Ты не одна (гет)

Веселье на праздник — особое.

Сдержанное, спокойное. Негромкий смех, тихие улыбки. Игра светлячков в кронах деревьев и теней на земле. Здесь нет места шуму и крикам. Здесь — праздник.

И именно поэтому так легко делать вид, что все в порядке. Улыбаться со всеми, смеяться едва слышно. Прятать в глубине глаз боль и усталость. Почти обиду.

Уходить не возбраняется. Это праздник, а не церемония. Здесь каждый решает сам. Поэтому листва легко расступается впереди, трава стелется под ноги, щекоча босые ступни, а под рукой привычно шелковистый мех саблезуба.

Так — проще. Чтобы никто не видел. Чтобы никого не видеть.

Свернуться в комок у корней дерева, укрыться телом саблезуба, будто отгородившись от мира теплой полосатой стеной. Спрятать лицо под распущенными волосами — чтобы не было видно слез.

Праздники всегда напоминали ей о них. Тех, кто стоял рядом, поддерживал, помогал. Тех, кого она любила всем сердцем. Жрица Элуны вздохнула, с трудом подавив всхлип. Как же их не хватало.

Закрой глаза — и встанут рядом оба. Тонкий, похожий на гибкое молодое деревце друид, старший. Мускулистый, высокий младший, такой безрассудный в своем боевом азарте.

Нет, эти грезы не омрачались ничем. Просто видеть их, знать, что они рядом...

Иногда Тиренд думала, что Малфурион глупец. Иногда, когда видела странно сытые, довольные лица Часовых, возвращающихся откуда-то из лесов, где жил Кенарий.

Иногда она думала, что Малфурион был мудр, подарив ей лишь свои поцелуи. Иногда, глядя, как встает на тоненькие ножки и делает первые неуверенные шаги еще одна новорожденная дриада.

Так или иначе, тоска снедала не тело — душу. Тоска иная, чем влечение, тоска по чему-то надежному и нерушимому.

Тогда, пять тысяч лет назад... или шесть? Жрица замерла, плечи напряженно закаменели, когда она пыталась подсчитать прошедшие столетия. Неужели монотонное течение жизни сбило её с толку настолько, что она уже не помнит, когда последний раз глядела в глаза собирающемуся уйти в Изумрудный сон друиду?

Все-таки шесть. Шесть тысяч лет одиночества.

Шесть тысяч лет понимания: никто не подставит плечо, не возьмет на себя ответственность. Никто не поможет, не даст совета. Только она сама в ответе за все.

Шесть тысяч лет напряжения без права расслабиться.

Сухой шершавый язык тигра прошелся по щекам, собирая катящиеся по ним слезы. Запустив руки в густую шерсть, эльфийка прижалась к могучему зверю, беззвучно плача и даже сейчас неосознанно пытаясь скрыть свою слабость.

Иногда мелькала безумная мысль все-таки найти ту дыру, в которую спрятали Иллидана. Но потом уходила, когда подавала голос холодная логика.

Но так хотелось видеть рядом хоть кого-то...

Теплые ладони легли на плечи, кто-то прижался сбоку, обнял, погладил по голове.

— Что случилось? — голос Шандрис был полон тревоги.

— Ничего, — пробормотал Тиренд, не понимая головы. — Все в порядке.

Лучница серьезно глядела на нее. Потом обняла крепче, кивнула, так, что закрывшая глаза жрица все равно почувствовала это.

— Все в порядке, да. Ты не одна.