Жажда (гет)

— По этой дороге, да?

Девушка кивнула, задумчиво поправила красный берет, так и норовивший сползти с пышных кудряшек. Отличительный знак магов смотрелся на ней нелепо, почти страшно, будто кто-то плеснул на рыжие волосы кровью.

— Но ты лучше иди через лес, напрямик. Быстрее дойдешь, — посоветовала она.

— Как скажешь, моя леди, — Волк поклонился, галантно и изящно, как это у него всегда получалось. В желтых глазах не было ни капли страха, в отличие от зеленющих очей девушки. С тяжелым сердцем она смотрела, как он сворачивает с тропинки, исчезая в кустах.

Было страшно. Страшно не за себя — за него.

Поудобней перехватив корзинку с нехитрыми дарами, она зашагала дальше по тропинке, ведущей к лесной избушке.

Крестьяне здесь были небогаты. Хлеб да молоко — вот и все, что они могли преподнести древнему чудовищу. Даже жалкого цыпленка не нашлось.

Каждый раз, когда девушка углублялась в заросли древних елей, ей казалось, что за ней кто-то наблюдает. Магия молчала, но взгляд, чужой, недобрый, буквально впивался в худенькое тело, заставляя прибавлять и прибавлять шаг. Быстрее, быстрее, быстрее... Лишь бы скрыться, уйти отсюда.

Последний отрезок пути девушка чуть ли не бежала, прижав корзинку к груди.

Вокруг избушки мягко шелестела светлая березовая роща. Тонкие белые стволы скрадывали расстояние, гибкие ветви шатром накрывали тропинку, даря иллюзию защищенности, и девушка пошла медленнее, переводя дыхание.

Сколько прошло времени? Полчаса, час? Она никогда не могла понять, сколько нужно было идти меж колючих ветвей. Успел ли Волк? Смог ли выполнить задуманное?

Она не знала, и потому отчаянно старалась вести себя как обычно.

Пригладив волосы, постаравшись заправить их под берет, девушка подняла руку и постучалась в простую деревянную дверь.

Та, скрипнув, отворилась.

Волк стоял на пороге, скалясь в широкой улыбке. Девушка взглянула на него, еще не веря... А он подхватил её на руки, закружил, прижал к себе, стиснув в стальных объятьях.

— Получилось, моя леди... Получилось! — шепнул он прямо в аккуратное розовое ушко. И тогда рассмеялась и девушка, счастливо, звонко, обвив его шею руками. Корзинка давно улетела куда-то в траву, а они целовались, забыв про все на свете.

Наконец рыцарь ордена Волка отпустил свою возлюбленную, замер, глядя на нее и пытаясь перевести дыхание. Тонкая, хрупкая — и не поверишь, что, выпади ей другая судьба, уже нянчила бы своих детей в какой-нибудь глухой деревушке, вроде той, где их наняли.

— Где она? — тихо спросила девушка, отдышавшись и пытаясь заглянуть ему за спину.

— Я все уже приготовил, — улыбнулся Волк, подал ей руку, помогая переступить через широкий порог. Тонкая ладошка почти утонула в его широкой, закованной в латную перчатку ладони. Девушка улыбнулась, потершись щекой о меховую накидку, закрывавшую сталь доспехов.

Внутри все было так же, как всегда. Чистая, скромная комнатка, грубая мебель и растопленный очаг. В котелке над ним булькала похлебка, источая соблазнительный аромат. Соблазнительный, если не знать, из чего она была сварена. Соблазнительный, если знать, какую силу она таила.

Они сели за выскобленный стол, будто это был их дом. Ели похлебку, пили из простых глиняных стаканов алую жидкость, так похожую на вино.

Кровь дракона не сворачивается.

С каждым глотком оба чувствовали, как растекается по их телам чужая, незнакомая прежде сила. Да, жившая в избушке драконица была стара. Являясь в деревушку, она выглядела древней старушкой, но это не умаляло её принадлежности к роду древних крылатых ящеров.

О, сколько времени потребовалось, чтобы заслужить её доверие, сколько сил пришлось приложить, чтобы девушке дозволили носить дань... И вот теперь деревня была свободна, а они получили свою награду.

Девушка запрокинула голову, расхохоталась хмельным громким смехом. С поднятых пальцев летели искорки огня, танцевали между ними гибкие пламенные тела саламандр.

— Ты ош-шибаеш-шьс-ся, — шептали они девушке, — берегис-сь с-силы, берегис-сь шашды!

Но она не слышала, а потом Волк плеснул на нее водой из кувшина, испугавшись, что она подожжет дом.

Девушка тряхнула мокрыми кудряшками и рассмеялась, потом принялась стягивать промокшую одежду. Волк смотрел на нее горящими глазами, медленно облизывал губы. Доспехи со звоном падали на пол, а потом он подхватил гибкое, легкое тело, повалился вместе с ней на простую кровать. Оба были пьяны, безумны от переполнявшей их силы.

Нависнув над возлюбленной, Волк жадно глядел на нее. Сколько бы она не давала — ему все было мало. Он желал еще и еще. Еще жара, еще наслаждения, еще силы...

Девушка зарылась тонкими пальцами в его волосы, провела ладонями по могучим мускулам, перекатывавшимся под бледной кожей.

— У тебя такие клыки...

— Я Волк, — усмехнулся рыцарь, — забыла?

— Нет, — рассмеялась девушка, вздрогнув, когда чужие ногти царапнули её живот. — Ты глядишь на меня так, будто вот-вот съешь.

Фыркнув, он припал к её давно искусанным губам. Чужая кровь кружила голову, заставляла отзываться свернувшуюся внутри него силу. Волк целовал тонкую шею, чувствуя, как бьется на ней жилка.

Сила звала его, манила, обещала что-то неведомое и великое, если он возьмет её всю.

Он никогда не умел противиться такому соблазну.

Полный боли крик быстро стих, захлебнулся, сменился бульканьем разорванного горла. Длинные клыки впивались в беззащитную плоть, гибкий язык лакал кровь, пока острые когти раздирали тело.

Сыто отдуваясь, он свернулся калачиком на полу, даже не обратив внимания на то, как хрустнули под лапой кости, когда он слезал с постели.

Волк проснулся на рассвете. Потянулся всем телом, заворчал недовольно, поняв, как же ему тесно. Негде было развернуться, негде было расправить крылья.

Старая избушка вспыхнула, подожженная изнутри драконьим дыханием. Разлетелись объятые пламенем стены, когда крылатый ящер вырвался наружу, взлетая к небу прямо из охваченных огнем руин. Что ему было до того жара... Весь мир лежал под ним, готовый покориться своему властителю.

Взревев, он спикировал на первую попавшуюся ему на пути деревушку.

Но та была пуста. Никто не стал дожидаться того момента, когда их дома сгорят в буйстве драконьего пламени.

Крестьяне ушли. В отличие от девушки, чьим погребальным костром стала колыбель дракона, они знали: убивший дракона сам становится драконом.