Пустыня (гет)

Конец света наступил больше двух лет назад, но Бет никогда не видела столько ходячих за раз. Словно один из ужастиков, которые так обожал Шон, сошёл с экрана телевизора и стал реальностью. Впрочем, эта реальность уже давным-давно переплюнула любые фильмы ужасов.

Этот кошмар нельзя поставить на паузу или закрыть глаза, когда очень страшно. С ним нужно встречаться лицом к лицу.

Хуже всего то, что прежняя Бет бы испугалась. Она бы убежала, спряталась и выждала, может быть даже помолилась. Как некоторые Александрийцы в церкви. Но эта Бет — новая Бет — не может так поступить. На этот раз, от Бога помощи ждать нечего. Создатель не сможет защитить их от чудовищ, которые не знают пощады. Никто не сможет, только они сами.

Ей страшно. Ужас закипает где-то в животе, несётся по венам, как электричество, и она чувствует его в каждом вдохе. Странно, но это напоминает ей о волнении перед экзаменом в школе. Как у неё онемевали кончики пальцев, и было сложно писать. Она до сих пор помнит цитаты из «Короля Лира», которые заучила в девятом классе.

Но она не в школе, и это — не экзамен. Здесь пересдач нет. Поэтому, она не обращает на свой страх никакого внимания.

Когда Рик покидает лазарет, его походка напоминает ей серийных маньяков из Хичкоковских фильмов. Медленная, спокойная. Он слегка покачивает бёдрами и не делает ни единого шага напрасно. Он держит топор так расслабленно, словно собрался рубить дрова, а не черепа. Словно вовсе не собирается рисковать жизнь (в сотый раз за сегодня).

Бет слышит крики Мишонн, но не прислушивается к ним. У Рика были моменты сумасбродства, но, на этот раз, она с ним солидарна. Нельзя просто сидеть на месте и ничего не делать. Из ничего не выйдет ничего. Это она знает наверняка.

Поэтому, она спокойно берёт со стола свой длинный нож и идёт за Риком. Они всех посвятят в заветные решения их глубже.

(Наконец-то.)

Бет вдруг думает о Дэриле. Она понятия не имеет, где он, жив ли вообще. Она только надеется, что умение выживать его не подведёт. Он может о себе позаботиться — в этом она уверена. Подходя к первому ходячему, она вспоминает, что давно не видела Мэгги. Она надеется, что сестра в безопасности. Насколько это вообще возможно в этой… ситуации. Или стоит назвать это адом?

Она осознаёт, что чувствует себя на удивление спокойно. Если сегодня ей придётся умереть, она будет готова.

Она рассекает ножом воздух и с силой вонзает в череп ходячего. Вытаскивает. Подходит к следующему. Это становится рутиной: режь, вытаскивай, передвигайся дальше. Повторяй по кругу, до последнего вдоха. Проще говоря, убивай.

Это ей напоминает танец. Главное — продолжать двигаться, довериться мышцам и не думать. Так молода — и так черства душой? Так молода, и так готова. Любой ценой.

За маму и Шона. За папу. За Ноа. За Диану. За Лиззи и Мику. За Джесси и Сэма.

Ещё важнее: ради Мэгги, Дэрила, Карла, Джудит, Арона — любого, у кого ещё есть шанс. Ради неё самой.

Огонь вспыхивает так неожиданно, что сначала она принимает его за мираж. В конце концов, от такого количества крови и свихнуться недалеко. Но она замечает Дэрила. Он стоит на крыше грузовика, а потом спрыгивает на землю и подключается к битве. Осознание, что он жив, служит толчком в лёгкие, и она вдруг снова может дышать. Она понимает, что безумно устала. Но он жив, и это наполняет её силой и решимостью. Она начинает бить сильнее, двигаться быстрее, убивая их с гораздо большей скоростью и точностью. Она повторяет одни и те же манёвры снова и снова, пока всё не сливается в одно большое пятно, и остаются только её пальцы вокруг рукоятки ножа и ноги на асфальте.

Ещё один миллиард ходячих спустя, всё заканчивается.

* * *

Тишина так непривычна и чужеродна, что у неё не укладывается в голове.

Все вокруг спокойны: некоторые чистят оружия, некоторые просто сидят и смотрят в пустоту. Тара наматывает круги по крыльцу, и это начинает раздражать Бет. Но она напоминает себе, что каждый справляется со стрессом по-своему.

— Бет? — слышит она чей-то голос, и он звучит приглушенно, как будто у неё вата в ушах. Хотя нет, как будто она под водой.

Она вспоминает, как не раз плавала в пруду неподалёку от фермы. И, чтобы она держалась подальше от воды, Шон говорил, что в нём водятся монстры. Бет ему не верила. Она знала, что монстры существуют только в книжках или комиксах.

Тогда она понятия не имела, как сильно ошибалась.

Бет чувствует чьё-то прикосновение к плечу и вздрагивает. Она резко поворачивает голову и видит Аарона. Он очень грязный — как, в принципе, и все остальные — и ему это не идёт. Это идёт Дэрилу, Рику и Мишонн, но не Аарону. Правду говоря, после той храбрости, которую Александрийцы продемонстрировали прошлой ночью, мало у кого теперь повернётся язык называть их слабыми.

Он берёт её за руку и начинает вести к лазарету. Бет хмурит брови и ничего не спрашивает, но одного выражения лица Аарону достаточно.

— Нужно зашить рану, — говорит Аарон — всё ещё приглушенно — и указывает ей на плечо.

Бет смотрит и видит кровь. Это её кровь, а не ходячих, и она медленно сползает вниз по коже, смешиваясь с кровью мертвецов, потом и грязью. Она даже не успевает удивиться, что не заметила рану, так как в ушах вдруг начинает звенеть. Звон становится громче с каждой секундой, и порез горит огнём.

Она не издаёт ни звука и идёт за Ароном в лазарет, где Дениз начинает зашивать рану. Закончив, Дениз что-то говорит, и Бет кивает в ответ, хотя не расслышала ни слова. Она была слишком занята, глядя на Дэрила и думая о нём.

Как только её отпускают, Бет несётся к нему и едва не прыгает в его объятия. Она обнимает его за шею, и у неё болит плечо, но ей всё равно. Он жив, он здесь, и он тоже её обнимает. С ним всё хорошо. Она делает глубокий вдох и чувствует, как две слезинки спускаются вниз по щекам. Они несут с собой свежесть и новизну, словно капли дождя из пустынного неба.

Я больше не плачу, Дэрил.