Королева цирка (джен)

Стрелки стареньких часов сдвинулись, легонько щелкнув. Время чаепития заканчивалось.

Алиса шла между красноватых утесов, на которых громоздилась чайная посуда, задумчиво разглядывая циферблат. Песок поскрипывал под сапожками, красными кляксами расцветая там, где капала с ножа кровь. Девушка небрежно подкинула его, поудобней перехватив потертую рукоять.

Здесь все происходило быстро. Быстро исчезали тела карликов, посмевших заступить ей путь, быстро испарялась кровь, оставляя лишь едва заметные бурые разводы. Быстро заживали её раны — оцарапанное гигантской вилкой плечо уже не болело, а рука слушалась вполне уверенно.

Быстро сменялись день с ночью. Безумное небо сейчас стремительно темнело, заставляя нагромождение скал отбрасывать длинные тени, а потом и вовсе прятаться в темноте, уродливо скалясь отбитыми краями чашек и носиками чайников.

Бережно закрыв крышку часов и спрятав их в кармашек передника, Алиса ухватилась за первый выступ, с неестественной, доступной только во сне легкостью подтягиваясь, буквально рывками закидывая тело наверх. Девушка не глядела вниз, где тени слились в одну сплошную черноту, угрожающе поглощающую склоны, подступающую к самым её сапожкам и пожирающую дорогу назад. Алису не волновали такие мелочи — она знала, что дороги назад все равно нет.

Время чаепития закончилось, настало время вечерних развлечений.

Наверху шелестела трава, скользкая от росы и едва не увлекшая девушку обратно в пропасть. Тонкие, ломкие стебельки легко выдергивались из песчаной почвы, оставаясь в её пальцах. Вцепившись в кромку обрыва, Алиса кое-как перевалилась через него, встала и выпрямилась, отряхивая платье. Чернота за спиной подрагивала озерной водой, отражая усыпавшие небо звезды и всполохи огней, сиявших где-то за деревьями.

Подныривая под низко растущие ветви и раздвигая кусты, девушка направилась туда, глубоко вдыхая аромат влажной зелени, земли и чего-то сладковатого, знакомого с детства. Отведя в сторону очередную ветвь, мазнувшую её по щеке бархатистой мягкой листвой, она вышла на дорожку, усыпанную гравием. В одной стороне тропинка терялась в темноте, в другой же все ярче сияли огни.

Красные, желтые, зеленые, они перемигивались, будто шепча — иди сюда, повеселись с нами. Мы ведь знаем, как сделать смешно и здорово, иди же!

Алису не нужно было уговаривать. Разглаживая складки кружевного нарядного платья, она шла к выраставшей из сияния огней громаде, высящейся на фоне синеватого ночного неба. Звезды меркли одна за другой, скрываясь за цирковым шатром.

Ветерок растрепал прямые волосы девушки и снова донес аромат дешевых сладостей, соломы, гомон людской толпы и предвкушение чего-то грандиозного и невероятного. Стенка шатра чуть колыхалась под его прикосновениями, то опадая, то снова надуваясь, будто внутри пульсировало какое-то живое существо. Алиса прикоснулась к похожей на кожу ткани, странно шероховатой и горячей.

— Я скучала без тебя, дитя... — прошелестел голос изнутри.

Что-то ворочалось там, за тонкой стенкой, с хлюпаньем освобождалось и перемещалось с места на место, неприятными толчками выплескиваясь наружу. Алиса отступила назад и подняла голову, глядя туда, откуда доносился звук.

Край купола расцвел странным цветком скрученной плоти. Все новые багровые, сочащиеся влагой лепестки отходили в сторону, являя миру сокровенную сердцевину: две искореженные, сросшиеся фигуры, замершие в неестественном, отвратительном объятье. Что-то лопнуло, зашелестело, и они вздрогнули, поднимаясь, как бутон на стебле, склоняясь все ниже и ниже к замершей девушке.

Алиса смотрела на лицо Королевы. Наверное, оно было бы прекрасным — если бы каждое из лиц двух девушек было отдельно. Сросшиеся посередине, они безумно пялились на Алису глазом с двумя зрачками, когда половинки по краям жили своей жизнью. Длинные, криво соединенные губы раскрылись.

— Пора... — голос был один, но звучал странно сдвоенным эхом. — Ведь правда, дитя? Твои часы пробили смерть — тик-так, тик-так...

Она засмеялась детским, звонким смехом — и одновременно глухим прокуренным хохотом портовой шлюхи.

— Я пожру тебя, дитя, — ласково пообещала она. — Иди... Не бойся. Ты будешь завершающим штрихом в моем представлении.

Скрюченная детская ручонка нырнула куда-то внутрь её тела и вернулась, сжимая картонный билет с золотым обрезом.

— Я не боюсь тебя, — сказала Алиса, беря его, — я ищу друга.

— Ты найдешь покой, дитя, — мягко пообещала Королева, и подалась назад. Столб плоти конвульсивно сократился, втягивая её обратно в купол.

Девушка не стала глядеть, как смыкается за ней ткань. Помахивая билетом, она пошла в обход купола, туда, где огни освещали толпу зрителей, вливающихся в распахнутый полог шатра.

Тонкие, костлявые руки, приняли пропуск и вежливо распахнули вторую занавесь, скрывающую зал. Ряды, спускающиеся к кругляшу арены, уже почти заполнились, и Алиса с трудом прошла на свое место. Одернув юбку, она села, выпрямившись и аккуратно сложив руки на коленях.

Последние приготовления завершались. Пауки под куполом закончили натягивать тросы и отступали в тени, белый песок арены блестел в свете распахнутых глаз-прожекторов. Сновали юркие продавцы, предлагая сладость и лимонад.

Но вот свет дрогнул и вспыхнул вновь. Зазвучали первые, неуверенные еще ноты. Представление началось.

Посреди арены стоял конферансье в длиннополом фраке и огромном цилиндре. Сдернув его с головы, он поклонился залу, чуть ли не подметая песок пышными усами. Водрузив цилиндр на положенное место, он хорошо поставленным голосом провозгласил.

— Дамы и господа! Добро пожаловать в наш Цирк! Сегодня у нас для вас отличное представление! И так... Пусть начнется шо-о-оу!

Загрохотала музыка, и на арену поигрывая мускулами вышел силач, несущий сразу десяток гирь.

— Ху! Ха! Ху! Ха! — бодро выдохнул он, в такт подбрасывая гири в воздух и снова ловя их, будто пушинки. Ржавый металл рыжими всполохами взлетал все выше, тяжело обрушиваясь вниз, к ждущим его рукам. Шершавые рукоятки раздирали лишенные кожи пальцы, и на белый песок от взмахов силача ложились красные брызги.

— Ху! Ха! — бодро продолжал он, и было видно, как играют мышцы на неприкрытом кожей теле. В какой-то момент все гири оказались в воздухе, и он поймал их одну за другой, легко надевая на руки. Тяжелые куски металла все падали и падали, их было куда больше, чем взлетело, но силач все так же спокойно ловил их, набрасывая на шею, на талию, уверенно стоя на ногах. Последняя гиря приземлилась четко на гладкий красноватый лоб, и он поклонился рукоплещущей публике, ловко удерживая её на весу.

Он не ушел за кулисы, только поднял руки, унизанные тяжелыми гирями, и так и остался стоять, а вокруг него закружились спрыгнувшие из-под купола акробаты. Хрупкие, невесомые и полупрозрачные, с огромными глазами и в белесых развевающихся одеждах, они походили на каких-то ночных насекомых.

Тоненькие тросы шли от их рук, ног, поясов и шей наверх, туда, где притаились кукловоды, внимательно глядящие вниз множеством глаз и шевелящие членистыми лапами.

Все быстрее и быстрее вился хоровод. Уже нельзя было различить отдельные движения — все сливалось в единую картину. Вот пара акробатов перелетает с одной трапеции на другую, вот под ними еще пара стоит на руках, перекидывая третьего товарища, а вот двое летят, будто без всякой поддержки, взмывая все выше и выше, белым огоньком сверкая в полутьме... И устремляются вниз, в общую круговерть, грозясь разбиться насмерть, но останавливаясь в самый последний момент.

Появление клоуна было неожиданно. Он просто вынырнул из-за акробатов, распугав их как стаю голубей, громыхая своим одноколесным велосипедом и фальшиво смеясь, буквально захлебываясь хохотом. Лишенное головы тело расставило руки, отчаянно пытаясь удержать равновесие и увернуться от мельтешащих акробатов, а голова, которую волочила идущая на задних лапах тощая всколоченная собачонка, отчаянно потешалась над его неуклюжими движениями.

Так продолжалось несколько минут — как не пытался клоун поймать акробатов, они каждый раз оказывались быстрее и проворней, а смех собственной головы доводил его до исступления. В конце концов, велосипед врезался в силача и, смешно перекувыркнувшись, шлепнулся на бок.

Вскочив, безголовый клоун осатанел окончательно. Выхватив огромный тесак, он принялся гоняться за испуганными акробатами, загребая песок арены широкими носками ботинок. Глова свистела и улюлюкала, собачонка прыгала между ними, стараясь успеть везде и сразу, а белые хрупкие фигуры, падали одна за другой, снежинками опускаясь в красную грязь.

Наконец клоун взгромоздил их в один огромный холм и поклонился, держа в одной руке нож, а другой сжимая за шкирку собачонку. Голова кривлялась и показывала зрителям язык.

Маг появился на сцене ниоткуда. Секунду назад на ярко освещенном пространстве не было ничего — и вот уже худая черная клякса, взмахнув полами плаща, поклонилась зрителям. Повернувшись к мертвым акробатам, он красивым жестом снял плащ, чтобы тот повис в воздухе, открывая, что под ним ничего и нет. Черное полотнище взлетело, накрывая тела, и стало сжиматься, приобретая очертания мага. Миг — и на арене было пусто и чисто.

— Ха! — довольно воскликнул силач, а выступивший из-за него конферансье щелкнул хлыстом, заставляя плащ мага распахнуться. Акробаты вылетали оттуда, живые и невредимые, огромной белой стаей, а конферансье уже подставлял горящие обручи. Побросавший гири силач подхватывал легкие пылающие тела и снова жонглировал ими. По залу пополз запах горящей плоти. Пауки наверху пели тонкими голосами в такт его выкрикам, музыка сорвалась в какое-то безумное крещендо, зрители неистовствовали, рукоплеская так, что грохот ладоней почти заглушал все остальные звуки.

И посреди всего этого хаоса поднялась на ноги хрупкая девушка.

— Хватит!

Слово ударило, будто гром. Замерли на своих местах аляповато раскрашенные куклы-зрители, не ударив в ладони очередной раз, смолкла музыка, замер силач и даже языки огня замерли, забыв об очередной жертве.

В тишине сверкнул нож в руках Алисы, а потом все сорвалось со своих мест, взорвавшись безумной круговертью боя.

* * *

Алиса вышла из цирка, небрежно откинув полог. За спиной бессильно скребли по полу переломанные руки билетера, осталась позади залитая кровью арена. Купол цирка мелко подрагивал, идя волнами.

Голос Королевы, взметнувшейся вверх, уже окончательно утратил сходство с человеческим, звуча ревом разъяренных зверей, треском огня, щелчками кнута и скрипом канатов. Все новые голоса присоединялись к нему — вырастали из туго натянутой ткани фигуры силача и мага, акробатов и клоуна, вплетая свои крики в общий зловещий хор.

Алиса остановилась у деревьев и достала из кармашка залитого кровью фартука часы, подцепила пальцем крышку и взглянула на стрелки. Те еще на час сдвинулись к полуночи. К тому времени, где её ждал друг, оставивший девушке эти часы.

Улыбка едва заметно скользнула по тонким бледным губам, когда она погладила желтоватый металл, убирая часы, и двинулась прочь.

Когда за спиной прогремел взрыв, девушка не обернулась, только подняла ладони, подставляя их теплым брызгам. Шелестела листва, дул теплый ветер. Ночь продолжалась.