Ramuma (гет)

Было пасмурно. Всё небо затянуло паутиной серой дымки. И не смотря на то, что был полдень, солнца совершенно не было видно сквозь эту молочную пелену. Одинокие свинцовые тучи и терпкий запах надвигающегося дождя с севера обещали принести с собой ливень.

Она стояла возле железнодорожных путей. Старые колеи кое-где уже поржавели и поросли травой. По этой дороге проезжал всего один поезд. Один раз в год. Без пассажиров, без особого направления, просто грузовой локомотив, перевозящий чёрный уголь из города в город. Но для неё этот рейс был значимым.

«У меня никого не осталось. Никого... Я совершенно одна, — думала она, отрешённо смотря куда-то в даль, где виднелись заброшенные ржавые ангары складов и неухоженные поля, поросшие сорняками и дикими цветами. — Как люди могут жить с этой пустотой в сердце? Она, словно всепоглощающая чёрная дыра, разъедает душу!»

Девушка крепко зажмурилась, так, что в уголках глаз появилась мелкая россыпь морщинок. Длинные кукольные ресницы светились мокрым чёрным блеском из-за накопившейся солёной влаги. Легкий ветер начал играть с подолом белосежного шифонового сарафана, развевая его по воздуху в непринуждённом танце. Обняв свои хрупкие плечи, она коротко содрогнулась не то от прохладного порыва ветра, не то от колкой боли воспоминаний, которые впиваются острыми шипами в сердце.

Одиночество... Никогда ранее так сильно она его не чувствовала, как в этот год. Казалось, что у неё забрали самую значимую часть души. Отрезали по живому тупым ножом, без наркоза. И эта рана никак не заживёт до сих пор. Говорят, что время лечит. Нет! Не лечит. Теперь она знала это абсолютно точно. Спустя год наедине с самим собой становится ещё хуже.

Местами рана от потери близких затягивалась: кровь запекалась багровыми, почти что чёрными крупицами по краям обрезанной души. Но стоило сделать один неосторожный вздох, взгляд, движение, как из глубины памяти снова всплывали воспоминания. И рана открывалась с новой силой, становясь более глубокой, уходя корнями прямо к центру естества.

Кое-где даже разум не хотел принимать события действительности, отказываясь верить в реальность.

«Их нет... Они умерли. Одна за другой. На моих глазах. В страшных муках. А я даже не могла ничего сделать!»

Моргнув, Усаги открыла глаза, позволяя слезам скатываться по щекам солёным звездопадом, оставляя за собой мокрые дорожки. Ранее яркий васильковый цвет её очей теперь был тусклым и опустошённым.

«Моя беспомощность стоила им жизней. И теперь, словно в расплату за это, остатки моей души медленно сгнивают в агонии памяти... Что же может отвлечь от этой боли?»

Она запнулась в своих мыслях и закусила губу. Он... Она вспомнила его, и внутри всё будто покрылось тонкой ледяной коркой, которая вмиг треснула и пронзила её бесчисленными острыми крупицами кристаллов. Словно миллиарды ядовитых инсулиновых иголочек в один момент ударили по остаткам жизни в ней.

Когда всё произошло, только он был с ней рядом. Он был единственным, кто не осудил её, дал надежду и был рядом. Он давал ей новые светлые воспоминания, стараясь залечить кровоточащие язвы души. Благодаря ему одному она не погрязла во тьме тогда. Но даже это длилось недолго...

Девушка подняла глаза к небу. Она долго всматривалась в серую дымку, будто пыталась что-то разглядеть среди обрывков перистых свинцовых облаков. Тот день был таким же пасмурным. Точь-в-точь таким же, как и сегодня, но только год назад. Аромат диких цветов смешался с прохладой воздуха и осел невидимыми каплями на её волосах, развевающихся на ветру. Этот запах, словно петля времени, вернул девушку к событиями годичной давности. Образы прошлого начали мелькать перед глазами, как картинки из кинофильма. Чётко, детально, с мельчайшими подробностями, будто наяву.

— Усаги, идём скорее! — потянул он её за руку, ведя мимо ржавых заброшенных ангаров.

Несколько месяцев он ждал дня, когда зацветут маки. Он так хотел показать ей эту красоту. Было что-то необычное в пейзаже поля, усыпанного красной россыпью нежных цветов. Они остановились перед поросшей травой железнодорожной колеёй и на миг замерли. Ветер игриво пробежался по полю, колыхая маки, словно волны на море. Она подошла ближе и прислонилась к его плечу, покрепче сжав его ладонь в своих руках.

— Здесь так красиво! — заворожённо прошептала девушка.

Легкий аромат витал в воздухе, окутывая пару будто шёлковой тканью. Усаги старалась запомнить мельчайшую деталь, каждое мгновение. Потому что сейчас именно такие воспоминания перекрывали гнетущую боль и пустоту в её сердце. Только он сейчас помогал ей жить, а не существовать. Учил заново смеяться, радоваться, удивляться и жить, не виня себя за прошлое.

— Знаешь, я в детстве сюда часто приходил. — По его лицу скользнула мягкая улыбка. — Когда мне было плохо, я всегда наблюдал за тем, как ветер убаюкивает своей песней цветочное поле. Маки — они очень хрупкие. Нежные лепестки почти что невесомые, лёгкие, как сам воздух. Кажется, что их может сломить даже самое слабое дыхание. Но нет! — Его глаза наблюдали за тем, как очередная красная волна прошлась по полю трав. — На самом деле они могут устоять даже при сильном урагане и под проливным дождём. Это знание всегда давало мне умиротворение. Надежду на то, что если такие ломкие на первый взгляд цветы могут противостоять всем, то и я смогу!

— Умиротворение? — тихо переспросила девушка, всматриваясь в его лицо.

Парень кивнул и перевел взгляд на неё. В его глазах плескалось столько нежности и любви, что целого океана не хватило бы, чтобы вместить все его чувства. Он бережно обнял её и прижал к себе покрепче, вдыхая сладкий запах волос любимой. Будто боясь, что через секунду всё исчезнет, пропадет, растворится в пучине чёрной дыры космоса.

— Раньше я смотрел на маки. А теперь... — Он взял её лицо в свои ладони и заглянул в самую душу сквозь голубые озёра глаз. — Теперь ты моё умиротворение, Усаги!

— А ты — моё!

Она улыбнулась ему в ответ так тепло и счастливо, как когда-то ранее, до всех страшных событий в её жизни.

Сердце было сжато раскалёнными добела щипцами воспоминаний о том дне. Злодейка-память заново выжигала свои глубокие отметины боли в её душе, будто в очередной раз ставя клеймо обречённости на одиночество. Опустив наполненный слезами взгляд, девушка смотрела на старую колею, покрытую кое-где рыжими ржавыми пятнами. С того дня прошёл уже год... А она всё равно видит давно смытые дождями пятна его крови на рельсах. Алые, как лепестки мака.

Быстрый локомотив не оставил ей ничего. Он, словно ластик, стёр остатки счастья в её жизни, забрав его с собой на огромной скорости. Только чёрные кусочки выпавших из вагона угольков и как острый клинок пронзающий душу предсмертный крик — всё, что у неё осталось. А ещё воспоминания. Масса воспоминаний, которые заставляли её сходить с ума от горя. Они впивались в душу острыми клыками и разрывали её на части, отнимая остатки покоя. Судьба забрала его у неё, а вместе с ним забрала и жизнь.

«Каким сильным должен быть человек, чтобы спокойно жить с этим, не обращая ни на что внимания? Будто бы прошлого и вовсе не было. Я так не могу! Я чувствую, как этот мрак разъедает меня изнутри!»

Сквозь мутную пелену солёных слёз, застилающих глаза, Усаги заметила яркое красное пятно под ногами. Сначала размытое, но с каждой секундой приобретающее всё более и более чёткие очертания. Судорожно вытерев остатки влаги дрожащими ладонями, она увидела то, что заставило сердце на мгновение ёкнуть, и по телу сразу же начало разливаться мягкое тепло, как тогда, в моменты их с ним близости — маленьких хрупкий цветок мака, проросший сквозь потресканные шпалы. Алые лепестки трепетали, словно тихо шепча что-то ветру.

Девушка опустилась на колени и бережно, боясь хоть как-то навредить, прикоснулась к нежному шёлку цветка.

— Это ты! — прошептала она одними губами и улыбнулась. Это была первая её искренняя улыбка за целый год страданий и боли. — Ты пришёл ко мне...

Будто забыв обо всех печалях, Усаги вмиг сорвалась с места и начала кружиться, весело смеясь и широко раскинув руки, как когда-то в детстве. Он! Это был он. Она полностью была уверена в том, что душа столь любимого ей человека сейчас расцвела перед ней в виде красного хрупкого цветка. Белоснежный сарафан завертелся причудливыми складками, пытаясь нагнать свою хозяйку в счастливом танце. Наконец-то остановившись, она посмотрела в небо.

«Возможно, я схожу с ума, но...»

Тряхнув головой так, что золотые волосы вспорхнули, словно перья дивной птицы, в воздух, Усаги окончательно выбросила из головы все сомнения. Он не оставил её. Пробивши железную завесу потустороннего мира, он всё же вернулся к ней, пусть и в таком обличии.

Девушка прилегла рядом с цветком, положив голову на холодное железо колеи, и вновь ласково притронулась к нежным лепесткам.

— Моё умиротворение, сегодня мы, наконец-то, снова встретимся! — мягко улыбнулась она и закрыла глаза, засыпая под ритмичное постукивание приближающегося локомотива.