Первый снег ложится на руины... (джен)

Дистрикта-12 больше нет. Эти слова я говорю себе каждый вечер перед сном и каждое утро после пробуждения, но их смысл до конца не понимаю. Нет больше родного Шлака, добрых соседей, которые, голодая сами, были готовы отдать последнее. Нет нашей школы и Котла, где мы сбывали с Гейлом нашу добычу. Нет пекарни Мелларков, из которой всегда доносился такой приятный аромат свежей выпечки. Нет ничего и никого. Хотя, я не совсем права...

Есть Прим. Она жива! Тот человек, ради которого я готова отдать все, даже свою жизнь. И она сейчас со мной!

Как же вырос мой утенок за этот год!.. Уже не маленькая и беззащитная, а повзрослевшая, спокойная, компетентная, уверенная в себе. Прим талантлива — с этим никто не спорит. В свои четырнадцать и без соответствующего образования она превосходит в докторском мастерстве многих. Это — ее призвание. А мое?

Неужели мое призвание — вершить революции и посылать людей на смерть за несбыточные надежды?!

И они идут. Умирают с моим именем на устах. Встают под пули Капитолия, добровольно принося себя в жертву. А нужны ли кому эти жертвы?

Первой моей жертвой была Рута. Второй — Пит. Я должна была спасти их! Но не спасла, не смогла. Другие отдавали свои жизни ради моего спасения. А нужна ли мне такая жизнь? Моя сестра спасает жизни, а я гублю их.

От горестных мыслей меня отвлекает Гейл:

— Хорошие новости! Коин разрешила нам поохотиться.

Да, это радует. Я беру лук и следую за Гейлом. Выхожу из бункера на поверхность. Лес. Девственный лес растет на руинах Тринадцатого. Сколько лет еще пройдет, прежде чем на пепелище Дистрикта-12 вырастет такой же?..

Зверь здесь непуганый — даже стрелять в такого жалко. Вдруг в воздухе начинают кружиться снежинки. Сильнее и сильнее... Через пять минут начинается снегопад. Ни разу в жизни не видела, чтобы зима начиналась так внезапно!.. В Дистрикте-12 этот процесс был длительным, зачастую чередовался с мокрым дождем и слякотью. А здесь...

Я кладу лук на землю, закрываю глаза и поднимаю руки вверх. Видимо, на моем лице появляется улыбка, потому что Гейл говорит:

— Мне так нравится, когда ты улыбаешься, Кискисс...

Я улыбаюсь своим воспоминаниям, сохранившимся из далекого детства. Папа всегда любил первый снег и всякий раз устраивал нам с Прим праздник. А если снега выпадало достаточно, он водил нас кататься на санках. Как Прим любила эти дни!.. Любовь к санкам у нее на втором месте, после любви к Лютику. Я должна устроить ей праздник!

Через несколько дней случай мне предоставляется. Президент Коин подходит ко мне, чтобы сообщить, что я поработала на славу:

— Люди идут за тобой, Сойка. Твой символ повсюду. Твои слова и песни больше не шепчу на ухо. Их кричат на улицах! Недавний взрыв электростанции в Пятом дистрикте — повстанцы вдохновились твоими словами, без сомнения...

— Президент Коин, могу ли я у вас кое-что попросить?

Женщина нахмурилась.

— Еще одно условие?!

— Разрешите моей сестре Прим покататься на санках!

— Сначала кот, потом санки... А известно ли вам, солдат Эвердин, что несанкционированные выходы их бункера строго запрещены? Вам, как лицу, находящемуся на особом положении было позволено...

— Неужели я не заслужила награды?! Я хочу покатать сестру на санках!!!

Коин недовольна, но ей приходится уступить.

Никогда не забуду тот неподдельный восторг в глазах Прим, когда я сообщила ей эту новость. Ее объятия и возглас: «Китнисс! Спасибо!»

Она была уже почти готова, держа в руках смастеренные Гейлом санки, как вдруг над всеми нами раздался громогласный вой серены:

— Воздушная тревога! Срочно всем спуститься на одиннадцатый уровень!

Реакцию Прим я тоже не забуду. Ни слез, ни капризов, ни истерик. Она резко бросает так и не использованные санки на пол и с криком «Лютик!» бросается бежать. А мы с Гейлом за ней.

...

И вот, вместо катания с заснеженных гор и игр в сугробах, мы сидим в полумраке тесного, дурно пахнущего бункера. Периодичные взрывы сотрясают весь мир, находящийся вокруг нас. Я вижу трещины, идущие по потолку — бункер может не выдержать. Если потолок обвалится, то мы все окажемся погребенными в одной братской могиле.

Меня такая перспектива особо не пугает, но другие в панике. У многих женщин истерика. И даже глупый кот, пытающийся поймать луч света от фонаря, никого уже не радует. Им нужны не развлечения, а надежда.

А я чувствую себя уставшей. От Игр, Соек и революций. Быстрее бы уже рухнул этот чертов потолок!.. От безысходности я начинаю петь:

Не жди, не жди,

Путь тебя ведет

К дубу, где в петле

Убийца мертвый ждет.

Странный наш мир, и нам так странно здесь порой.

Под дубом в полночь встретимся с тобой.

Вдруг Прим, сидящая рядом, подхватывает мое слабое пение. Ее голос звонкий, как у жаворонка. Затем начинает петь мама. Потом Гейл и Финник. И постепенно все, кого я знаю и не знаю, подхватывают мою песню.

Не жди, не жди,

Приходи скорей.

К дубу, где мертвец

Звал на бунт людей.

Странный наш мир, и нам так странно здесь порой.

Под дубом в полночь встретимся с тобой.

Они поют браво и громко, отстукивая ритм по стенам и поручням кроватей и поднимая руки. Неужели они нашли столь необходимую надежду в словах старой песни?!

Бомбежка заканчивается. Бункер выдержал. Потерь нет.

Я знаю, что когда снова выйду на поверхность, увижу только пепелище на месте недавнего леса. И хлопья снега будут падать на него, словно природа попытается исправить человеческие ошибки. Но мы должны это сделать сами! Исправить несправедливость, жестокость, ложь и безразличие, которые превращали в руины целые города.

...Чтобы снег покрывал не пепел и трупы, а мирные поля, сады и дороги. Чтобы дети, не знающие Жатвы, могли безбоязненно кататься на санках и резвиться в сугробах...

А мы с Прим еще покатаемся. Обязательно.