Дуэнде (гет)

Сантана знает, чего хочет, и идет к своей цели. Всегда. Это ей прививает бабушка в детстве. Если не уверена в желаемом, значит не так уж и нужно. А если колени подгибаются и дыхание перехватывает при одном взгляде, будь добра оторвать свою задницу от стула и добиваться. Простая мантра: понятная и логичная. Вот Сантана всю свою сознательную жизнь и прет напролом, не задумываясь и не останавливаясь.

Она была уверена в каждом своем решении и каждом поступке, смирилась со всеми странностями и тараканами в голове, но после встречи с мистером Мартинезем — Дэвидом — устоявшаяся картинка мира рушится по частям, и она понятия не имеет, как вернуть ее в привычное русло.

Сантана задумчиво кусает губы, прислонившись к стене. Она знает, что у него скоро закончатся вечерние занятия. Конечно, она ни при каком раскладе не признается, что ждет именно его, но Сантане нужно понять, разобраться в своих ощущениях. Возможно, ей все кажется. Может быть, бабочки в животе связаны не с ним, а со страстностью латиноамериканских мелодий и шармом родного испанского языка. Да чем черт не шутит, может, она просто устала, а довольно долгое время изображаемая натуральность накладывает такой отпечаток, что тело внезапно верит в нее. У Сантаны есть практически все: Брит рядом, родители принимают, хор поддерживает, вот только бабушка… Что если подсознательный страх ее отторжения играет злую шутку? Сантана готова принять как причину хоть пресловутый гормональный сбой, лишь бы убедиться, что она та же, что и пару дней назад! До дуэта с Дэвидом…

И что вообще за бред она несла на сцене?

— Он сексуален, я сексуальна.

Что это вообще может сказать кому-то кроме нее? Если быть честной, даже для Сантаны это звучит неубедительно. Она закатывает глаза и складывает руки на груди.

Какая же она…

— Сантана? — голос Дэвид отрывает ее от изощренного самобичевания. — Ты чего так поздно в школе делаешь?

— Репетировала, — отмахивается она.

Отмазка откровенно так себе, но правдоподобно врать она умеет. Да и с чего бы Дэвиду проверять, так ли это?

— Подвезти? — спрашивает как само собой разумеющееся и достает мотоциклетный шлем.

Сантана приподнимает брови, переводя взгляд с него на «Харлей», стоящий на парковке.

— Не думала, что он твой.

— А кожаная куртка не намекала? — Дэвид усмехается.

— Мало ли кто носит кожаные куртки, — отвечает в тон. — Как занятие? — она пытается увести разговор подальше от флирта, потому что… опасно. И плевать, что абсолютно нелогично.

— Мистер Шу делает успехи, если ты об этом. — Он обезоруживающе улыбается, а брови Сантаны взлетают вверх. — Уилл сказал, что это ты пожаловалась на него.

И вот в этот самый момент она готова провалиться сквозь землю. Не то чтобы она хотела казаться милой и хорошей — не собой, — но из уст Дэвида звучит как-то… подло, что ли. Вот перед мистером Шу она чувствовала себя правой и уверенной, а взгляд Дэвида будто находит скрытую глубоко внутри совесть и давит на нее.

— Я…

— Он не в обиде, — перебивает ее, и Сантана чертовски рада. Слова в ее голове отказываются складываться в предложения. — И, в общем, — чуть запинается: — теперь я новый учитель испанского на постоянной основе.

Сантана открывает рот и тут же закрывает. Она не вспоминает больше о мистере Шу, не думает о своем образовании, не радуется квалифицированному учителю. В висках стучит «Ты будешь видеть его два раза в неделю».

— Ну так поехали? — неожиданно Дэвид подмигивает, и она совершенно теряется. Слишком много новостей сваливается на голову, чересчур много сомнений, Сантана просто захлебывается в ощущениях.

— А ничего, что я ученица? — вырывается, и она готова придушить себя за неуверенный — почти жалкий — голос.

— Не оставлять же тебя одну ночью, — пожимает плечами. — Этот аргумент перекроет любые подозрения, думаю, если вдруг у кого-то они возникнут.

— И часто так делаешь?

— Как ты там сказала? Мы оба сексуальны. К тому же оба совершеннолетние и, судя по всему, нравимся друг другу.

Такая откровенность обезоруживает и окончательно запутывает. Возбуждение бьет наотмашь — неожиданно и хлестко. Дэвид — хотя теперь она все же должна называть его мистер Мартинез — словно гипнотизирует Сантану. К нему тянет магнитом: ноги подкашиваются, голова кружится, а пальцы покалывает от желания прикоснуться. Она никогда такого не испытывала. Ни с кем. И это пугает даже больше, чем что-либо еще.

— Я лесбиянка.

Черт, да она сама не верит этому невнятному лепету! Кто ты и что сделала с самоуверенной Сантаной Лопез? Она абсолютно себя не узнает в перепуганной, мнущейся девице, которая стоит сейчас перед Дэвидом. Судя по выражению лица, он думает примерно о том же.

— К чему вещать ярлыки, тем более на любовь? Это как дуэнде* испанских песен: либо есть, либо нет — третьего не дано. Если любишь, неважно какого пола человек. От названия смысл не изменится.

Сантана тонет в обволакивающих, умиротворяющих и таких правильных словах. Она чувствует себя свободной от предрассудков и способной совершить любую глупость: спрыгнуть с крыши, ограбить банк, заняться сексом с учителем прямо на крыльце школы. Дэвид будто видит творящийся в ее голове сумбур, понимает то, что ускользает от нее, и объясняет просто и доходчиво. Каждое слово отпечатывается в мозгу, Сантана соглашается.

Она улыбается, протягивает руку и забирает у него шлем.

— Неужели ты все это прочитал по взгляду?

Дэвид пожимает плечами.

— Мне показалось, что это именно то, чего ты сейчас хочешь. К тому же с трудом верится, что в хоровом кружке кто-то поет в два часа ночи.

Сантана усмехается. В следующий раз нужно выдумать причину поубедительнее.

— Следующий раз? — переспрашивает он.

— О, я сказала это вслух? — наигранно удивляется, чем вызывает смех Дэвида.

— Конечно, я не против ролевых игр, но можно и по старинке: позвонить или отправить SMS. Вопросов меньше, предвкушение слаще.

— Никогда не каталась на байке, — выдыхает Сантана в губы вместо ответа, когда они подходят к мотоциклу.

— Тогда забирайся и держись крепче. Скоростная езда по ночному городу — неплохая прелюдия.

Она обхватывает его за талию и зажмуривается. Из всех возможных вариантов их разговора, которые она прокручивала, пока ждала его, этот был самым желанным и наименее вероятным. И дело даже не в том, что она не ощущает себя последним дерьмом. Дэвид дает намного больше: позволяет ощутить себя нормальной. Просто Сантаной без приписок «стерва», «ненормальная», «гей». Она делает, что хочет, и наслаждается этим. Пожалуй, бабушка бы сейчас ею гордилась… если опустить моральную сторону вопроса.

______________________

*(исп.) шарм