Уроды (джен)

Линёк плакал, согнувшись в три погибели и размазывая по щекам злые слёзы. Прямо перед глазами находилось застывшее лицо наставника Пепса. Из правой глазницы его торчал ржавый конец арматурины, на которую была насажена голова сталкера. Мерзкая, осклизлая от крови железяка уходила глубоко в землю, а рядом торчало ещё несколько таких же и тоже со страшным грузом из голов на разной степени разложения. Смрад, мухи. Пустые глазницы, раззявленные в последнем безмолвном вопле рты.

— Ненавижу, — цедил сквозь зубы Линёк. — Проклятые фанатики... твари... уроды.

Да, монолитовцы любили устраивать подобные пугающие инсталляции на подступах к своей территории. Безмолвно кричащие человеческие головы на кольях издавна лучше всяких заграждений и знаков говорили: «Стой! Дальше смерть. Без вариантов».

Линёк плакал, задыхаясь от ненависти, которую подпитывало застывшее лицо Пепса.

— О, пацаны, секите сеанс!

При одном звуке этого весёлого голоса с протяжными гнусавыми нотками, Линьку стало плохо. Расслабился! Проморгал! Сколько говорил светлой памяти Пепс — что бы ни случилось — уши на спине и глаза на затылке отращивай. Здесь такие звери водятся...

Линька небрежным пинком опрокинули на землю. Двое уже потрошили рюкзак, третий угодливо протягивал атаману отобранный автомат.

— Ну что, лох, ты встрял, — ласково сказал атаман, вертя перед лицом Линька коротким ножом-бабочкой.

Садящееся солнце приняло очередной отчаянный крик и, заливаясь кровью, свалилось за горизонт умирать.

— Да заткните кто-нибудь базло этому баклану! — раздражённо крикнул атаман. — Вы его уже до памарок довели и один хер без понтов. Всё, финиш!

Линёк сплюнул кровавый сгусток и бессильно прижался перебитым носом к земле. Ему уже было всё равно.

— Слышь, атаман, — заискивающе сказал один, — может его того... ткнуть напоследок? А то уже полгода без баб чалимся.

— Я свой хер не на помойке нашёл, — скривился атаман. — Да и винта резать надо. Не нравится мне тут. Сектанты эти близко... уроды голимые, отморозки. Пока хлебалом щёлкаешь, ливерку вывернут и калган на арматуру насадят. Не дрочи судьбу, сука.

Уголовник тяжко вздохнул, уяснив, что развлечений не предвидится. Он развернулся уйти, но вдруг внимание привлекло какое-то изменение в лице атамана. С чего бы ему вздумалось заиметь на виске подвижное красное пятнышко? Бандит только и успел крикнуть «Атанда!», как голова атамана брызнула осколками черепа, кровью и мозговым веществом. Замелькали чёрно-красные комбезы «Долга». Уголовники падали один за другим. Никто не скрылся.

— Командир, тут один живой и вроде не бандит. Одиночка, заложник наверное...

Линёк с надеждой смотрел на дюжего парня, пытаясь унять колотившую его дрожь. В рюкзаках долговцев наверняка были лекарства, обезболивающее и вода... много воды.

— На территории зоны отчуждения запрещено находится всем, кроме учёных, военных и бойцов «Долга», — безразлично процитировал устав командир. — Добей.

— Глянь, командир, — сказал другой боец, кивнув на штыри с насаженными на них головами.

— Видел, — процедил командир с ненавистью. — Чёртовы фанатики, мать их. Мы бы давно Зону уничтожили, если бы не эти уроды!

Раздался выстрел. Линёк дернулся всем телом, пальцы судорожно сжали влажную от крови землю, заскребли и замерли.

— В голову надо было, — прокомментировал командир. — Ну да ладно — некогда. И так нашумели. Отряд, уходим!

Уйти долговцам не дали весёлые крики и выстрелы. Бессистемное и бездумное, казалось бы, наступление смело квад без особых усилий. Страшная, залитая кровью и смертью поляна огласилась шутками и смехом, отчего стала еще жутче. Люди в тёмно-зелёной форме ворочали трупы, проворно срывая долговские шевроны и всё сколь-нибудь ценное.

Они не знали, что из глубины Ржавого леса за ними наблюдают несколько пар глаз. Кто в оптические прицелы, кто просто так. Кровавое зрелище не вызвало у сектантов ни удивления, ни возмущения. Когда выжившие участники бойни уйдут, те, кого все называют фанатиками, выйдут из леса и отделят головы умерших от тел. Тела сгорят в аномальном огне, оставив после себя тлеющие кучки костей, а головы займут своё место на железных штырях. Те, кого все называют отморозками, оставят простой для понимания знак — Стой! Дальше смерть. Без вариантов.

Но люди всё равно будут идти. Резать друг друга, бросая трупы на потеху воронью и мутантам. И будет так, пока существует Зона. Поэтому у тех, кого все называют уродами, никогда не переведутся на штырях головы, а вдоль дорог всегда будут вечным огнём тлеть кучки человеческих костей.