Слизеринская дружба (джен)

1977

Поначалу Эван и Барти не особо ладили друг с другом. Крауч-младший считал Розье типичным чистокровным снобом, вечно задирающим нос и кичащимся своим благородным происхождением — и, надо сказать, мнение это было небезосновательным.

Эван, в свою очередь, отвечал Краучу тем же. Едва завидев его на пороге слизеринской гостиной или (в особенности) заколдованного класса, где тайно собирались некоторые ученики салазарова факультета, чтобы обсудить новые планы и идеи того, кто именовал себя Волдемортом, Розье так демонстративно фыркал, что привлекал к появлению Крауча чуть ли не всеобщее внимание. Мол, вот он, явился, единственный сынок министерской шишки, которому в этой жизни уже с пелёнок уготовано тёпленькое местечко!

— Какого драккла он делает среди нас? — не выдержав, спросил Эван у Джагсона уже на третьем собрании. — Неужели его нельзя выгнать?

Джагсон в ответ пожал плечами со скучающим видом.

— Нельзя, ты же знаешь. В наш тайный клуб принимаются все чистокровные волшебники, разделяющие взгляды Тёмного Лорда. Крауч ни разу не дал повода сомневаться в себе.

— Вот помяни моё слово: он пойдёт по папочкиным стопам, а всё это, — Эван обвёл глазами просторный класс, куда один за другим подтягивались остальные слизеринцы, эффектно преодолевая целую систему охранно-защитных чар, стоящих на входной двери, — для него лишь временное развлечение. Или способ шпионажа.

— Мантикора тебя задери, Розье! — зашипел на него Джагсон. — Хватит на него наговаривать!

— А почему нет? — флегматично отозвался тот. — Как вариант.

— Не вариант, — вклинился в их спор Рабастан Лестрейндж, стоявший неподалёку и слышавший последние слова. — Снейп всех подозрительных типов проверил с помощью легилименции, и Крауча — в первую очередь. Он чист.

— И всё же, — стоял на своём Эван.

1978

— Итак, повелитель изволил сделать вам своеобразный подарок к Рождеству и дал первое серьёзное задание, — вещал Эйвери, важно вышагивая взад-вперёд перед застывшими по стойке Розье, Краучем и Блэком. — Вы уже шестикурсники, давно не дети, и вам выпала честь доказать Тёмному Лорду вашу преданность. Задание заключается в следующем: в графстве Ланкашир есть молодая пара полукровок, яро выражающих протест режиму нашего повелителя и агитирующих молодёжь присоединяться к Ордену Феникса. Их нужно обезвредить.

— Как? — почти неслышно выдохнул Регулус. Казалось, вопрос вырвался у него помимо воли.

— Что значит «как»? — хмыкнул Розье, не давая возможности мигом развернувшемуся к Блэку Эйвери обрушить на того всё своё негодование. — Нет человека — нет проблемы, тебе должно быть это известно, Рег.

Блэк опустил голову.

— Что ж... ясно.

— А ты что думаешь, Крауч? — обратился Эйвери к Барти. — Не соскочишь?

— С чего бы это? — агрессивно отозвался тот. — Вы задрали уже попрекать меня моим папашей и тыкать меня в это носом при каждом удобном случае! Запомните наконец, я не он!

— Тихо, тихо, — усмехнулся Эйвери и похлопал Крауча по плечу. — Сам же знаешь: доверяй, но проверяй. Если хочешь, чтобы тебе перестали напоминать о родственных связях, прояви себя в завтрашней операции.

— Непременно... — прорычал Барти.

1979

— Ну, как ты себя чувствуешь?

Вопрос отозвался эхом от высоких выбеленных стен больничной палаты и повис в воздухе. Так и не дождавшись ответа, Эван огляделся в поиске стула, но во всей палате таковой был в единственном экземпляре, да и тот весь завален рваной и потрёпанной одеждой Барти. Поэтому не оставалось ничего, кроме как сесть на краешек кровати больного.

— Ты пришёл поиздеваться, Розье? — наконец хрипло откликнулся Барти, сверля незваного гостя свирепым взглядом. — Катись отсюда куда подальше.

— Ты удивишься, но я никуда не покачусь, — спокойно сказал Эван. — Я... в некотором роде, тебе должен.

— А, это... — Барти махнул рукой в направлении правого колена: Режущее заклинание Аластора Муди летело прямиком в упавшего от подсекающей подножки другого аврора Розье, когда Крауч ногой отпихнул напарника и таким образом сам попал под синий луч. — Целители говорят, через три-четыре дня буду как новенький, там и сочтёмся.

— Я убью его, — вдруг сказал Эван. — Убью эту сволочь.

— Ты о Муди? Смотри, как бы он не убил тебя первым, — съязвил Барти.

— Ничего, как говорится — Ступефай дважды в одно и то же место не бьёт. Хотя в этот раз, если бы не ты...

— Брось, Розье. Я всего лишь хотел заслужить расположение повелителя, и ничего больше. Никакого гуманизма, никакой взаимопомощи. Мы в этой стае все друг для друга волки.

— Очень образно, — проворчал Эван. Крауч в ответ лишь ухмыльнулся, и Розье продолжил: — Да, весёленькое выдалось Рождество, нечего сказать... Блэк, по-моему, до сих пор в себя прийти не может.

Барти аж скривился.

— Этот малахольный, видимо, и понятия не имел, в какую организацию вступает. Нам был бы в разы полезнее его старший братец с его энтузиазмом и самоотдачей, но тот пошёл не по верному пути. И что-то мне подсказывает, что путь этот будет недолгим.

— Как и у нас, вероятно, — согласился Эван. — А какую байку ты наплёл отцу?

При упоминании об отце Барти снова поморщился, и на секунду Эвану показалось, что тот вообще сейчас отвернётся к стене, чем поставит точку в их разговоре, однако он всё же заговорил:

— Сказал, что мы тренировали Боевые чары с седьмым курсом.

— И он повёлся?

— Ему параллельно на то, что со мной происходит. Я в любом случае не оправдал его надежд, как только родился.

— Да ладно! — Розье неверяще уставился на него. — А я думал...

— Я знаю, что ты думал, — грубо прервал его Барти, с трудом меняя положение на койке. — Зато теперь ты не думаешь, а знаешь, почему я хочу получить Метку.

— Да уж...

— Кстати, как ты сюда вошёл? Снова хлопнул Конфундусом того, кто встал на твоём пути? — подколол его Барти.

Эван фыркнул.

— Конфундус — прошлый век. Теперь я использую Империо.

1980

— Эй, Муди, помнишь меня? — Эван виртуозно вертел палочкой, успевая не только блокировать всё менее безобидные заклинания аврора, но и атаковать его. — Импедимента! Вы же долго нас искали, но так и не нашли. Придурки... Протего! Ну что, вспомнил?

— Заткнись, щенок! — прорычал Муди, посылая в молодого Пожирателя целую россыпь заклятий. — Всё равно перед смертью не надышишься!

— Неужели? Инкарцеро! Ловкий мракоборец Муди, что ж ты не сумел повязать ни одного из нас, когда мы поджигали дом Перкинсов Адским пламенем? Круцио!

— Так это были вы?! — взревел Муди, уворачиваясь от последнего заклятия и посылая в Розье луч, зелёный цвет которого был тому хорошо известен.

— Именно! — озорно воскликнул недавний выпускник Хогвартса, на каком-то необъяснимом злом задоре сражавшийся с одним из лучших авроров Британии. — Протего! Я лично послал вот такой же лучик в Джоша и видел, как стекленеют его глаза.

— Ах ты маленький уро...

— Секо!

Аластор коротко вскрикнул и одной рукой схватился за нос. По его потемневшей от пыли и пота ладони побежала тёмная кровь. Воодушевлённый Эван так засмотрелся на поверженного врага, что напрочь забыл о Щитовых чарах.

Вторая рука Муди резко взметнулась вверх.

— Авада Кедавра!

1981

— Круцио! — рёв обезумевшего Барти едва не оглушил супругов Лестрейнджей. Даже Алиса Лонгботтом не кричала под пытками так громко, как Крауч. Он до сих пор не оправился от такой нелепой гибели Эвана Розье, и теперь любой мракоборец вызывал в нём лишь бешеное желание пытать его до потери пульса, чтобы отомстить всей их братии за того, кого не мог назвать ни другом, ни врагом.

Попав под новую порцию пыточного заклятья, Фрэнк Лонгботтом забился в конвульсиях. Лестрейнджи переглянулись.

— А когда-то Розье сомневался в нём, — с укором произнёс Рудольфус, кивком головы указывая на Крауча.

— Потому что он был полный кретин! — выплюнула Белла и вдруг захохотала. — О людях нужно судить не столько по их происхождению, сколько по поступкам, вспомнить хоть моего ненавистного кузена. Ещё один кретин, куда хуже Эвана! Ну ничего, пусть теперь посидит в камере — может, прыти-то и поубавится. Круцио!

Яркий луч вырвался из палочки Беллатрикс и, слившись с заклятием Крауча, вырвал из Лонгботтома последний осознанный крик.

1982

Палец с неровно обгрызанным ногтём бездумно вырисовывал одну за другой линии на холодной влажной стене тюремной камеры. Его собственный отец отказался от него и отправил сюда — в гости к дементорам, этим исчадиям ада.

Его собственный отец забыл о том, что когда-то он мечтал о сыне, которого назовёт своим именем и который повторит его судьбу, сделает блестящую карьеру и будет ещё успешнее и благополучнее Бартемиуса-старшего.

Его собственный отец, который на суде смотрел на него как на пустое место и был непреклонен даже перед мольбами и рыданиями матери — единственного человека, который по-настоящему любил его...

А тот, второй, сидел в одном из ближних рядов и всё улыбался уголком своего рта — раненного, но и вполовину не так, как вконец изувеченный нос. Эван отсёк от него целый шмат аврорского мяса, но не принёс его на собрание Пожирателей, чтобы похвастаться уловом. Нет, он забрал его с собой в могилу.

В сыром мраке камеры сиплый голос прозвучал неожиданно гулко:

— Я отомщу. Я использую их обоих в своих целях, а потом убью.

1994

— Для особо тупых повторяю ещё раз, — злобно прошипел Барти на ухо дрожащему от страха Петтигрю, сидя в засаде у дома Муди, — ты его оглушаешь, а я связываю с помощью Инкарцеро. Если он заметит тебя раньше, чем ты произнесёшь заклинание, я аппарирую отсюда куда подальше.

— Но, Барти... — промямлил Хвост, нервно потирая вспотевшие руки, — я же с ним не справлюсь.

— Разумеется, — пренебрежительно отозвался Крауч. — Ты станешь, скажем так, вынужденной жертвой. Хотя, как по мне, от тебя в самом деле следует избавиться, и побыстрее.

— Почему? — в ужасе пискнул Петтигрю.

— Потому что ты не вызываешь ни унции доверия. Помню я эту вашу мародёрскую компанию... Где же сейчас твои старые друзья, а, Хвостик?

— Они мне не...

— Тсс! Муди идёт. Приготовься.

1995

"Сегодня пятнадцать лет, как ты погиб, Эван. И Мерлин знает, сколько раз по пятнадцать — правда, не лет, а дней — я нахожусь в образе твоего убийцы. Но я почти завершил начатое и выполнил обещание, данное тебе посмертно. Я прикончил своего папашу, а скоро придёт и черёд Муди, этого «прославленного мракоборца, лучшего в лондонском Аврорате». Ха, что-то я не заметил всех этих способностей, когда пришиб его твоим, Эван, Империусом. Да, не без помощи, но всё же — великий Аластор Муди не смог справиться с двумя противниками вдвое младше него! Думаю, он умирает со стыда, сидя в моём секретном сундуке. Но ничего, ещё пара месяцев, и он умрёт уже в прямом смысле, окончательно и бесповоротно. Я держу его живым лишь в двух целях. Первая — вполне прагматичная: мне приходится пить Оборотное зелье каждый час, поэтому волос нужна просто тьма тьмущая, а у мёртвого, сам понимаешь, расти они не будут. Вторая же — коварная, истинно слизеринская: подольше его помучить, как следует насладиться его беспомощностью и стыдом, и всё это время, каждый мордредов день напоминать ему об одном убийстве, которое не стоило совершать".