Дар некроманта (джен)

Последним, что он помнил о сестре, были её крепкие объятья и тихий шепот:

— Я вернусь за тобой! Выучусь и вернусь!

В шесть лет уже умеют понимать, что такое обещание. Это то, что сделают, обязательно-обязательно. Даже если не выходит или нельзя — все равно возьмут и сделают. Потому, что обещали.

И он серьезно кивнул в ответ.

А потом остался один.

Стих за закрывшимися воротами топот копыт, давно улеглась поднятая всадниками пыль — а он так и стоял, пытаясь осознать то, что теперь сестры больше рядом нет. Почти как бабушки — только сестра обещала вернуться, а бабушка нет.

Вот и вся разница.

* * *

— Кимка! С чем ты там играешь? — откинув с лица мокрые от пота волосы, мать сощурилась, пытаясь понять, что такое лежит в пыли около сидящего у самых ворот сына.

— Кися! — бодро откликнулся тот.

Кися, как звал сын ласковую домашнюю кошку, пропала дня три назад, это мать знала точно. Нахмурившись, она подошла поближе и невольно вскрикнула: на дороге валялся кошачий трупик. Громадная рваная рана проливала свет на судьбу несчастного животного — псы, небось, загрызли. А Ким, будто не замечая этого, водил прутиком перед мордой, таращащейся в пустоту единственным остекленевшим глазом, приговаривая: «Кися-кися!»

— Прекрати немедленно!!! — взвизгнула мать, отвесив ему затрещину. Мальчишка изумленно уставился в ответ, не понимая, что он сделал не так.

— Мам? — обиженно спросил он. — Это же Кися!

— Это мерзость! — женщина торопливо направилась во двор, взяла вилы и подцепила трупик на острие, понеся к пылавшему на краю огорода костру, в котором она только что жгла обрезанные сухие ветви.

— Но Кися... — как-то растерянно пробормотал Ким, глядя, как пламя жадно лижет некогда мягкую и пушистую шерсть. — Почему мерзость?

— Потому что! — отрезала мать. Ей никогда особо не давались ответы на детские вопросы, и вместо этого она потащила сына мыть руки. Мало ли, какая зараза уже успела поселиться в дохлой кошке!

Наверное, поэтому она не заметила, как повернулся им вслед глаз, глядя на мальчика сквозь огонь.

* * *

— Мира, ты чего плачешь? — паренек лет пятнадцати осторожно отвел ладони девчонки от её заплаканного лица. — Кто тебя обидел?

Они сидели в самых густых зарослях старого заброшенного сада, куда больше никто не знал лаза. Разросшиеся кусты малины надежно укрывали их убежище, и Ким никак не ожидал увидеть подругу плачущей на их любимом стволе старой яблони.

— Ким... Ки-им! — разревевшись еще сильнее, Мира повисла у него не шее, уткнувшись мокрым лицом в рубашку. — Кари-ик уме-ер!

Ким замер, пытаясь понять, как такое могло быть. Карик, молоденький жеребчик, был любимцем его подруги. Норовистый, вздорный, он безропотно подпускал к себе только Миру, не жалуя даже её отца, всегда ладившего со своими лошадьми, и едва терпя присутствие Кима. Тот отчасти и рад был, что вечно мешавший обнять Миру конь неожиданно исчез... Но плач...

Из сбивчивых, перемежающихся рыданиями пояснений стало ясно, что непоправимое случилось вот только что — носившийся по загону жеребчик за что-то зацепился ногой и... Отец сказал, что что-либо сделать невозможно и потянулся за ножом. Тогда-то Мира и убежала, не в силах видеть происходящее.

— А хочешь я все исправлю? — спросил Ким, не придумав ничего лучше.

Мира шмыгнула носом.

— Как?

— Будет Карик лучше прежнего! — заверил её Ким. — Пошли!

* * *

— Твой сын — чудовище!

Кто первый крикнул это, никто не понял. Просто это стало последней каплей, подточившей и без того невеликое терпение жителей городка.

Одно к одному — неделя за неделей, месяц за месяцем, прошли почти два года, полные вечного страха и тревожного ожидания: что теперь, кто на этот раз?

Бледную, осунувшуюся, постаревшую на десятки лет мать просто отбросили в сторону. Да она уже не очень и сопротивлялась. Слишком устала. Это было пыткой — жить с сыном под одной крышей. Это было нестерпимо больно — глядеть на лежащего в гробу мужа и не знать, не шевельнется ли он сейчас, не откроет ли глаза, чтобы взглянуть на нее ничего невидящим взором.

В тот летний день заржал жеребчик с перерезанным горлом, бодро потрусил к хозяйке на трех ногах, подволакивая четвертую. И Ким так и не понял, почему исказилось таким ужасом лицо подруги, почему светлые волосы враз побелели окончательно.

Но у самой завидной невесты города ныне была абсолютно седая коса и затравленный взгляд.

Для него не было разницы между живым и мертвым. Перееханая телегой крыса бодро прыгала вокруг, выпрашивая кусочек хлеба. Издохшая в канаве собака радостно виляла хвостом. Пытался взлететь на забор и загорланить скелет съеденного петуха. Улыбался покойник, весело маша вопящим родственникам.

Молодой, еще не вошедший в силу некромант стал проклятием городка.

А с проклятиями все знают, что делать. Огонь — вот лучшее средство от любой магии, особенно от темной магии смерти. Живое пламя уничтожит их проблему, и все вздохнут спокойно.

И пусть кричит, вырываясь, ничего не понимающий юноша — на лицах вокруг не проскользнет ни тени сочувствия. Только страх, животный страх, спрятанный в глубине зрачков под пылкой, яростной ненавистью.

— За что?! — летел над толпой звонкий молодой голос, а кто-то уже затыкал кричащий рот обрывком тряпки, кто-то уже затягивал веревки и нес факел.

Огонь стерпит неряшливость. Дым скроет гримасу ужаса и боли.

Но ничто не скроет пробудившийся дар мага.

Во все стороны плеснуло темным, черным, чернее обугливавшегося дерева. Билось в огне нескладное юношеское тело, звук за звуком, крик за криком выплескивая силу. Темный вихрь методично и безжалостно пожирал осыпавшиеся пылью веревки, вступал в противоборство с пламенем — и глотал его языки, серой трухой кружил останки дерева.

Отшатнулись люди — но ни одного не коснулось сила смерти. Лишь шагнул к ним все тот же юный, наивный Ким. Протянул пустые ладони, спросил, как когда-то в детстве:

— Мам?

В белесых глазах некроманта мягко плескалась тьма. Женщина, которую до этого безропотно пропустили вперед, взглянуть на казнь сына, попыталась скрыться, спрятаться за другими, но ей не дали, буквально вытолкнули вперед.

— Мам, ну ты чего? — Ким осторожно помог ей подняться.

Женщина молчала, не в силах выдавить ни слова.

— Не помог огонь — так сталь поможет! — рявкнул мужчина из толпы, и под одобрительный гул бросился к не успевающему оглянуться некроманту, занося длинный, больше похожий на кинжал нож.

Ким даже охнуть не успел.

Ржа разъела оцарапавшее спину лезвие, побежала по рукоятке, рыжими хлопьями падая на землю. Помедлила мгновение — и уже чем-то другим вгрызлась в живую плоть, мигом иссушила её, оставляя скрюченные пальцы.

А голос у мужчины оказался неожиданно тонким...

Ким обернулся в тот момент, когда на брусчатку уже падала древняя иссушенная мумия в расползающейся на глазах одежде.

— Убийца... — шептали вокруг.

— Убийца... — произнесли дрожащие губы отползающей назад матери.

— Убийца!

И Ким отшатнулся, метнулся было в сторону... Но бежать было некуда. Перекошенные в крике лица были со всех сторон, окружали плотным кольцом, надвигаясь, обступая...

Сила понимающе вздохнула, шевельнула послушное ей высохшее тело. Растянула тонкую, похожую на пергамент кожу, вывернула кости, заново связывая их наливающимися магией мускулами. Два перепончатых крыла выросли за плечами некроманта, взмахнули на пробу — и резко бросили его вверх, унося от этого кошмара.

* * *

Люди стояли на опушке проклятого леса.

От взгляда на эти черные, искореженные ветви мертвых деревьев руки сами сжимались на рукоятях светлых мечей. Ни крика птахи, ни шелеста листвы... Только свист ветра среди голых сучьев.

— Некромант! — закричал кто-то, зная, что его услышат. Не могут не услышать — ведь на нем был данный магами амулет.

Затих даже ветер. Что-то шевелилось под корнями, в тени стволов. Что-то странное, страшное, как темный ночной кошмар...

— Что вам нужно? — прошелестел ровный голос. Невысокая, хрупкая фигурка, закутанная в какой-то потрепанный темный балахон, показалась на опушке, легко ступая по сухой, растрескавшейся земле. Остановилась перед людьми, буквально в паре шагов, будто и не опасаясь нападения. Чуть склонила голову на бок, ожидая ответа.

— По приказу короля... — говоривший чуть замялся, чувствуя, как накатывает волна первобытного, древнего страха смерти, смерти, которой буквально пахло от этого обманчиво безвредного мага. — За разрушение целого города...

— Но я не тронул никого, — недоуменно перебил его маг. Поднял худые руки, откинул капюшон. Бледное лицо и впрямь выражало искреннее удивление.

— Они мне просто мешали... Я попросил их уйти. Они ушли.

От взгляда белесых глаз хотелось не то упасть на колени, не то закричать и бежать без оглядки. Воин еле выговорил последние слова, чувствуя, как охватывает паника стоящий позади него отряд.

— ...ты будешь... Уничтожен...

Покинули ножны блеснувшие белым огнем мечи. Взлетели вверх отливавшие той же белизной стрелы и разбились, расплескались безвредным дождем по взметнувшемуся вокруг некроманта вихрю. Тот устало вздохнул, развел руками, будто извиняясь.

— Вы мне мешаете, — тихо сказал Ким и развернулся, уходя обратно в лес. А из-за деревьев уже тянуло леденящим сердце холодом, и неслась навстречу отряду разнообразная нежить, скалилась, ревела довольно, предвкушая свежую кровь.

* * *

Город обсыпался, рушился, проваливался внутрь себя. Скалился покореженными балками провалившихся потолков, щербато улыбался крошащимися стенами и подслеповато взирал на мир лишенными стекол провалами окон. Стекла сверкающей россыпью лежали на земле, разбитые, расколотые вдребезги, похожие на хрусткие тонкие льдинки.

Они и впрямь тоненько хрустели под подошвами, крошась в совсем уж мелкие осколки.

Даже стекло не пощадило разрушение. Еще несколько лет, и все окончательно придет в запустение. Останутся лишь руины, жалкие воспоминания, груды камней, среди которых будут гнездиться мерзкие создания... Они гнездились здесь и сейчас, но не решались выползти из своих нор, лишь скалились из глубоких теней в провалах, яркими, горящими глазами провожали взглядом пришельца.

Но запах, знакомый запах крови не давал им наброситься, как бы ни хотелось вцепиться зубами в сладкую плоть, хлебнуть сполна такой манящей, живой жидкости, блаженным потоком хлынувшей в горло.

Незваный гость покинул город молча, не оглядываясь через плечо ни на следящих за ним монстров, ни на покосившиеся столбы ворот. Его путь лежал к проклятому, мертвому лесу, в самую его чащу, где практически в землянке жил хозяин этих мест.

Некромант не мог не знать о вошедшем в его владения, но не спешил выходить навстречу. Ни единого препятствия не встретилось на пути, ни поднятого мертвеца, ни магической ловушки. Некромант был непростительно беспечен... Или же столь уверен в своих силах?

В «жилище» не было даже двери. Просто провал под заваленными утрамбованной землей жердями. Это место не было предназначено для жилья, максимум — для укрытия от непогоды. Спертый, затхлый воздух внутри заставил пришельца закашляться. Пахло даже не мертвечиной — какими-то реагентами, жженой костью и пылью.

На грубо сколоченных деревянных столах, стоящих вдоль стен длинного, уходящего во тьму помещения, стояли какие-то кустарно сделанные лабораторные приборы. Вместо стеклянных реторт — глиняные плошки, вместо листов с записями — пластинки затвердевшего дерева, на которых что-то было неразборчиво накарябано.

На единственном столе посреди помещения ровными стопками лежали книги. Одна из них стояла на костяной подставке, бережно придерживающей пожелтевшую от времени страницу.

Что-то шевельнулось в темноте, и на свет шагнул почти скелет, закутанный в какие-то обрывки тряпок. При движении они неряшливыми лохмотьями разлетались во все стороны, от чего казалось, что вокруг некроманта постоянно что-то мелькает, что-то вроде роя встревоженных громадных насекомых.

— К-ким? — слабо выдохнул пришелец женским голосом.

Некромант не счел нужным подтверждать то, что и так было ясно. Просто стоял и ждал следующих слов. А девушка — гостья была еще весьма молода — в два шага преодолела разделявшее их расстояние и обхватила его, прижав голову с выцветшими остатками волос к груди. Вздрогнула, поняв, что она намного выше. Юноша так и не вырос, не стал мужчиной.

— Ким... Великие боги... — со слезами на глазах пробормотала она. — Как же... Как же так...

Ким стоял, не делая попыток вырваться. Он знал, что вреда ему не причинят. О каком вреде могла быть речь, если это его сестра? Не только живущие в этих землях твари учуяли такую знакомую кровь. И пусть его уже почти не бежала по жилам, но запах — запах остался. Знакомый, что-то да значащий когда-то.

Лишенное эмоций сознание не могло понять, что значат те странные тепло и радость, которые хранились в далекой-далекой, уже потускневшей от времени памяти. Слова, названия — да. Но ощущения были бессмысленны.

— Если бы... Если бы я пришла раньше! — девушка стиснула его так сильно, как только могла, глотая подступающие слезы.

— Восемь лет длится обучение в академии, — без малейшего выражения произнес некромант, — четыре — обязательная практика. Ты не могла прийти раньше, Лана.

— Ким, как ты можешь меня оправдывать?! — девушка вздрогнула.

— Оправдывать? — не понял он. Лана медленно отстранила его.

Если какие эмоции еще и остались у живого мертвеца — то это, пожалуй, удивление. И он был удивлен. Лицо еще чуть кривилось, лишь бледная тень того подвижного, открытого мальчишеского лица, которое помнила сестра.

— За что оправдывать? — медленно повторил он, чуть нахмурившись, и девушка, не выдержав, завыла раненным зверем, рухнув на колени.

Она до последнего не верила, что некромантом, которым пугали детей во всех соседних королевствах, был её брат. Её маленький брат, которого она так хотела забрать с собой, когда за ней пришли маги. С которым она так мечтала вместе учиться, постигая нелегкое, но безумно интересное мастерство. Которого хотелось видеть рядом все время, радуясь его удачам и утешая, если что-то не получалось.

Брата, чей дар проглядели лишь потому, что его полностью заглушал её дар жизни.

Почти невесомая ладонь погладила её по волосам, неловко, неумело. Лана вскинула голову в безумной надежде увидеть в глазах Кима хоть что-то — но там была все так же безразличная пустота. Разум почти мертвеца, которым двигала сейчас лишь смутная память о том, как кого-то успокаивали раньше.

Она схватила эту ладонь, сжала, ощущая под пальцами все косточки.

— Я все исправлю, Ким... Я обещаю! Мы поедем к моим учителям, в академию, и что-нибудь придумаем...

— Академия — это хорошо, — кивнул он. — Здесь слишком мало книг, а я столько еще не знаю.

— Ты будешь снова живым, — твердо пообещала Лана скорее самой себе. Брату её слова не были нужны. Он осторожно высвободил руку и теперь стоял, оглядываясь по сторонам.

— Ничего не нужно, — заключил он, и тьма взлетела вокруг, заботливо обтекая так и стоявшую на коленях девушку. Некромант смотрел, как рушится, обращаясь в прах все, чем он жил последние несколько лет. Сожаление? Нет. Пожалуй, легкое возбуждение, что заставляло его искать все новых и новых знаний. Ведь впереди была академия. Сестра пообещала, а она обещания выполняет. Она же вернулась за ним.

Девушка закашлялась, глотнув ставшего густым, серым воздуха.

— Все в порядке? — Ким обернулся к ней.

— Д-да... Пойдем, Ким... Пойдем.

На самой опушке леса некромант неожиданно задержался. Встал, как вкопанный, размышляя о чем-то.

— Ким? — Лана потянула его за руку.

— Здесь много нежити, — сообщил он, поднимая голову. — Люди мне больше не мешают. Я ухожу. Нужно убрать нежить. Она навредит им, когда они вернутся.

Лана впервые с того момента, как увидела его, слабо улыбнулась. Это был все тот же Ким. Добрый, немного наивный. Сколько отрядов приходило сюда за его головой, сколько воинов и магов пытались очистить это проклятое место...

— Хорошо, Ким. Идем?

Он кивнул, сам крепче сжав руку сестры. Сила жизни, кипевшая в ней, не обжигала. Она дополняла взвившийся вокруг вихрь его силы, билась, пульсировала в унисон, заставляя мысли бежать чуть быстрее.

Ким на шаг опередил Лану, первым двигаясь вперед. Нечисть не могла убежать от того, кто был ей хозяином, от того, почуяв чью силу, она когда-то пришла на эту землю.

А земля позади них робко оживала, согретая теплом жизни.

И улыбалась Лана, веря, что все наладится.