это — ребячество, игра, чтобы потешить своё самолюбие, а той скуки действительно больше нет. И за это Майкрофт мог благодарить Джона вечно.

Новых записей в книжке не появлялось уже давно, но Майкрофт всё равно хранил её во внутреннем кармане пиджака.

* * *

Добрый, вечно переживающий за Шерлока Джон однажды выговорил ему, что он совершенно не бережёт брата, посылает его на опасные задания, поручает разбираться с мафией и террористами. Что ж, он был прав, проницательный доктор Ватсон: Майкрофт и правда не бережёт Шерлока. Он отправит его в руки маньяка, пошлёт в самое пекло, заставит совершить невозможное… он сделает всё, что угодно, лишь бы Шерлоку больше никогда не было по-настоящему скучно.