Гусли-самогуды (джен)

— И куда же ты так вырядился? — ехидно усмехнувшись, спросил леший, появляясь в зеркале.

— Как куда? На посиделки во дворе Травников Пелагеи! — ответил ему Данила Егоза, мастер Двора диковинок ведунской школы Китеж-града, оправляя воротник.

Леший был его первым опытом в создании диковинок. Тогда, будучи ещё двенадцатилетним мальчишкой, он нашептал подслушанные им слова одного ведуна над зеркалом, и леший ближайшего к деревеньке Данилы леса был заключён в него. Уже на следующий день за Данилой пришли ведуны Китеж-града. Из дома он взял только зеркало с лешим внутри него. За добрый десяток лет службы Данилой подмастерьем при Дворе диковинок Ерофея Горазда леший стал ему добрым другом, часто подающим очень нужные советы.

А недавно Данила Егоза сам стал мастером Двора диковинок в связи с загадочным исчезновением Ерофея Горазда.

— А танцы там будут? — все ещё улыбаясь, спросил леший.

— Конечно! — ответил ему Данила. — Какие же посиделки без танцев?

— Однако, как же вы без музыки танцевать будете? Насколько помню, никто из твоего двора бренчать на музыкальных инструментах не обучен. Ну кроме нервов, конечно, но их и инструментом назвать нельзя!

— А это ты верно, дедушка, подметил! — удивился Данила. — И точно же, никто из нас ни петь, ни играть на музыкальных инструментах не обучен. За те десять лет, что Ерофей Тартыга Двором командовал, ребята только работу и знали.

— Отчего же ты тут стоишь, прихорашиваешься, словно девица красная? Давай беги к своим, да думу думайте, как из положения сего каверзного выйти достойно.

— Спасибо тебе, дедушка! — поклонился в пояс Данила Егоза перед зеркалом, да шустро выскочил из горницы и спустился по лестнице вниз, где его уже ждали подмастерья Двора диковинок.

Немного их осталось после того, как Данила создал Сортировочную Лавку, и все желающие смогли распределиться заново, лишь двое перераспределились на тот же Двор — Прокл Подкова, да Филька Мастак.

И только им двоим, да ещё, наверное, верховному волхву Гостомыслу, была известна тайна исчезновения старого мастера Ерофея Горазда. Тогда, вспылив, Данила, нашептал так Сортировочную Лавку, что дух мастера диковинок, оказавшегося всего лишь тартыгой, валандаем да похитником идей и диковинок, что делали его подмастерья, в ней очутился, пробудившись после последнего сверхмерного возлияния.

Куда делось тело Ерофея не знал даже Данила, посему и мыслил он то, что Гостомыслу, волхву верховному, все было известно о деле его тёмном, когда он дух ещё живого мастера в лавку заковал.

— Приветствую вас, Прокл и Филимон! — улыбнулся Данила подмастерьям, спустившись с лестницы. — Уже собрались?

— Конечно! — ответили в один голос подмастерья и рассмеялись.

— Постойте, ребята, мне вот мысль пришла — а как мы танцевать-то будем?

— То есть как? — удивился Прокл. — Ведь Пелагея мастерица распевать!

— Что же, не спорю, Пелагея в этом мастерица, но ежели я хотел бы её на танец пригласить, как тогда она петь будет? Вам такая мысль в голову не приходила?

— Не приходила! — потупился Прокл. — И точно, Данила, ежели она танцевать будет, то распевать ей сил не хватит! Что тогда делать?

— Мы мастера диковинок или как? — усмехнулся Егоза. — Давайте, друзья, вместе что-нибудь придумаем!

— А что тут придумывать-то? — рассмеялся Филька. — У нас же гусли есть!

— И что? — нахмурившись, спросил Данила.

— Как что, Данила? Мы под них плясать и будем! — ответил ему Филимон.

— Опять напридумывал! — махнул рукой Прокл, по-доброму улыбнувшись мальчику.

— Подожди, Прокл, а в этом есть здравое зерно. Правда, кое-что нужно уточнить. Ответь мне, Филимон, как на духу, кто на них играть будет, ежели все танцевать мы собрались, да и играть на них навряд ли кто из нас умеет?

— Не знаю, — потупился Филька.

— Не горюй, давай тогда вместе подумаем! Гусли есть, но играть на них мы не умеем, ибо не обучены к несчастью своему. Мы обучены лишь творить диковинки, и у нас троих это здорово получается, так? — спросил Данила подмастерьев.

— Так, — ответил ему за всех Прокл Подкова, — но как же нам сделать гусли диковинкой?

— А вот это, как ни странно, Прокл, но твоя забота. Ты уж прости, что такое дело на тебя возлагаю, но я горазд лишь диковинки одушевлять, а Филька ещё мал слишком, натворит дел. Но ежели ты справляться не будешь, то мы рядом. Сроку тебе на мысли час всего лишь дан, так что приступай, не мешкай!

— Сложную задачку ты мне задал, сложную. Но быть посему. Решу я её по своему, есть у меня на этот случай одна задумка. Хотя твоя помощь, Данила Егоза, будет кстати! И тебе, Филька, есть задание ответственное.

— Мы слушаем, — хором ответили ему Данила и Филимон.

— Филимон, принеси свои гусли, да посмотри, чтоб ничего в них порчено не было, музыка этого не любит! — обратился Подкова к Фильке, и тот, кивнув, умчался к себе в избу.

— А у тебя, Егоза, будет задачка посложнее! Вызови мне духа великого музыканта Орфея, я его только помню из древних! — проводив Филимона взглядом, повернулся Прокл к Даниле.

— И зачем же он тебе надобен? Неужто хочешь его в гусли скрыть? — усмехнулся пораженно Данила.

— Возможно, но у меня к нему есть вопросы на музыкальную тему, хочу, чтоб диковинка, нами задуманная, играла также легко, как и Орфеева арфа.

— Что ж, я попробую, но ничего не обещаю! Зеркало у тебя есть? — секунды поразмыслив, спросил Данила у Подковы.

— Припасено! — улыбнулся Прокл и достал из кармана маленькое зеркальце. — Такое сойдёт?

— Сойдёт! — кивнул Егоза и крепко задумался. Вызвать духа древнего было делом непростым и опасным. Ежели не так дело пойдёт, то можно заместо духа в преисподней оказаться. Но не зря Данила мастером назывался и даже советы давал наказителям из аглицкого пансиона. Не прошло и пяти минут, как он встал, подбоченясь, и напевно произнёс:

— Срок уж давний музыке твоей,

Но поёт и радуется душа!

Приди, приди, великий Орфей,

И в зеркале останься навсегда!

Поверхность зеркальца в руках Прокла затуманилась на миг, и вот в нем проявилось лицо греческого мужа, великого музыканта, который музыкой в своё время, пробил себе дорогу в Тартар эллинский и обратно.

— Ох, Данила, ну зачем же «навсегда»-то? — схватился за голову Прокл.

— М-да, хватил я лишку! — протянул Данила.

В этот момент раздался вздох из зеркальца, и оно заговорило:

— Спасибо вам, что извлекли меня из Тартара. Петь Аиду свои песни много столетий подряд — это было невыносимо! Что вы хотите от меня взамен? Я хорошо знаю только музыку, поэтому не могу понять, зачем я вам!

— Ради музыки ты нам и нужен, Орфей! — ответил ему Данила. — Сложилось так, что мы музыке и танцам не обучены, а сегодня посиделки на одном из наших дворов, где дюже много красивых девиц. И чтоб не ударить в грязь лицом, задумали мы диковинку создать, чтобы музыкой наши танцы сопровождала. Для этого и вызвали тебя. Играть-то мы не обучены, а как создать диковинку, если не разумеешь, как она должна работать?

— Сложный вопрос перед вами встал, подручные Гекаты, но чем смогу, тем помогу я вам.

— Принёс! — вбежав в терем, крикнул Филька, показывая Проклу и Даниле гусли.

— Ну вот и хорошо! — улыбнулся Подкова. — Теперь осталось воплотить мою вторую часть плана. Здесь, уж прости, Егоза, но я нашёптывать буду, иначе ты опять перемудришь!

— Хорошо, Подкова! — согласился с ним Данила. — Начинай!

Тот не стал заставлять других долго ждать, начал сразу плести свои вирши:

— Музыка вечна, танец прекрасен,

Но мы не умеем ни то, ни сего,

Гусли дадут нашим душам урок,

Пока не наступит словам моим срок!

— Надо бы проверить, получилось или нет? — произнес Филька, смотря на мелко задрожавшие после Прокловых виршей струны гуслей.

— Получилось, сомненья нет! — ответил ему Орфей из зеркальца.

— Орфей, а тебе откуда это ведомо? — спросил у зеркальца Данила, покуда Филька испуганно озирался.

— Я чувствую музыку, тем более я отдал в гусли ваши часть своей души.

Спустя час вся троица со Двора диковинок веселилась на посиделках во Дворе Травников. Там, под музыку гуслей, которые были приняты на ура у китежградцев и были наречены как самогуды, Данила Егоза сделал предложение Пелагее, мастерице Травников, которое она с удовольствием приняла.