Поляризация (гет)

Роза лежала на траве.

Она развалилась так, словно находилась у себя в спальне дома — на огромной, высокой, просто-таки гигантской кровати, с которой он однажды упал, да так сильно, что вывихнул руку.

На ней были шорты и старая футболка — еще та, в которой Роза пошла с ним на первое свидание на третьем курсе.

Свидание тогда не удалось, да и их отношения, которые Скорпиус собирал по крупинкам, просто-напросто рассыпались, так что эту футболку — на которую он тогда пролил сок — мозг как-то сам запомнил надолго.

Была суббота, седьмой курс высыпался на поляну у озера, до окончания школы оставалось несколько недель, и даже у Малфоя появилось какое-то странное ощущение общности, которое в последнее время витало в воздухе, словно рой назойливых пчел.

Его мысли витали где-то далеко, как и всегда. Когда рядом находилась Рози, он не мог сконцентрироваться на чем-то, кроме неё, поэтому Скорпиус отбросил все попытки переключится с сонной — как и всегда — Розы на что-то другое.

И просто смотрел.

Она была босиком, солнечные лучи омывали её пятки, путались в волосах, залезали под майку, которая собралась в гармошку, и щекотали щёки и нос, на которых рассыпались мелким бисером веснушки.

Скорпиусу Малфою никогда не нравилось общество "друзей", с которыми ему приходилось общаться каждые выходные: приглашать на день рождения, наведываться к ним на праздники и терпеть их присутствие на торжественных мероприятиях, которые устраивала его семья.

Других друзей у него не было, да и искать их было негде — родовое поместье семьи находилось так далеко от цивилизации, что туда можно было только трансгрессировать. Да и гектары темного леса вокруг семейного гнездышка не располагали к добрым соседям через улицу.

Поэтому приходилось терпеть.

Они даже знакомились как-то странно. К ним редко присоединялись новички — закрытый круг, но иногда такое случалось.

— Вот, — говорила мать, — это Ринда Как-то-там, её папа работает где-то-там, и они только вернулись из Швейцарии.

Поэтому Скорпиус жутко обрадовался сове из Хогвартса, а на вокзале крутил головой так сильно, что мама предупредила — у него вот-вот сломается шея.

Но он просто не мог остановиться!

Возле колоны стояла какая-то девчонка, у которой руки до локтя были обвешены фенечками и странными браслетами — ему даже показалось, что на запястье был намотан чей-то хвост. На лице она нарисовала себе странный узор, который вился стеблем от ключицы до брови, и она как раз стояла, подправляя какую-то завитушку.

Несколько ребят тащили большую клетку, в которой клацал челюстями огромный паук — такой большой, что Скорпиус чуть не закричал, и только через несколько минут до него дошло, что это вовсе и не паук, а муляж, которым парни запугивали визжащих девчонок на платформе.

Мимо него прокатился странный пушистый розовый шар, который мелко пищал, а сразу за ним — девушка, которая догоняла этот комок, упрашивая, чтобы Ингрид — пушистое нечто было живым! — прилично себя вела хотя бы сегодня.

В него тогда даже начала вселятся уверенность, что все эти дети не развлекались летом, катаясь на лошадях и изучая игру на скрипке.

Скорпиус тогда не слышал, что говорила мать, пропустил то, как отец торжественно похлопал его по плечу, и забыл клюнуть маму в щёку. Он забежал в вагон, вздохнул полной грудью — даже воздух показался ему слаще, и вдруг остановился.

Он видел Забини — тот шмыгнул в купе неподалеку, но сесть рядом с ним и его "друзьями" показалось такой отвратительной идеей, что Скорпиус развернулся и пошагал в другую сторону.

Он даже чувствовал этот пьянящий вкус.

Вкус самостоятельного выбора.

Тогда он бродил по вагонам так долго, что в конце концов зашел в более-менее свободное купе, где сидели тощий мальчишка и рыжая нескладная девчонка.

Волосы Розы со временем перестали быть такими рыжими, как тогда, в день их знакомства. Они потемнели, стали кудрявиться еще сильнее — если такое вообще возможно. Но сейчас, когда солнце лилось на них, словно из кувшина, он снова увидел огненно-рыжий цвет, тот самый, который так привлек его когда-то.

Мама всегда считала, что рыжий цвет — вульгарщина, и что любая уважающая себя дама, которой настолько не повезло в жизни, что она родилась с этим отвратительным морковным цветом волос, только и должна делать, что закупать зелья в лавке мадам Примпернель, дабы избавиться от этого клейма.

Поэтому Скорпиус удивленно разглядывал девочку, которая представилась как Роуз, и пытался уловить в ней — ну хоть немножечко! — что-то вульгарное, страшное или отвратительное.

Странно, но Роуз не вызывала у него ни отвращения, ни желания подарить ей флакончик краски. Она выглядела очень мило, постоянно улыбалась ему, оказалась довольно умной и смышленой, а к концу первого полугодия он понял, что такое настоящая дружба.

Понял — и больше не хотел даже знать, что бывает как-то по-другому.

И все было хорошо.

Летом он так же чах дома — отец даже слушать его не хотел, когда он заговаривал о том, чтобы провести лето с Уизли-Поттерами, и с нетерпением ожидал возвращения в школу.

А потом все изменилось.

Ему тогда исполнилось четырнадцать, он стал засматриваться на девчонок — они с Алом даже попытались пригласить старшекурсниц на свидание, что обернулось бы полным крахом, если бы им хватило смелости хотя бы просто заговорить с ними.

И Роза тогда стала какой-то не такой. Он четко помнит этот момент — она спускается на завтрак вся такая загадочная, от неё пахнет чем-то сладким, и на губах у неё блеск, волосы собраны в замысловатую прическу, а не лежат копной, как обычно. Она даже улыбаться стала по-другому.

Это потом уже они с Алом узнали — Лили рассказала, — что она ходила гулять с каким-то четверокурсником, но это быстро закончилось — ровно через неделю Роза перестала краситься блеском и выливать на себя литры духов, но аура загадочности все равно продолжала витать над ней, как облачко.

Тогда он позвал её гулять, подразумевая вообще-то, что это будет свидание, но Рози была такой дерганной и раздраженной, а он все еще злился на неё за то, что она гуляла с тем парнем — так что свидание не задалось, и они быстро распрощались.

Роза злилась на него добрых две недели, но потом он сломал себе руку, упав с метлы, и все как-то забылось.

Они стали дружить, как раньше, и только то самое облачко у Рози над головой никак не хотело давать ему покоя.

Уизли слегка приподняла голову, еще сильнее подставляя лицо под солнечные лучи, и слегка — по привычке — тряхнула головой.

Несколько дней назад Роза отрезала свою длинную косу и теперь ходила вся такая красивая: короткие волосы пружинками подпрыгивали при движении, игриво обрамляли лицо, и он просто не мог на неё насмотреться.

Она повернула голову — глаза все так же закрыты — и улыбнулась. А его сердце замерло, как всегда, когда она улыбалась. Он присмотрелся внимательнее и увидел то, что искал каждый раз, когда на лице Роуз появлялась улыбка, — поцелуй в уголке рта.

Все полетело к чертям на пятом курсе.

Он рассорился с Мирой, девушкой, с которой встречался целый год, которая так нравилась ему в том году, что он даже устроил грандиозное признание в Большом зале, постоянно таскал ей цветы, а целовались они так часто, что под вечер он обычно ходил с распухшими губами.

Просто он сидел напротив Роуз в гостиной, где они собирались по вечерам, когда Скорпиус не был занят Мирой, Ал — тренировками, а Роуз — учебой, играли в шахматы, болтали и занимались всякой ерундой, когда блики от огня в камине замерцали как-то странно, медленно, словно ленивые улитки переместились с кресла на Роуз — прямо на губы, а она в тот момент заливисто хохотала, слегка откинув голов назад, а он замер, как громом пораженный.

Он увидел поцелуй. Самый настоящий, тот, о котором писали в какой-то старой магловской сказке, которую в детстве обожала Роуз.

Питер Пэн. Точно.

Немного позже Рози отправится спать, потому что у нее, видите ли, завтра утром есть важное дело — хотя на следующий день была суббота, был Хогсмид, и они должны были быть только втроем. Только они и сливочное пиво. Правда, Роза всегда заказывала мороженное.

Прояснила все Лили:

— У неё, между прочим, свидание, — она странно посмотрела на Малфоя, — с тем парнем, который ушивался за ней на третьем курсе.

"Тем парнем" оказался Бранд, он играл с Альбусом в команде, был очень высоким и быстро соображал — так сказал Ал, когда следующим утром они увидели Роуз. В зеленом длинном платье она смотрелась как лесная фея, дайте ей крылья — она тут же взлетела бы и упорхнула на свиданием с этом Брандом.

И тогда он понял — на него так смотрела Лили, эта маленькая рыжая проныра, что Скорпиус осознал: этот поцелуй в правом уголке рта, этот смех, взгляды — его.

Это все — его.

Он испортил ей свидание.

Конечно, по-другому поступить он просто не мог. Тогда она ругалась, кричала, а он смотрел на неё и вдруг понял, что хочет смотреть на неё всегда. Хочет целовать её, обнимать, трогать её мягкие волосы, быть рядом с ней.

Скорпиус поцеловал её.

Роуз замерла, посмотрела на него так, словно его голова превратилась в тыкву, раскраснелась и убежала.

Одна из подружек Миры увидела все это, и этим же вечером они с грохотом расстались в Большом зале.

Розы не было ни за ужином, ни за завтраком, она избегала его весь день, поэтому он стащил большое пирожное и пробрался в гостиную её факультета.

Они поругались, поскандалили, а потом Рози молча жевала принесенное им лакомство и согласилась погулять с ним в Хогсмиде в субботу.

Уже на следующий они целовались в какой-то нише, сразу за картиной с лугом и коровами, и думали, что Ал об этом ничего не знает.

Сейчас же он смотрел на её губы и думал, что концентрироваться, когда Роза рядом, совсем не обязательно.

Разве может что-то еще иметь значение, когда возле него находится Рози?