Старое доброе время (джен)

Милли понемногу начинала понимать, что жизнь совсем не такая, как в книгах, которые она читала перед бегством из Десятых миров. Как, например, в школе не было и половины приключений, в которые заставили ее поверить книги. Но худшим был снег: самая ужасная ложь. В книгах каждый снегопад описывался так, словно сахарная пудра мягко покрывает землю. Книги заставляли поверить, будто снег воздушный и изумительный, будто игра в снежки веселая, будто слепить снежную бабу легко. Ложь, все ложь.

Книги никогда не упоминали, какой он холодный. Какой он мокрый. И про то, что, когда рукавицы и юбки промокнут, на их сушку уходят часы. И как бывает холодно и мокро, пока они не высохнут. Кристофер говорил, что в снеге есть и хорошие стороны. Но пока он не докажет это способом, не включающим обстрел снежками с помощью магии, Милли собиралась не обращать на его слова внимания.

Она понемногу привыкала к чувству, что никогда полностью не освоится в этом новом мире. И не потому что Милли не старалась, а из-за вещей, на которые она не в состоянии была повлиять. Как, например, цвет ее кожи. Или то, как она не могла привыкнуть к меняющейся погоде. Или как она ожидала, что жизнь будет похожа на книги, над которыми смеялись ее школьные подруги. Иногда Милли думала, что никогда не освоится — с школьными подругами уж точно. В Замке другое дело. Она чувствовала себя своей только на каникулах в Замке Крестоманси, потому что там она, по крайней мере, была не единственной гостьей из другого мира.

Даже если она злилась на Кристофера. А она очень злилась на Кристофера из-за того, что он не отвечал на ее письма. Иметь друга по переписке — это то, чего она отчаянно желала, потому что письма были важной частью книг про Милли, когда Милли писала своей подруге Коре, учившейся за границей, и в течение книги они вместе поймали вора. Ни одно из писем Милли не было настолько захватывающим. Все ее письма Кристоферу остались без ответа.

Путь на поезде из школы был долгим, и в вагоне не оказалось ни одного ее ровесника. Только мужчины среднего возраста, которые смотрели на Милли так, точно она вторглась сюда без разрешения. Ей хотелось сказать им, кто она на самом деле, кем была раньше, кто сейчас ее опекун, но она промолчала. Она просто свернулась на сиденье и перечитывала свою любимую книгу про Милли. Ту, в которой Милли злилась на Дельфину — на самом деле, она надеялась, что пример героини вдохновит ее на то, как вести себя с Кристофером. Но в реальности она, скорее всего, будет кричать на него, пока он не станет грустным, а потом простит его.

Когда она добралась до станции, ее никто не встречал.

— Мисс Милли, — сообщил начальник станции, выгружая ее чемодан из поезда, — ваших друзей сегодня нет.

Кажется, он испытывал облегчение. Возможно, так оно и было. В последний раз, когда Милли возвращалась домой, Кристофер устроил сцену.

— Видимо, они забыли про меня, — ответила она. — Не откажетесь присмотреть за моим чемоданом? Я пришлю кого-нибудь за ним.

— Конечно, — улыбнулся он.

Надо не забыть послать ему благодарственную открытку. В конце концов, этого требует вежливость. Ее учительница по чарам в школе всегда говорила о том, как важно посылать открытки с благодарностью. Так что она, наверное, будет довольна, когда Милли расскажет, что ей представился случай так поступить.

* * *

До замка Милли добиралась на полчаса дольше, чем обычно: снег на дорогах мешал идти. И чем больше она оставалась на холоде, тем больше злилась на Кристофера. И на Конрада с Элизабет тоже, потому что она сообщила им, когда приедет домой и когда ее встретить. Парк при Замке был пуст, и никто не ответил, когда она постучала в парадную дверь, так что Милли прошла черным ходом — через кухню и в фойе.

Там она застала суматошную деятельность. Элизабет ужасающе опасно балансировала на стремянке, пытаясь повесить мишуру. В то время как Андерсон что-то делал с безделушками и перилами лестницы. Милли заметила три новых лица, которых еще не знала, но с которыми будет рада познакомиться. Как только перестанет злиться на то, что ее забыли на станции. Все были заняты украшением, и никто не заметил ее появления.

— Кхм, — произнесла Милли, и в комнате воцарилась абсолютная тишина.

— Милли, — Элизабет уставилась на нее сверху со стремянки. — Ты же должна вернуться завтра.

— Нет, — ответила Милли. — Я написала Габриэлю, что вернусь в пятницу. Сегодня пятница.

— Правда? — спросил Андерсон с расширившимися глазами и выражением паники на лице. — Я думал, сегодня четверг.

— Определенно пятница.

— О нет, — произнес Андерсон.

Элизабет слезла со стремянки и обняла Милли.

— Ты вся промокла.

— Такое случается, когда пройдешь под снегопадом от станции, — сказала Милли, обнимая подругу в ответ.

Это не вина Элизабет, что про нее забыли. Нет, она была счастлива обвинить во всем исключительно Кристофера.

— Где Кристофер? — ласково спросила Милли, как делала всегда, когда злилась.

— Наверху, — ответил Андерсон. — Они с Конрадом были в гостиной последний раз, когда я их видел.

— Великолепно, — Милли запрыгала по лестнице через ступеньку.

Неподобающее леди поведение, проскрипел у нее в голове голос учительницы по чарам. Она его проигнорировала. Наверху лестничной площадки Конрад пытался прикрепить веточки падуба на стены. Заметив ее, он застыл. На его лице появилось выражение немого ужаса.

— Ты же должна приехать завтра, — заметил он спокойнее, чем она ожидала.

— Ну, видимо, вы все ошибались, поскольку я приехала сегодня. Где Кристофер?

— Э-э, — протянул Конрад.

— Эм, — произнесла Элизабет.

— Ну, видишь ли… — начал Андерсон.

— Что он натворил? — спросила Милли, начиная волноваться.

Может, он потерял еще одну жизнь. Может, ему нужна та, которую она использовала, чтобы перебраться в другой мир. Может, у него осталась всего одна жизнь. Нет, она бы знала. Наверняка.

— Он в порядке? — спросила она.

— Это катастрофа! — воскликнул Кристофер, врываясь в комнату и выглядя более взбудораженным, чем когда-либо; его волосы растрепались так, словно он запускал в них пятерню. — Милли возвращается завтра, а ничего не готово.

— Э, Кристофер, — произнес Конрад.

— Что, Грант? Ты не видишь, что я пытаюсь добиться, чтобы все было сделано? — отозвался Кристофер, пролетая по комнате.

Проносясь мимо, он сжал ладонь Милли и поцеловал ее в щеку:

— Привет, Милли, рад тебя видеть.

Он преодолел половину лестницы, прежде чем до него дошло, и он обернулся, уставившись на них с тем же выражением ужаса, что недавно у Конрада.

— Привет, — Милли скрестила руки на груди, нацепив самое суровое выражение, какое только могла.

Было сложно злиться на него, когда он стоял перед ней — такой изумленный и растерянный.

— Ты приехала раньше? — спросил Кристофер, пытаясь пригладить волосы.

— Сегодня пятница, — тихонько сообщил Конрад.

Кристофер выругался, потом притворился, будто не делал этого, состроив самое отсутствующее выражение, словно все шло точно по его плану. У него это так хорошо получалось, что Милли снова захотелось его стукнуть.

— Кто-то должен забрать мой багаж со станции, — заявила она. — А теперь прошу извинить меня.

С этими словами она подобрала юбки и зашагала прочь в направлении своей комнаты.

* * *

Пятнадцать минут спустя ее пришел проведать Конрад. Милли знала, что это будет именно Конрад. Он всегда был их самым прекрасным посредником.

— Кристофер теперь дуется — в самой своей отсутствующей манере, когда он притворяется, будто ему наплевать на свои раненные чувства, — сообщил Конрад, скользнув в ее комнату с чайником и подносом булочек. — Что полностью его проблема, а не твоя. Как путешествие?

— Длинное, — Милли приняла у него чай и булочки. — А потом мне пришлось идти пешком по снегопаду.

— Мы должны были встретить тебя, — улыбнулся ей Конрад. — Я послан сказать, что тебе следует оставаться здесь еще полчаса, а потом спуститься и сделать вид, будто ты удивлена. Потому что иначе он будет дуться еще больше — из-за того, что его план пошел прахом.

Конрад встал и направился к выходу, но вдруг повернулся к ней.

— Я рад, что ты вернулась. Хотя бы даже потому, что ты обуздываешь Кристофера.

— Он был катастрофой? — спросила Милли, потягивая чай.

Она все еще предпочитала холодный — после всех этих лет, — но не могла найти удовлетворительную копию того чая, что пила на родине. Иногда, когда Милли злилась на Кристофера, он отправлялся купить ей чаю в Десятых мирах, и она смаковала каждую каплю, пока он не заканчивался.

— Не больше, чем обычно, — ответил Конрад. — Возможно, он бывает большей катастрофой, пытаясь впечатлить тебя.

С этими словами и последней улыбкой он оставил ее одну.

Милли выпила чай, съела булочки и попыталась не заснуть (хотя это и стало бы достойной местью). Она переоделась в платье, которое было маловато ей в плечах. Сойдет на время, пока ее чемодан не прибудет со станции. Милли надеялась, что кто-нибудь отправился за ним, потому что в противном случае ей совсем нечего будет носить и никто не получит своих подарков.

Она спустилась по лестнице, стараясь не замечать трех новичков (надо будет потихоньку спросить у Конрада, как их зовут), глазевших на нее. Оказавшись в фойе, Милли поняла, что все смотрят на нее. Кристофер стоял в центре и выглядел таким отсутствующим, что на мгновение Милли забеспокоилась, что он растянет какие-нибудь мышцы на лице.

Над ними висел громадный плакат. Большими, неровными и разноцветными буквами на нем было написано:

«С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, МИЛЛИ»

— Это, наверное, худший плакат из всех, что я видела, — сообщила Милли.

— Да, — ответил Кристофер с самым рассеянным выражением. — Они совсем не старались.

— Мне нравится, — Милли расплылась в ухмылке.

Ей очень понравилось. Они сделали для нее плакат. Конечно, они забыли, какой сегодня день недели, но такое, наверное, с любым может случиться.

— Это была моя идея, — заявил Кристофер, улыбаясь.

Элизабет шлепнула его по руке, но она тоже улыбалась.

— Ты хуже всех, — тихо сказал Конрад.

Милли обратила свою улыбку к нему.

— Спасибо, — сказала она Конраду, а потом Кристоферу и позволила ему схватить ее в объятия, крепко прижав к себе.

— Скучал по тебе, богиня, — тихо произнес он, будто это было тайной.

Будто остальные не знали, что он любит ее. Что за смешной ребенок, подумала Милли, похлопав его по спине. Она любила всех этих людей — даже трех новеньких, которые пока оставались для нее безымянными. Хотя шел снег, и друзья забыли встретить ее на станции, и порой она чувствовала себя абсолютно не в своей тарелке, теперь Милли была дома.

А это все, что имеет значение.