Он остановил Молнию (джен)

— Ну, едет?

— Нет, не видать никого.

Шелестят листья, тихо ржут кони. Всадники зажимают им ноздри. Не ровен час, услышит проклятый турок. У Баязида Молнии везде свои люди, везде лазутчики. Даже к брату господаря подобрались, отравили его льстивыми речами. Почти одновременно с господарем Мирчей уехал он к туркам. Только господарь ехал не сдавать родную землю за бесценок, а господарев брат поехал продавать родной край. Хмурятся дружинники. Долго нет господаря.

— Зачем он к туркам поехал? Обманут, не выпустят.

— Не удержат они нашего Мирчу Воеводу.

— А если убьют обманом? Вина отравленного поднесут?

— Почует господарь яд.

— А если... — и голос замирает, словно страшится дружинник договорить страшную мысль.

— Отомстим, — хмурится второй. — Накормим турок их собственным мясом. Отомстим.

И кони согласно мотают головами, словно тоже собираются мстить. Звенят уздечки. Дружинник перехватывает недоуздок, прижимает ноздри коня крепче, чтобы ни звука не вырвалось, чтобы не сглазить.

— Едет!

Колышутся листья.

— Едет!

И кони начинают всхрапывать, танцевать на месте, рваться из рук.

— Господарь! — дружинники склоняют головы, но смотрят прямо, смело.

— Отказал, — Мирча соскакивает с коня, снимает шлем. — Отказал. Перехватим их у реки.

И сжимаются ладони на рукоятях мечей. Рухнула последняя надежда. Но они молчат, сдерживают тяжелые вздохи. Сам господарь Мирча смотрит на них.

* * *

— Докладывай, Ионицэ, — господарь сидит у костра, отблески пламени красят его седые волосы в рыжий, и кажется, что огненная корона лежит на его голове.

— Турки идут к Ровину, господарь, — Ионицэ стоит, шатаясь от усталости. — С ними Баязид и твой брат. Рядом с Молниеносным скачет он, коня ему нового подарил проклятый турок, оружие дорогое.

— Так, — слово падает тяжело и веско, Мирча хмурится.

— Дешево же он продал нас, — тихо говорит в сторону Ионицэ.

— Садись, — глаза у Мирчи — как грозовая туча, голос — как дальние грома раскаты. — Пей. Устал с дороги.

Ионицэ все понимает. Он садится к костру и жадно пьет, проливая из простой чаши воду себе на грудь. Завтра будет битва. Завтра…

— Завтра, — звенят поводья.

— Завтра, — высекает искры из меча точильный камень.

— Завтра, — шелестят листья.

— Завтра, — шепчет тихо река Арджеш.

Она не знает еще, что понесет она завтра тела валахов и турок, не знает еще, что завтра воды ее из синих станут алыми. Завтра. А сегодня тишина. Словно сама судьба затаилась в испуге, словно подбросила монету и ждет, когда та упадет на землю.

* * *

— Идут, — разведчик тяжело хватает ртом воздух.

Но лес пока тихий. Спит в дреме Арджеш. Только бряцает оружие, только начинают торопливо собираться воины. Идут. Турки идут.

— Все помните? — разведчик отдает полупустую чашу с водой и снова взлетает в седло. — Знак — кукушкин крик.

— Помним, помним.

Никто еще не мог остановить победный бег коня Баязида. После смерти султана Мурада на Косовом поле турки словно стали еще злей. Валахия спала, ворочаясь в вязком и топком кошмарном сне. Пылали деревни, плакали женщины, протягивали руки к матерям дети. А над всем этим — свист турецкой нагайки.

— А где господарь?

— С конницей.

И тишина. Словно даже листья замерли, ветер остановился. Валахия затаилась, как рысь перед прыжком. Что-то качнулось на фоне листьев. Турецкий бунчук. И вдали тихо и глухо закричала кукушка — раз, другой, третий. Бунчук качнулся, словно споткнулся на дороге. Мирча знак дает.

И закипел лес, словно на него налетела буря. Стрелы, сотни стрел. От свиста закладывает уши, прячется лесной зверь. Но сейчас не за ним идет охота.

— Ялла! Ялла! Шайтан!

Турки мечутся, хватаются за оружие.

— Ялла!

Но в ответ — только свист стрел. Падают тела, ржут кони.

— Вперед, валахи!

Словно второй Арджеш сейчас вышел из берегов. Сам Мирча впереди, рядом с ним — его сын Михаил. Валахия просыпается, и страшно это пробуждение после долгого кошмара.

* * *

— Отступают, господарь.

— Победа, отец! Победа!

Только Мирча снимает шлем и медленно проводит рукой по лицу.

— Да, — слово, как камень, тяжелое и неотвратимое, как сама судьба. — Но это только начало.

— Но ты же остановил Баязида Молнию, отец! Турок разбит, они бегут. Сам Баязид бросил шатер, только с небольшим отрядом сумел уйти. Это же победа!

— Победа, сынок, — тяжелая рука, вся в мозолях от рукояти меча, ласково ерошит темные волосы мальчика. — Но молнию мало остановить, надо ее еще удержать в руках.

— Но, отец…

Мирча проходит дальше, сын легко ступает следом, заглядывая ему в лицо.

— Он остановил Молнию, — тихо усмехается за спиной Ионицэ — Устами младенца глаголет истина.

Михаил расправляет плечи, гордо улыбается.

— Победа! — воины поднимаются, приветствуя своего господаря. — Победа, твое высочество.

— Победа! — кивает Мирча.