В погоне за идеалом (гет)

В саду, около небольшого аккуратного домика с красной черепицей, стояла девушка, одетая в простое длинное платье. Её золотистые волосы были сплетены в свободную косу. Ветер слегка колыхал закрытые бутоны цветов, которые из-за дымки тумана казались блёклыми и однообразными. Рассвет едва занимался, и лишь небольшая полоска неба начала раскрашиваться в нежно-оранжевый цвет. Было очень тихо, словно все замерло в ожидании чего-то важного.

Взгляд девушки был устремлён в окно, завешанное кружевными шторами. По её телу прошла едва заметная дрожь. Она обхватила себя руками, пытаясь как-то согреться. В голове девушки пронеслась абсурдная мысль, что проклятый туман хочет поглотить её без остатка, растворив в безрадостном предрассветном мире. Одновременно безысходность и взбудораженность заполнили сознание так внезапно, что у неё перехватило дыхание. Из глаз мгновенно брызнули слезы, а щёки раскраснелись. Тяжело опустившись на землю, ломая несколько стеблей белой астры, она задрожала как в лихорадке, Девушка решила — это будет последний рассвет, который она проведет здесь. Она устала ждать. Всё-таки уже три года прошло.

* * *

По всей комнате были разбросаны кисти, палитры и несколько десятков незаконченных картин. На них изображалась одна и та же девушка с золотистыми волосами. Во всех этих картинах что-то было не дорисовано: глаза, губы, кисти рук… Иногда на их месте виднелись первые слабые мазки, словно художник никак не решался начать, боясь испортить работу.

Молодой художник застыл около мольберта. Очередной портрет златовласой красавицы. На нём было совершенно всё: идеальна форма губ, точно переданные переливы локонов, ровный и чистый тон кожи. Вот только живописец не мог заставить себя нарисовать глаза.

Масляные краски так долго сохнут. Один неудачный мазок, один неправильно подобранный цвет. И тот идеал, который он пытается достичь уже три года, вновь исчезнет. Как было много раз до этого.

Взгляд художника упал на кружевные занавески, скрывающие единственное в этой комнате окно. Он уверен, что она всё ещё ждет его. Однако часы громко тикают, издеваясь и насмешливо сообщая, что ничьё терпение не вечно.

Творец дрожащей рукой окунул кисть в краску. Его зрачки расширились от удивления, теперь художник знал, как нарисовать эти прекрасные глаза, покорившие когда-то его своей чистотой и искренне-детским любопытством. С каждой секундой наваливалось все, что он не чувствовал в погоне за идеалом. Холод, потому что дрова в камине давно потухли. Голод из-за того, что художник не ел много дней. И всепоглощающая усталость, потому что не счесть, сколько он провёл бессонных ночей.

Последний штрих — картина готова. На него смотрела во всём своём великолепии столь непостоянной молодости его златовласая муза, чью красоту он пожелал увековечить. Часы громко пробили восемь ударов. Художник засмеялся тихо, но счастливо и бросился к выходу в сад, выскочил, споткнувшись о невысокий порог.

В первую секунду его оглушили стрекот насекомых и робкие трели ранних птиц. Он вдохнул полной грудью свежий утренний воздух, блаженно прикрыв глаза. Наконец-то.

Но где же та, что подарила ему цель в жизни, где его любовь?

Художник окинул сад лихорадочно блестящими глазами. Её нет. Почему?

Он, не веря, обошел весь небольшой сад около его дома. Цветы благоухали, как и прежде пчелы летали, тихо жужжа, переговариваясь. Пышные пионы, строгие белые розы, яркие бархатцы заполняли воздух приторно-сладким ароматом. Его муза ухаживала за ними, не давая увянуть, пока их хозяин заперся в доме. Это было так чудесно с её стороны!

По его щеке прокатилась одинокая слеза. Вот только здесь, в небольшом цветочном мире, был лишь её призрак, легчайшее дуновение ветра. Будто она превратилась в туман и исчезла с восходом солнца.

Как в бреду, художник побрёл обратно в дом, вернулся в комнату и тяжело упал в старое обитое синим бархатом кресло. Со всех сторон его несовершенные картины его музы, а с мольберта нежно улыбался его идеал. У него закружилась голова, и весь мир смазался, превращаясь в мутный разноцветный водоворот. Так много здесь образов музы, но нет её самой. А он даже не помнит, каково прикосновение любимых рук…

Может, она придет завтра?

Художник вновь плохо ел и беспокойно спал, мучаясь от ожидания и одновременно понимая, что его надежды напрасны. Она не пришла ни на первый день, ни на второй, ни на третий.

Шёл четвёртый день, и дождь тихо барабанил в окно, скрытое, за кружевными занавесками. Творец вновь сидел в кресле перед портретом, его величайшим шедевром, который, похоже, забрал все вдохновение и талант. Несколько раз художник брался за кисть, пытаясь рисованием, заглушить боль потери, но получалась глупая детская мазня. Боже, дети в пять лет рисуют лучше.

С его шедевра смотрела женщина, поистине идеальная в своей невинности и красоте. А по сути, лишь бездушная тень оригинала. Посмотрев на картину, художник не почувствовал радости, а только одну пустоту. Совершенно ничего не стоящий кусок холста, измазанный красками — вот, что он увидел.

Что ему портрет, если здесь нет той, для кого творил?

Часы тихо тикали, а спокойный размеренный звук капель, ударяющих по крыше и окнам, клонил в сон. Внезапно это разозлило художника. Как же глупо сидеть здесь и ждать! На что он надеется? Надо немедленно идти к ней.

Господи, почему не сделал этого раньше?

Теперь художник мог себе признаться, что виной всему глупая обида, недостойная мужчины.

Выбежав в прихожую, он начал торопливо надевать плащ поверх перепачканной в пятнах краски рубашки. Обув поношенные кожаные туфли, живописец выскочил наружу. Он побежал по пустынной безжизненной улице. Почти все люди попрятались от дождя по уютным тёплым домам. Ветер усиливался, капли стали падать чаще. И вскоре за водяной стеной можно было разглядеть лишь слабые очертания зданий. Но он не замечал этого, зная каждый поворот на пути к её дому. И был убежден, что нашёл бы верное направление и в кромешной темноте.

Вдалеке сверкнула молния, а потом грянул гром. Вспышки искрящихся разрядов яркими лучами прорезали серый мрачный небосклон. Художник выбежал на перекрёсток дорог и свернул налево. Осталось ещё немного. Пройдя мимо шести домов, он остановился рядом с двухэтажным зданием, сложенным из белого кирпича. Несколько раз, постучав, художник начал ждать ответа, но никто не открывал. Тогда он стал настойчиво барабанить в дверь.

Ледяные капли дождя затекали за воротник, кожа покрылась мурашками, а зубы стучали от холода. Когда он уже хотел уходить, дверь резко распахнулась. На пороге стояла пожилая женщина с тускло-серыми волосами, собранными в пучок. Наверное, одна из прислуги. Она оглядела его с ног до головы, приметив мятые штаны, старые туфли и грязный плащ художника. В её взгляде тут же появилось нескрываемое презрение.

— Бродягам не подаём. Иди искать постой в другом месте, — сказав эти слова, женщина хотела захлопнуть дверь, но он помешал ей сделать это.

— Позовите, пожалуйста, госпожу. Скажите, что я закончил портрет и хотел бы… — художник резко замолчал, получив сильную пощёчину от пожилой женщины.

— Что хотел? Вновь довести несчастную девушку до слёз? — гневно прошипела служанка. — Пошёл прочь отсюда!

— Я хотел бы попросить прощения, так как ценил то, что дешевле снега зимой, а не то, что истинную бесценность имеет, — спокойно проговорил живописец. Он обязательно добьётся встречи со своей возлюбленной.

— Ну, проси, коли человек твоего достатка до столицы из нашей провинции добраться сумеет, — злорадно ответила женщина. — Уехала госпожа.

И дверь закрылась прямо перед носом художника. Сколько он бы потом не стучал, больше ему не открывали.

* * *

За окном поезда мелькали редкие деревья, а яркое солнце ослепляло. На верхней полке мирно храпел его попутчик. Художник продал свой шедевр, но не чувствовал ничего по этому поводу, кроме радости от того, что теперь у него есть шанс нагнать его настоящей любовью. Пусть он совсем не представлял, как можно найти всего одного человека в огромной столице, не зная ни адреса его проживания, ни чего-нибудь ещё, что могло бы помочь. Но вера в успех поддерживала его решимость.

Погнавшись за призраком идеала, он упустил истинное счастье.