Пока с тобою живы мы (гет)

Разбитая лодка, пустой причал,

Русалка на камне поёт печаль.

Самоповтор. Самообман.

25/17 "Горький туман"

Гарри сидел и слушал, как Джинни жалобно всхлипывает на кухне. Эти звуки отзывались у него внутри бесконечной тоской.

На часах пятнадцать минут первого. Сегодня ему исполнилось пятьдесят пять. Волшебник ты или нет, в это время человек подводит итоги и делает вывод: с толком ли прожил он золотую пору своей жизни. Все ли успел? Все ли сделал, как надо? Что спланировать ещё?

У Гарри было все. Известность, достойная работа, большой дом, семья. Предел мечтаний многих. Но сам он понимал, что его жизнь напоминала большое красивое яблоко: идеальное снаружи, а изнутри изъеденное червями. Известность всегда его тяготила, с работы он зачастую возвращался измотанным и еле живым, а на содержание дома уходили приличные суммы. Взрослые дети жили своей жизнью и вспоминали о существовании родителей только тогда, когда нужно было попросить их посидеть с внуками. А жена…

С Джинни у них не ладилось уже давно. Вскоре после женитьбы, когда прошла эйфория влюбленности, Гарри почувствовал, что не так-то им сладко вместе. Оба импульсивные, гордые, своенравные — эти качества хороши на войне, но так бесполезны и даже вредны в семейной жизни. Ссоры и скандалы стали входить в привычку, но тогда об этом было некогда задумываться. Послевоенная жизнь тяжела и трудна, да к тому же и дети пошли. Гарри заливал неудовлетворенность огневиски, жаловался Рону и Гермионе, а Джинни плакала в подушку. Это по вечерам. А с утра опять были заботы, дела, и непонимание и обиды уходили на второй план. Суета создавала иллюзию счастья, но на самом деле между ними уже разрасталась бездна непонимания.

Прочувствовали они её только тогда, когда выросшие дети разлетелись кто куда. Им не о чем было говорить, нечему вместе радоваться. Зато прежние обиды всплыли на поверхность. Джинни помнила каждое его грубое слово, она готова была мучать и терзать его за каждый совершенный в прошлом промах. Что может быть хуже разочарованной в жизни женщины, которая тебя уже не любит? Гарри злился и ругался, добавляя к уже сказанному и сделанному новый повод для недовольства. Да, он — всенародный герой, победивший ужасного Волан-де-Морта, он — великий волшебник, спасший Британию, дома был обычным несовершенным человеком.

С кухни в очередной раз послышались рыдания. «Больше не могу!» — обреченно подумал Гарри. Накинул легкую куртку и, громко хлопнув дверью, вышел на улицу.

* * *

Он брел вдоль аллеи по залитому лунным светом парку. Вокруг все было так тихо и спокойно, а внутри кипел и метался гнев. Мысли злые, ядовитые тревожили душу. Развестись! Развестись!!! К черту эту семейную жизнь, она хуже собачьей!

Внезапно Гарри почувствовал себя бесконечно измотанным и пустым. Дойдя до ближайшей лавочки, он присел, устало вздохнул и закрыл глаза. Ветер еле слышно шумел в кронах деревьев, пели сверчки. Гарри не знал, сколько он просидел так в полном бездействии, но окружающее спокойствие постепенно наполняло его уставшую душу.

Он попытался представить себе жизнь без Джинни. Он будет один, совсем один в огромном доме…Сам готовить себе еду, сам убираться, стирать одежду. Никаких тебе бытовых ссор, никаких скандалов. Вроде и хорошо, спокойно, но Гарри поежился от этой бесприютности… Или это свежий ночной ветерок забрался под легкую ветровку?

Но он ведь может найти себе и другую спутницу жизни. Да, ему пятьдесят пять, но он в отличной форме! Любая волшебница сочтет за счастье жить с ним! Только вот, представив чужую женщину у себя в доме, в своей кровати, Гарри брезгливо поморщился. Не-е-ет!

Не смотря на все ссоры и обиды, Джинни всегда была ему верной и надежной подругой. Жизнь долгая, длинная, это сейчас кажется, что пронеслась мимо, а так сколько прожито, сколько пережито вместе! Ссорились — мирились, и дальше шли по этой торной дорожке, поддерживая друг друга. Жизнь прожить, ведь не поле перейти, волшебник ты или маггл, бытие от этого проще и легче не становится.

Только вот, когда они успели стать такими чужими? Когда злоба и обида затуманили их большую чистую любовь? Знать бы точно, взял бы Гарри хроноворот, вернулся да исправил. Зажили бы они дружно и счастливо, не было бы этих слез и истерик, от которых у Гарри болит голова. Но Время таинственно и неотвратимо. Оно равнодушно к нашим сожалениям и слезам. Неизвестны ему волшебные свойства золота и серебра, что так многое решают в нашем мире. Их с Джинни отчужденность — результат не одной, а бесчисленного множества ошибок, которые они бездумно совершали всю жизнь. И ничего уже не поправить.

От понимания этого внутри было пусто и горько. Выплакать бы эту горечь, но нет. Это разочарование в жизни оседает морщинами, нездоровым цветом лица и старческой сутулостью. Где ты, Гарри Поттер, кумир и идеал? Где ты, энтузиаст и смельчак? Взгляни на себя, ты не просто старик. Ты — несчастный, одинокий старик. А что может быть хуже?

* * *

Возвращался Гарри совсем разбитый.

У входной двери задержался, заглянул в окно кухни и замер. Там, за плохо задернутой шторой, заплаканная Джинни без всякой магии кропотливо выводила поздравительную надпись на только что испеченном торте.

С опухшими веками, в старом фартуке, сосредоточенная и серьезная, она вдруг показалась Гарри необыкновенно красивой. Черт возьми! Он ведь совсем перестал замечать, как она заботлива и внимательна. Как много она делает именно для него, для Гарри. Все это приелось, посерело с годами. А сколько ведь в этом волшебства! Гарри даже задрожал от волнения.

«Нет! — прошептал он сам себе отчаянно. — Не может быть, что все потеряно!» Решительно распахнул дверь и…

За окном чеширским котом улыбалось Время. Оно радовалось и отчаянно взволнованному Гарри. И такому глупому: «Милая, прости! Давай попробуем все начать с начала!» И растерянной, перепачканной в муке Джинни, которая расплакалась, только уже не от горя, а от переполнявших её эмоций.

Пусть говорят глупцы: «Время — деньги». Что ему наши золотые галлеоны и серебряные сикли?! От людей время ждет лишь веры в то, что никогда не поздно все изменить.