Размен (джен)

Умеренность на войне — непростительная глупость.

— Объект 259. Реакция на свет положительная. Объект жив.

— Живой, что ему сделается-то. Все остальные подохли давно, а этот все еще не хочет. Упертый.

— Ну-у-у, это ненадолго, совсем скоро он перестанет быть нам нужным, — вмешался в разговор третий голос. — Тогда и повеселимся.

Непроизвольно начинаю прислушиваться к разговору. Странно, казалось бы, за годы, проведенные здесь, должна была выработаться апатия ко всему окружающему. Но не сейчас. Впервые за последние годы в разговорах была упомянута тема моих друзей. Моих соратников, прошедших со мной все круги ада. Итак, они мертвы. А скоро умру и я. Я, объект для исследований в главной научной лаборатории где-то под Швейцарией, номер 259. Я, бывшая надежда моего мира. Я, Гарри Поттер. Как-то некстати нахлынули воспоминания…

После победы над Волдемортом несколько лет шли восстановительные работы, люди пытались наладить экономику, политические структуры и, несомненно, восстановить разрушенные здания. Через три-четыре года в Англии наступило поистине золотое время. Не было никаких репрессий, за суммарные годы в страхе перед Волдемортом люди устали от войн и хотели только одного — покоя. Он и воцарился в Великобритании. Я же спокойно пошел в бригады рабочих, занимавшихся восстановлением Хогвартса. Мое решение никто не понял. Как же так, Герой Магического Мира, и вдруг работает на, грубо говоря, стройке. Мне было все равно. Я невероятно устал от всеобщего пиетета по отношению ко мне. Восторженные высказывания, слепое почитание… Это нужно лишь тем, кто никогда не сталкивался с обратной стороной славы.

С Джинни так и не сложилось. Восстанавливать отношения намного сложнее, чем строить сначала. У нас так и не получилось. С легким сердцем я ее отпустил из жизни. Через несколько лет она забеременела от руководителя одного из отделов Министерства, вышла замуж, и на долгое время выпала из моей жизни.

После восстановления замка я подался в Аврорат. Все-таки адреналиновая зависимость у меня выработалась за время всех моих приключений. Мои заслуги не были забыт, меня практически сразу поставили руководителем одного из отделов Аврората. Рон, кстати, получивший эту же должность далеко не сразу, долго на меня косо поглядывал, но решил не повторять свои же ошибки. Гермиона начала работу в Аналитическом отделе и ожидаемо стала его руководителем лет через шесть. Кто бы сомневался… Остальные разбрелись по различным направлениям деятельности и каждый достиг определенных вершин. Несомненно, фавор к участникам войны им в этом помог, однако они это заслужили. На пятнадцатую годовщину Победы меня назначили Главным Аврором. Спасибо Кингсли, который не раз, кстати, намекал на мою будущую переквалификацию из аврора в его преемника на посту Министра, постепенно подготавливая меня к этому. Я же, в свою очередь, подготавливал Рона на мое место. Однако всем планам не суждено было сбыться. До сих пор, закрывая глаза, перед глазами иногда возникает день, когда весь привычный мир рухнул. День, которому дали имя. 24 февраля 2017 года. Пятница плача и отчаяния.

17 октября 2016

Кабинет премьер-министра Великобритании

— Обстановка критическая, Министр. Я боюсь, что войны не избежать. И главный вопрос в том, сможет ли Великобритания остаться в стороне от событий или нет. Америка ввела войска в восточную часть России под предлогом помощи с непрекращающимися терактами со стороны восточных стран. Ответом стала передислокация войск и ультиматум, поставленный российской стороной США, требующий немедленного ухода с земель, подвластных России. Так же заметна активность Китая, который, скорее всего, станет на сторону России в этой войне. Европейские страны, в свою очередь, выдали разрешение Америке на строительство военных баз на своей территории. Война вспыхнет, этого уже практически не избежать. Не вызывает сомнений и то, что война станет мировой, как бы это было не прискорбно. Я думаю, нам нужно расставить приоритеты и определиться, к какой стороне в конфликте примкнем мы. Позвольте высказать свои…

— Достаточно, спасибо, ситуация кристально ясна. — Министр Британии в окружении советников сидел в своем кабинете, обдумывая текущую политическую обстановку. — У нас три варианта, насколько я понимаю. Присоединиться к Америке, а, следовательно, и к оставшейся части Европы, несмотря на развал Евросоюза, или рискнуть и присоединиться к России. Ну, или попробовать остаться в стороне, что грозит нам отсутствием союзников и невозможностью поучаствовать в итоговом разделе сфер влияния и территорий в случае победы.

Министр рассеянно заскользил взглядом по убранству кабинета, пытаясь поймать мечущуюся где-то на грани сознания мысль. Внезапно его взгляд зацепился за портрет солидного чернокожего мужчину в парадном облачении. Министр Магии.

— Премьер-министр? Позвольте обратить ваше внимание на состояние военной структуры США на сегодняшний момент. Если мы предложим им…

— Нет, подождите. На данный момент предлагать ничего не будем, — отозвался Премьер-министр. — Что вы думаете насчет перспективы дать странам общего врага? Сильного, необъяснимого, нового врага?

— Несомненно, это дало бы отсрочку к началу военных действий, — осторожно начал один из советников. — Но где взять такого врага? Страны Востока не подходят под определение нового, а для создания новой крупной террористической организации необходимо огромное количество времени, которого у нас нет, и непрекращающееся финансирование, которое у нас так же отсутствует.

Ответом ему стала мягкая полуулыбка Премьер-министра. Основа плана в его мыслях уже созрела. Осталось дело за малым — разработать детали. Ну и посвятить советников в одну тайну. Тайну, скрываемую годами.

— Я хочу вам кое-что рассказать…

До сих пор, закрывая глаза, перед глазами иногда возникает день, когда весь привычный мир рухнул. День, которому дали имя. 24 февраля 2017 года. Пятница плача и отчаяния.

Возможно, какие-то предпосылки возникновения такой ситуации были и раньше, но мы слишком расслабились жизнью без войны. Никто не хотел изучать малейшие странности, такие как исчезновение нескольких десятков маглорожденных, увеличившаяся активность исследований магглов и прочее. Неосмотрительность стала основой нашего мгновенного поражения. Просто никто не ожидал, что в сопровождении магов, впоследствии оказавшихся пропавшими маглорожденными, в Косой Переулок и Хогвартс ворвутся военные силы нескольких государств. Не знаю, как они подкупили маглорожденных, как собрали военных, но факт остается фактом — за один день было убито несколько тысяч волшебников, полностью захвачен Косой Переулок и нанесен огромный ущерб Хогвартсу. Школу в итоге отстояли. Во многом из-за моего решения отдать без сопротивления Косой Переулок и все военные силы передислоцировать в школу. Правда, это была лишь отсрочка. Даже со всеми силами, имеющимися в моем распоряжении, отстоять школу было невозможно. Магглы невероятно хорошо подготовились, превосходили численно нас в несколько раз, а участие магов-предателей нивелировало наши умения аппарирования. Мы были обречены.

Всего лишь неделю сопротивлялся магический мир. Вот такое унижение для аристократов, все их умения не помогли спасти даже детей. Детей не убивали. Их забирали в специальные лаборатории, открывшиеся по всей стране. Изучали реакции, способности и многое другое. Изучали как животных, без всякого сострадания.

Меня не убили. Иногда я очень об этом жалею. Взорвавшаяся башня, в которой находились остатки нашего отряда, похоронила практически всех. Мне повезло и меня лишь задело осколком, лишив сознания. Очнулся я уже в лаборатории, ничего не зная об остальных выживших и о ситуации в стране.

9 марта 2017 года. Всемирная исследовательская лаборатория. Швейцария.

— Мистер Поттер? Мистер Поттер. С пробуждением вас. Приветствую вас в нашей лаборатории. Очень рада, что вы к нам наконец-то присоединились.

Я с трудом сфокусировал внимание на звуке. Невероятная головная боль сильно мешала сосредоточиться.

— Вы кто?

Очень интеллектуально. Но я несколько не в форме, так что простительно. Главное сейчас узнать, что вообще происходит. Последнее, что отпечаталось в памяти перед потерей сознания — крик. Невероятный, леденящий, запоминающийся на всю жизнь крик сотен магов, сгорающих заживо в пылающей башне Хогвартса.

— Нетривиальный способ знакомства. Только вот мы уже знакомы. Огорчена вашей плохой памятью, мистер Поттер, — девушка в белом врачебном халате задумчиво на меня посмотрела. — А знаете, это неважно. Как вы думаете, зачем вы здесь? Молчите? Правильно, что молчите. Мир магов мертв, мистер Поттер. Однако у нашего мира есть то, что нужно обычным людям. Вы следите за моей мыслью? Хотя, о чем это я? Конечно, следите. Ваша слава выходит далеко за пределы магического мира. Ваша история изучена нашими лучшими специалистами и только благодаря ей вы сейчас еще живы. Вас успели вытащить из башни и даже немного подлатали. Однако, не стоит тешить себя мыслью о спасении или побеге. Живым отсюда вы не выйдете. Спасать вас уже некому. Так что вы нам расскажете все, что знаете о магии, о функционировании аппарата Министерства, о тайнах, которые скрывались от большинства. Несомненно, такие были, и вы к ним доступ имели. Расскажите по-хорошему, иначе вы все это расскажете, но уже с несколькими неприятными ощущениями. Не хотелось бы до такого доводить, не так ли? А времени у нас очень много.

После беспамятства сознание никак не хочет проясняться. Чем меня могли накачать? Почему-то мне кажется, что ответ на этот вопрос не поднимет мне настроения. Быстрый осмотр помещения. Кроме девушки — никого. Странно, почему-то я думал, что людей будет больше. Девушка красива. Что-то царапнуло затуманенную память. Я ее где-то видел? И если так, то где я мог с ней встречаться? Интересно…

Сознание затуманивается и проясняется рывками. Невероятно сложно сосредоточиться на чем-то, но я упрямо уставился на мою собеседницу. Ее лицо было смутно знакомым, но не более. Я внимательно осмотрел одетую в белоснежный больничный халат девушку. Пытается держать себя в руках, выглядеть уверенной, но нервозность очень уж явно заметна. Сквозь халат проступают очертания палочки, расположенной на боку. Волшебница? Почему прислали ее? Приводить связанному пленнику молодую, красивую девушку с палочкой, явно нервничающую, и заставлять ее пытаться меня разговорить достаточно странная реакция на происходящее со стороны маглов. Ну что же. Будем играть по их правилам, тем более выбора у меня нет все равно. Хотя вот выведать что-нибудь для себя новое можно попробовать.

— Я вижу, что ты сама веришь, что говоришь, — мягко отвечаю я, судорожно пытаясь не давать сознанию затуманиваться. — Но с чего ты взяла, что меня некому спасать? Или что я не смогу сбежать?

Я заметил промелькнувший блеск сомнения в ее глазах. А это уже интересно. Я абсолютно не рассчитывал на то, что меня спасут, но сомнения моей вынужденной собеседницы заставили меня задуматься еще раз о цели ее присутствия здесь. И все-таки есть в ней что-то знакомое. Кто же она? Интересно, поместившие меня сюда рассчитывали, что я ее узнаю?

— Кто тебя учил запугивать пленных? Справился он из рук вон плохо, — немного насмешки не помешает. — Насколько я понимаю, ты сама волшебница. Так с чего ты взяла, что когда ты отработаешь свою полезность, то сама не окажешься на таком же столе? Или ты думаешь, что твое предательство окупится? Ты же понимаешь, что предатели никому не нужны?

— Вы сами толкнули меня на такой путь! У меня не было выбора! — мгновенно завелась волшебница. — Не смейте обвинять в этом меня!

А девушку явно задело за живое. Видимо, я угадал с обвинениями. Значит, предательница. Добровольно предавшая. Я на секунду прикрыл глаза, пытаясь справиться с волной отвращения. Сами толкнули… Ненависть к предателям сформировалась ко мне с детства. Пример Петтигрю навсегда привил отвращение к людям, готовым предать своих ради зачастую довольно сомнительной выгоды. И научил тому, что участь предателей обычно далека от их представлений. Предательница… А ведь крутится что-то похожее в голове. Пытаясь поймать ускользавшую мысль, я внезапно вспомнил похожий случай в кажущемся невероятно далеком прошлом. Имя мгновенно вспыхнуло в памяти.

— Элоиза, — несколько неуверенно, практически наугад протянул я.

Девушка в изумлении вскинула глаза.

— Вы вспомнили? Неужели? Вы всего лишь выкинули меня из Аврората! И куда мне было идти? На что мне было жить? А потом ко мне пришли, предложили сначала просто провести кого-то в Косой Переулок. Ну, провести и провести. А потом все так завертелось. Какой у меня был выбор? Присоединиться к проигравшей стороне? Умереть? Или оказаться в роли лабораторной крысы для исследований?!

Практически истерика. Интересно. Все-таки она. Элоиза была личностью неординарной. Сразу после школы она поступила в Аврорат, где достигла достаточно высокой должности заместителя руководителя одного из отделов всего за несколько лет. Прекрасно подготовленная, разбирающаяся в хитросплетениях межведомственных отношений в будущем она мне виделась как минимум моей заместительницей, пока в один день не стали известны ее махинации. Элоиза, пользуясь своим высоким служебным положением, предупреждала обладателей запрещенных артефактов о внезапных проверках, периодически проводимыми Авроратом. Попалась она на сущей мелочи: попавшийся на скупке краденого достаточно жалкий представитель Лютного переулка, пытаясь спастись от Азкабана, рассказал то, что подслушал за пару дней до поимки. Поверить ему не поверили, но на всякий случай проверку устроили. Результаты проверки стали для всех шоком. Элоизе грозил Азкабан, но ограничилось лишь внутренним расследованием, огромным штрафом и увольнением без права работать в структурах Министерства. И она смеет предъявлять мне претензии, на этот раз предав не только своих коллег, но и весь свой мир? Огромным усилием воли я сдержал рвущиеся на волю проклятия, которыми мне невероятно сильно хотелось наградить предательницу, яростно глядящую на меня после выплеска эмоций.

Позади меня внезапно открылась невидимая ранее дверь. Медленно хлопая в ладони вошла представительная женщина в окружении нескольких охранников. Ну что же, театр одного актера в лице Элоизы посчитан завершенным. Все, что мне хотели сказать, предъявив мне эту предательницу, уже сказали. Теперь время для серьезного разговора. Если меня им удостоят.

— Браво, мистер Поттер, вы умудрились-таки выудить информацию из моей сотрудницы. Похвально, похвально. А теперь, позвольте представиться, меня зовут доктор Джейн, и именно я заведую этой лабораторией. А теперь хотелось бы рассказать вам о вашем будущем и о ситуации за пределами этой лаборатории, — резко сменила тон женщина. — Моя сотрудница отнюдь не была самоуверенной, когда говорила, что вам неоткуда ждать спасения. Это так. Мир магов погиб, все выжившие — это добровольно примкнувшие к нам маги и такие же, как вы.

— Ну и кто же я, по вашему мнению? — решил поинтересоваться я.

— Вы, по нашему мнению, — выделила голосом Джейн, — являетесь объектом для исследований номер 259. Советую забыть ваше прошлое имя, ваши стремления и амбиции. Больше они никому не нужны. Только номер. Вас ждут генетические исследования, различные тесты, анализы и тому подобное. Ну и, несомненно, ваши знания, хотя это второстепенно. И запомните, живым вы отсюда не выйдете. Но прожить долго все еще можете. Если будете нам полезны.

— Я предпочитаю сдохнуть, — выдавил я сквозь зубы. Ситуация явно хуже, чем я думал.

— Ну, это всегда успеется, — рассмеялась она. — А пока вас ждет первое исследование, наркотик уже введен и через пару минут вы уснете. Надеюсь, что не навсегда. Приятно было познакомиться, номер 259. Счастливо оставаться.

Вот так и началось мое бесконечное пребывание в стенах лаборатории. Камера, в которую меня поселили, была небольшой, около двух метров в ширину и трех в длину. Белоснежные стены начали вызывать резь в глазах уже на третий день моего заключения, но со временем я привык и к этому. Самым страшным в заточении оказалось чувство одиночества, которое по истечению месяца уже пропитывало меня насквозь. Мои надсмотрщики явно не спешили, и около трех месяцев после первой процедуры меня абсолютно никто не трогал, заставляя меня вновь и вновь размышлять о рухнувшем магическом мире.

То, что поражение окончательное и магов оставят максимум в роли ручных зверушек сильных мира сего я понимал совершенно отчетливо. Власти обычного мира явно не станут отказываться от возможностей, которые может дать им наследие магического мира, так что оставить в живых часть магически одаренных им выгодно. Поэтому при захвате особое внимание уделялось детям, которых можно воспитать в соответствии с нынешними мировыми порядками. Остальные же подвергнутся геноциду. Маги Англии стали лишь первой попыткой властей обычного мира совладать с неизвестной ранее силой. Подготовка к этому шла долгие годы и, к сожалению, мы оказались далеко не так сильны, как они думали. Маглы опасались рассказов предателей, переметнувшихся на их сторону, о запретных знаниях аристократов, о скрытых от обывателей магических техниках Отдела Тайн, маховиках времени, и подготовка рассчитывала множество неучтенных факторов. Каково же, видимо, было их удивление, когда победа получилось практически мгновенной и бескровной. Я думаю, не меньше, чем наше, когда мы в полной мере осознали всю военную мощь нашего противника. В последние дни защиты полуразрушенного Хогвартса мы сумели связаться с магами из других стран и услышанное еще сильнее подорвало дух защитников замка. Через несколько дней после начала массированной атаки на магов Англии, такие же нападения стали совершаться на магические общины по всему миру. Третья мировая война действительно разразилась, только воевали страны теперь не с друг другом. Появление на мировой карте, вроде бы уже давно изученной и не несущей никаких сюрпризов, нового игрока в виде магов всколыхнуло мировое сообщество и принесло нам практически полное уничтожение. Теперь уже неважно, кто отдал приказ о раскрытии нашего мира, важно было то, что мы оказались абсолютно не готовы к открытому столкновению с военными силами маглов. Периодически я чувствовал и свою вину, ведь именно мои приказы были направлены на снижение атакующего потенциала боевой магии посредством уничтожения знаний о самых разрушительных магических техниках. Мы хотели мира, но забыли подтвержденную веками истину: «Si vis pacem, para bellum» — хочешь мира, готовься к войне. Мы не готовились, мы наслаждались послевоенным спокойствием. Мы уничтожали любую возможность повторения гражданской войны настолько хорошо, что оказались совершенно неготовыми к ведению войны внешней. Это и стало окончанием существования мира магов, ведущего свою историю с времен, когда нынешнее летоисчисление даже еще не существовало. Стоять на пороге разрушенной цивилизации и понимать, что ты косвенно являешься причиной этого невероятно тяжело. А осознание того, что я знал, должен был знать возможности маглов, потому что я жил с ними на протяжении достаточно долгого времени, чтобы понять, что они опасны, усиливало чувство вины. Вся наша магия, все наши умения были абсолютно бессильны против их техники. Фиделиус, считавшийся последним шансом, оказался пустышкой — маглы просто сравнивали фотографии ландшафта, совершенные с помощью усовершенствованных спутников и при обнаружении изменений, просто сбрасывали на скрытое место бомбы. Не выживал никто. Физике все равно на наличие у нас магии, на нашу войну. Взрывами уничтожались дома с находящимися внутри магами, детьми и прочими обитателями, нашедшими в этих зданиях приют. Надежда просто спрятаться и отсидеться была безжалостно разрушена на корню, бежать было некуда, смерть царила повсюду. Маглы научились определять наличие магических способностей на расстоянии посредством изучения особого излучения, выделяемого магами. Опыты на предателях сильно продвинули их в изучении вопроса нашей поимки. В их мире усилилось влияние церкви, резко вспомнившей о своем инквизиторском прошлом. Люди стали добровольно записываться в возрожденный отряд инквизиторов, мир начал полыхать ненавистью к одаренным.

Я провел около месяца размышляя об этом. Тему своих друзей я пытался не поднимать в разговорах с самим собой. Я не знал, кто из них жив, кто мертв, а учитывая нынешнее положение, то и надежды на то, чтобы их когда-нибудь увидеть практически не было. Вероятнее всего, многие из них нашли свою смерть в горящей башне Хогвартса, мгновенно погибнув от невероятного взрыва.

После месяца одиночества мне сильно хотелось поговорить хотя бы с кем-нибудь. Через два месяца тишины это стало моей самой сильной мечтой, через три — манией. Три месяца тишины и одиночества могут свести с ума кого угодно, а учитывая произошедшие перед пленением события, сложно сказать, как я еще держался. Однако всему когда-нибудь приходит конец и моему бесконечному ожиданию он тоже пришел. В один из очередных бесконечных дней невидимая ранее дверь камеры открылась и в нее вошли трое вооруженных охранников, которые мгновенно окружили меня и вкололи мне какой-то препарат, по всей видимости, наркотик. Пытаясь осознать реакцию организма на введенный препарат, я безуспешно попробовал пошевелиться, без какого-либо эффекта. А вскоре и сознание покинуло меня.

Всемирная исследовательская лаборатория. Швейцария.

Препарат, с помощью которого меня погрузили в беспамятство, обладал, как выяснилось, и успокаивающим эффектом. Я проснулся резко, словно вынырнул из ледяной воды, в просторной комнате с белоснежными стенами, в которой все вокруг просто кричало о стерильности. Мои эмоции казались мне чуть приглушенными, я ожидал от себя более сильной реакции на происходящее. Доктор Джейн, я прекрасно запомнил ее имя, с интересом склонилась надо мной.

— Интересно, зрачки расширены, замедленное сердцебиение, — вполголоса, не обращая никакого внимания на меня проговорила она, — Действие препарата? Надо будет проверить.

Она отошла к стойке с компьютерами и неизвестными мне медицинскими приборами, и я получил возможность осмотреться. Кроме знакомой мне Джейн в помещении находились несколько одетых в белые врачебные формы людей в достаточно солидном возрасте. Все они с умеренным любопытством смотрели то на меня, то на показания медицинским приборов, которые, как я обнаружил, фиксировали с помощью проводов, покрывающих мое тело, множество различных, практически непонятных мне показателей функционирования моего тела. Из всего перечня показателей, который я мог краем глаза видеть, было всего несколько знакомых мне наименований вроде частоты пульса и температуры тела, однако остальные показатели я даже не смог прочесть.

— Вам понравилось ваше заключение, мистер Поттер? — внезапно отвлеклась от изучения мониторов Джейн. — Может быть вы хотите улучшить условия вашего здесь пребывания?

— Я хочу знать, что произошло за этот период в мире, — прохрипел я. За месяцы молчания снова говорить оказалось неожиданно сложнее, чем я полагал.

Доктор, переглянувшись со своими коллегами, рассмеялась.

— Хорошо, — внезапно ответила она. — Но нам тоже хочется многое у вас узнать. Мы можем устроить обмен информацией. Согласитесь, что добровольный, правдивый рассказ о том, что мы хотим знать, будет выгодней и приятней для вас, чем такой же, но по принуждению. Насколько дорого вы оцените информацию о ситуации в мире, мистер Поттер?

— Спрашивайте, — медленно произнес я, думая о странной снисходительности в мой адрес. Предложения обмена информацией я явно не ожидал, подсознательно готовясь к более жестким методам допроса.

— Итак, — протянула моя собеседница, — мне известно, что в вашем Министерстве существовал учет, некий реестр всех волшебников, проживающих в стране. Какова точная численность населения магов на момент начала наступления объединенных войск?

— Объединенные войска?

— Так называлась армия, воевавшая с вами, — вмешался в разговор зрелый человек, отслеживающий показания на одном из мониторов. — Не отвлекайтесь.

Мое сознание, не до конца отошедшее еще от наркоза, пыталось судорожно понять, какой ответ давать моим собеседникам. Точная численность была мне известна, проверка реестра проводилась практически перед нападением, но целесообразность правдивого ответа была под большим сомнением. Вдруг пришла мысль, которая должна была прийти сразу же, как только я услышал вопрос. Откуда они узнали? Существование реестра было одной из двух важнейших государственных тайн, охраняемых невероятными средствами безопасности. Всего два человека в стране знали об этих тайнах: Министр и Главный Аврор, то есть я и Кингсли, но сейчас меня об этом абсолютно спокойно спрашивают маглы, которые в принципе ничего не должны были знать об этом. Неужели Кингсли?.. Нет, невозможно, он погиб на моих глазах. Память о реестре автоматически стирается сразу после ухода с должности, прошлые посвященные в эту тайну не могли ничего рассказать в любом случае. Реестр — это не просто список всех живущих магов в Англии, это и огромная справочная информация, включающая в себя родственные связи, расчет потенциала каждого волшебника, запись о его палочке и другие важнейшие записи. Я помню мой шок, когда я в первый раз коснулся реестра и осознал, какая магическая энергия окружает его. Энергетические плетения можно было практически увидеть, настолько сильная концентрация магии была в реестре. Волдеморт в свое время пытался создать что-то вроде учета маглорожденных, не зная, что такая система уже существует, но включает в себя абсолютно всех волшебников, живущих в Англии. Если они знают о реестре, то есть вероятность того, что они знают и о второй тайне магического мира. Тайне, которая может изменить весь мир. Тайна, которая может уничтожить его. Или спасти. Но пока реестр…

— Откуда? Откуда вы знаете? — прошептал я. — Это не общедоступная информация.

— Количество, мистер Поттер, — со сталью в голосе произнесла Джейн. — Откуда мы это знаем вас волновать не должно.

— Семьдесят восемь тысяч пятьсот восемьдесят два человека, — медленно произнес я, судорожно раздумывая над ответом я. Настоящее количество было на пять тысяч больше, ложью я надеялся ввести в заблуждение моих пленителей и, может быть, спасти от бесконечного преследования тех, кто не входит в названную мной цифру.

Человек за одним из экранов радостно встрепенулся и заявил, что это ложь.

— Как интересно, — сказала Джейн, с ироничной усмешкой, — неужели вы думали, что мы будем верить вам на слово? Вы же знаете, что такое детектор лжи? Мы решили дать вам шанс на сотрудничество, но, видимо, вы не сотрудничать не желаете. Информация о ситуации в мире тоже останется для вас недоступной. И если уж вы так хотите узнать, откуда мы узнали о реестре, то я скажу вам.

Она подошла к микрофону и произнесла несколько слов на незнакомом языке. Через пару мгновений дверь открылась и зашел человек в черном костюме с красной лентой на плече. Его лица практически не было видно за капюшоном.

-Дин, открой лицо, тут тебе некого опасаться, — спокойно произнесла Джейн.

Человек медленно снял капюшон. Его изможденное лицо не выражало никаких эмоций, глаза были странно безразличными. Я узнал его лицо. Дин Томас. Еще один предатель. Я на секунду прикрыл глаза, примиряясь с действительностью.

Тем временем Джейн взяла со стола пузырек с прозрачной жидкостью и помахала у меня ею перед носом, напомнив мне этим жестом давно покойного Снейпа.

— Вы узнаете, что это, мистер Поттер? — медленно протянула она, рассматривая содержимое склянки. — Это одно из лучших изобретений вашего мира, которое очень пригодилось нашему.

Веритасерум я узнал сразу. Страха практически не было, все что я мог бы рассказать они и так, вероятнее всего, знают. А вот те тайны, которые я храню, даже сыворотка правды раскрыть не может. В моем сознании существует огромная, возведенная извне стена, делающая чтение воспоминаний об этих тайнах или рассказ под веритасерумом невозможным.

— Вы хотели узнать, откуда мы знаем о реестре? Или о второй тайне, так тщательно скрываемой вами? Вы сами рассказали нам! Дин, приступай, — отдала команду она.

— Империо! Открой рот! — я почувствовал как пять капель сыворотки капают мне на язык. Почему пять? Не успел я удивиться этому обстоятельству прозвучало второе заклинание.

— Империо! Разрушь барьер! — произнес каким-то механическим голосом Дин. — Расскажи о реестре, — последовала команда уже от Джейн. Я пытался сопротивляться такому двойному натиску, чувствуя как я пытаюсь сломать барьер между воспоминаниями о государственных тайнах, одновременно под действием сыворотки пробую рассказать о реестре. Я почувствовал, как меня начинает просто разрывать под действием всех этих действие, совершаемых со мной.

— Круцио! — прозвучал еще один голос. — Еще один волшебник? Об этом я подумать не успел, все тело заполнила невероятная боль, которая в совокупности с легиллименцией, сывороткой правды и моими собственными попытками разрушить свой же барьер, разрывала меня на части. Вдобавок я почувствовал еще и удары током — это включились в процесс изъятия информации присутствующие в помещении врачи. Я не знаю, сколько этот процесс длился, я переставал существовать и снова возрождался в этой бесконечной череде боли, забывая о том, что от меня требуют и пытаясь им это отдать. Это было каким-то единением с болью, я стал ее олицетворением, а она была мной… Сознание то покидало меня, то возвращалось, ведомое безразличным приказом мага, неудовлетворенного результатами экзекуции. Выдержать это было невозможно, и я давно бы рассказал необходимую им информацию, если бы мог. Но я не мог… Но все заканчивается, закончились и ресурсы моего организма, не выдерживавшего такого над собой издевательства. В последний раз мелькнули перед глазами сосредоточенные лица людей, пытающих меня и все померкло.

Приходил в себя я с трудом, несколько раз практически сразу после пробуждения вновь впадая в беспамятство. После очередного такого пробуждения я почувствовал как мне вводят какой-то препарат. Резко стало лучше. Я попробовал открыть глаза. Вокруг меня все расплывалось, но я все-таки смог увидеть людей, стоящих вокруг меня. Все они участвовали в экзекуции и теперь внимательно изучали показания на мониторах.

— Мы узнали численность, — донесся до меня голос Джейн. — Реестр нас больше не волнует. Нужно добраться до второй тайны, которую он скрывает. Дин обнаружил что-то, касающееся маховиков времени.

Я прикрыл глаза. Значит это я рассказал им. И они уже узнали о реестре. И если информацией про него еще можно было пожертвовать, то вот информация о второй тайне должна остаться нераскрытой любой ценой. Возможность снять ограничители маховиков времени. Самая оберегаемая тайна нашего мира, которая не должна достаться никому. Иначе последствия невозможно будет предсказать. И сейчас я единственный, кто знает эту тайну. С моей смертью она станет навсегда недоступной. Что же. Один раз навстречу смерти я уже сходил. Второй раз будет легче. Решение было принято легко. После возвращения в камеру я должен самостоятельно прервать свою жизнь. На этот раз окончательно.

— Ах да, мистер Поттер, — обернулась ко мне Джейн. — Видите ли, это не первый такой допрос, проведенный с вами, и я прекрасно знаю, о чем вы думаете. Прошу извинить, но вы нам еще нужны, так что… Мистер Томас, прошу вас.

Внезапно я все понял. Вот почему я ничего не помнил и думал, что три месяца меня никто не трогал. Я поднял взгляд на направившего палочку на меня Дина. Его рука не дрожала.

— Обливиэйт! — последнее, что я услышал перед нахлынувшей тьмой.

Уже четыре месяца с момента пленения меня никто не трогает… Странно. Может быть я вообще им не нужен? Или про меня просто забыли?

Совершенно одинаковые дни мелькали перед глазами со скоростью ветра. Разнообразие в мою жизнь вносило лишь появление в специальной нише подносов с едой два раза в день, в остальное время меня окружали ненавистные мне белые стены моей камеры. Яркое освещение создавало ощущение некой ирреальности происходящего, все вокруг было ненавистно белоснежным. Как же я мечтал выбраться из этих стен, почувствовать ветер, лучи палящего солнца, заново ощутить всю насыщенность природы, о которой мы вспоминаем, лишь потеряв возможность увидеть ее. Я мечтал очутиться в темноте, подальше от ненавистной белизны, впервые за долгие месяцы уснуть в темноте. Как же странно устроено наше сознание, мы имеем огромное количество возможностей, не обращая на них никакого внимания, нас окружает невероятное чудо — природа, а мы обращаем на нее внимание в тот момент, когда теряем возможность это сделать. В этом мы невероятно похожи. Что маги, что обычные люди страдают этой, всеобщей для всего человечества, болезнью.

Мыслить — это единственное, что мне остается в этом островке тишины и одиночества. С каждым днем, а их я насчитал уже около четырех сотен, я чувствую себя все хуже и хуже не только морально, но и физически. Иногда мое состояние резко ухудшается, и я целыми днями не встаю с моей кровати, пытаясь прийти в себя. В такие моменты я размышляю о цели моего нынешнего существования, вспоминаю проведшего взаперти двенадцать лет крестного, теперь как никогда понимая его, строю имеющих нулевую вероятность успешной реализации планы побега. Дней с такими ухудшениями самочувствия становится все больше и больше, остальные дни окутаны какой-то легкой дымкой, слегка смазывающей воспоминания о них. Да и вспоминать нечего, дни бесконечно однообразны. Периодически я с тоской размышляю, что если бы я попал в день сурка, единственный фильм, который я сумел посмотреть, живя у Дурслей, то не заметил бы абсолютно никакой разницы.

С самого начала заключения я вел подсчеты дней, руководствуясь цикличностью подачи еды. Чертить дни в виде палочек на стене, как ни странно, стало важным для меня занятием. Для меня это банальное по своей сути действие стало неким ритуалом, позволяющем мне и дальше не сходить с ума. Хотя в последнее время я и в этом начал сомневаться, расчеты постоянно путались, иногда мне казалось, что подсчеты не отображают реально проведенного здесь времени. Иногда, на следующий день после нанесения отметки на стену, мне казалось, что вместо одной царапины на стене, я сделал три или больше. Цифры вчерашнего дня и количество отметок на стене упорно не хотели сходиться, терзая меня смутными сомнениями в своей адекватности. С каждым следующим днем я все яростнее и глубже проделывал все новые и новые отметки, пытаясь запомнить правильные цифра, с каждым разом терпя поражения и веру в свои силы. Мое постепенное угасание продолжалось неделями, бесконечными в своей однообразности, пока не настал новый день, четыреста восемьдесят седьмой, по моим расчетам.

Я давно потерял потребность в наименовании дней. Понедельник, воскресенье… Эти наименования стали для меня отголоском старой жизни. Однако, после очередного неправильно посчитанного количества дней моего пребывания в клетке, я решил все-таки вернуть дням недели их законные имена. Я понятия не имел, какой сейчас день в реальном мире, но решил все равно назвать его понедельником, легкомысленно вспоминая, что именно с этого дня люди обычно пытаются изменить свою жизнь. Однако мне менять было нечего, надуманный символизм названия так и остался отголоском прошлого, некой насмешкой моим мечтам и стремлениям. Вторник, а я все-таки решил сохранить наименования дней, прошел также невзрачно, как и все предыдущие дни моего заключения, все больше убеждая меня в глупости моих попыток что-то изменить такими смешными методами.

Среда начиналась также, как начинались все дни моего заключения. Пока рефлекторно, сидя спиной к обычно появляющемся к этому времени подносом, я не обнаружил его. Ошибиться во времени я не мог, появление еды было постоянным процессом, производимым в одно и то же время. В удивлении просидев еще несколько часов, и не обнаружив и второго подноса с едой, я начал методично обстукивать стены, может пытаясь напомнить про еду, а может это была попытка напомнить обо мне, мои эмоции, испытываемые в тот момент, очень сложно объяснить.

Как ни странно, мои действия дали эффект. Я в шоке смотрел как невидимая ранее дверь открылась и пропустила нескольких человек в полном обмундировании, держащих меня на прицеле.

— Спокойно! Вниз, руки за спину! — прозвучала команда от одного из вооруженных мужчин.

На меня оперативно надели наручники и быстро вывели из камеры, придерживая с двух сторон. Оглядывать все вокруг мне никто не мешал, пока я не мешал скорости нашего движения. Как только я замедлялся, пытаясь рассмотреть что-нибудь в боковых коридорах, меня мгновенно достаточно жестким тычком ускоряли. Я трезво оценивал свои нынешние возможности и даже не пытался сопротивляться, отчетливо осознавая бесперспективность таких попыток.

Через несколько минут мы вошли в большой зал, поражающий своим великолепием. Фрески на стенах и потолке придавали залу некую притягивающую глаз необычность. Но привлекло мое внимание не это. Пол зала был усеян людьми в белых халатах, окрашенных кровью. Я пытался заставить свой мозг проанализировать, понять, что я вижу, но не справлялся с этим. Сознание было странно затуманено, я не мог понять, кто из этих двух группировок кого представляет, ситуация в моем виденье была до невозможности запутанной.

— Этот последний, — подошел с докладом к одному из сопровождающих меня людей. — С ним что делать?

— Отведи его в другую комнату, возьми пару ребят. Допросить, потом можете избавиться. Выполняйте, — откликнулся он, небрежно окинув меня взглядом и отвернулся, отдавая еще одну команду стоявшим вдалеке людям.

«Вот и все», — мгновенно пронеслось у меня в голове. Я медленно вздохнул, и, неожиданно даже для самого себя, бросился на отдающего приказы солдата. Его слегка удивленное лицо стало последним, что я запомнил, теряя сознание от сильного удара сзади.

Очнувшись, я услышал приглушенные голоса, негромко что-то обсуждающие между собой. Я попытался прислушаться к разговору, игнорируя головную боль.

— Объект 259. Реакция на свет положительная. Объект жив.

— Живой, что ему сделается-то. Все остальные подохли давно, а этот все еще не хочет. Упертый.

— Ну-у-у, это ненадолго, совсем скоро он перестанет быть нам нужным, — вмешался в разговор третий голос. — Тогда и повеселимся.

Объект 259… Номером на моей тюремной рубашке, а иначе я ее не называю, меня наградила Джейн, вместе с пожеланием забыть о себе как о личности. Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить, видел ли я ее в зале с трупами. Не могу вспомнить, однако могу вспомнить другое. Интересно, многие говорили, что перед смертью вспоминают всю жизнь, промелькнувшую перед глазами за мгновение. Я же вспомнил войну и мое заключение. Я снова прикрыл глаза, и, не выдержав всех событий, произошедших со мной сегодня, вновь упал во тьму.

Очнулся я уже в окружении других людей, с интересом рассматривающих меня.

— Ну что же, времени у нас мало, так что в твоих же интересах ответить на все быстро, — сказал стоящий ближе всех ко мне мужчина. — Имя?

— Джеймс, — выдохнул я.

Резкий удар выбил из меня воздух, заставляя корчиться на стуле, к которому был привязан.

— Неправильный ответ, попробуем еще раз? — с каким-то извращенным удовольствием продолжил допрос солдат. — Имя?

— Гарри, — прошипел я, не отойдя от внезапного удара.

— Вот теперь правильно, Гарри, — улыбнулся солдат, поворачиваясь к своим и забирая у них какой-то листок. — Тут твоя краткая характеристика, собранная теми, кому она уже не нужна, но не написано зачем они тебя тут держали. Нам очень интересно, зачем же они это делали?

— Мне тоже это интересно, — вскинул голову я. — За минувшее время я не говорил ни с кем из них.

— Ты же вроде понял, каких ответов я жду, — покачал головой мужчина, резко ударяя меня по лицу. — А все равно заставляешь меня тебя бить. Я жду.

— И как я тебе докажу, что говорю правду, если ты хочешь услышать только то, что нужно тебе, — сплюнув кровь поинтересовался я.

Он долго на меня смотрел, о чем-то раздумывая, затем ушел куда-то буквально на минуту. Я в это время внимательно разглядывал фигуры оставшихся со мной солдат, понимая, что в схватке шансов у меня нет никаких, особенно после перенесенного за последние годы.

— Ты знаешь, еще до обнаружения всех этих магов, были в ходу прекрасные методы допроса, — доставая на ходу огромные иглы, медленно произнес вернувшийся мужчина. — И я, признаюсь, всегда имел некую слабость к ним.

Дальнейшее я осознавал с трудом. Двое здоровых солдат, держащих мои руки, и медленно приближающаяся игла. Короткая вспышка боли и внезапно целый ее поток, берущий начало в руке и проходящий через всего меня. Чувство огромной иглы, скользящей под моим ногтем, заставляло все мое существо пытаться избежать проводимой экзекуции. Вторая игла медленно преодолевает небольшое препятствие и начинает двигаться под моим ногтем. Третья… Четвертая… Остальное помнится с трудом, все вокруг стало восприниматься словно через какой-то невидимый барьер, отсекающий меня от происходящего с моим телом.

— Нужно ехать, дежурные внизу предупредили о тревоге. Этого берем с собой, на месте продолжим допрос, — это последнее, что я услышал.

Приходил в себя я медленно, неторопливо размышляя, что это уже вошло в привычку. Внезапно пришли воспоминания о прошедшей пытке, заставляя судорожно опустить глаза на покалеченную руку. Раны казались обработанными, по крайней мере, рука была замотана в бинт. Я попытался оглядеться, было похоже, что я лежу в какой-то палатке. Пытаясь прислушаться к каким-то странным крикам снаружи, я попытался привстать.

С трудом мне это удалось, и я с удивлением обнаружил, что ни к чему не привязан. Пытаясь понять, что происходит, я медленно вышел за пределы палатки. Увиденное заставило меня судорожно замереть на месте. Трупы моих вчерашних мучителей аккуратно были свалены в яму, по всей видимости недавно вырытую. Пытаясь справиться с нахлынувшим на меня чувством какой-то нереальности происходящего, я медленно осмотрелся. Около ямы стояла небольшая группа людей, ведущая какой-то оживленный разговор. Мне показалось, что они достаточно импульсивно пытаются что-то доказать стоящей чуть дальше женщине.

Я судорожно пытался понять, что здесь вообще происходит, разглядывая спасших меня людей. В голове начали сформировываться мысли о немедленном побеге и от них, когда меня наконец заметили. По мере их приближения я наконец смог разглядеть их лица. Мой взгляд медленно скользил по ним, не находя знакомых черт, пока медленно не наткнулся на нее, заставив меня замереть от шока. В голове судорожно бились мысли о невозможности происходящего, пока я, борясь с настигшим меня шоком, пытался произнести ее имя.

— Гермиона… — все-таки смог прохрипеть я.

Гермиона… Сколько воспоминаний у меня связано с обладательницей этого имени, сложно представить. Еще со школы я привык, что рядом всегда есть верный человек, наши отношения были для меня невероятно ценны. Наши с ней взаимоотношения всегда были платоническими, в школе у меня не возникало мысли перевести их в другую плоскость, а потом у них все достаточно неплохо сложилось с Роном, чтобы вообще раздумывать на эту тему. Я никогда не жалел об этом, может быть, я привык считать ее своей и без отношений, а может я боялся потерять ее. Влюбленные пары распадаются гораздо чаще, чем дружеские — это правило прочно засело у меня в голове. Но как бы там не было, одно у Гермионы не отнять — она всегда была рядом. Она была рядом и в рушащейся башне, я чувствовал ее, когда грохот падающих камней, пламя, покрывшее все свободное пространство, не позволяло никого и ничего видеть. И я помню свой шок, когда я перестал чувствовать и, резко обернувшись, все-таки увидел ее в проблесках пламени, исчезающую под грудой камней обрушивающейся башни Хогвартса. Вероятно, что именно это и повлияло на исход противостояния — я, поддавшись чувству искренней ненависти к нападавшим, начал пытаться сразу же отомстить, абсолютно забыв про стратегию, тактику, про остальных сражающихся вместе со мной людей. Я как будто искал смерть, мечтал очутиться в ее объятьях, отомстив перед этим тем, кто лишил меня, наверное, самого близкого человека.

Я не отрываясь смотрел на то, как она, радостно улыбнувшись при виде меня вроде бы такой привычной, но странно изменившейся улыбкой, начала быстро спускаться ко мне. Через пару секунд она уже оказалась в моих объятиях, от избытка чувств сильно сжимая меня руками. Я машинально отметил ее странную напряженность и тут же выкинул все мысли из головы. Это же Гермиона, живая, улыбающаяся, теплая Гермиона. Прикрыв глаза, я наслаждался лучшим за последние несколько лет моментом моей жизни. Еще вчера я был заключенным, считавшим, что все мои друзья мертвы, а сегодня все разительно изменилось, как, впрочем, и во всех случаях, когда за дело берется она.

— Я боялась, что мы тебя никогда не найдем, — тихо прошептала моя вновь обретенная подруга. — Не было абсолютно никакой информации, все просто тебя считали мертвым, но я знала, чувствовала, что ты жив.

Я, медленно поглаживая одной рукой девушку по спине, второй вытер ее слезы, прочертившие пару дорожек на ее лице.

— Последнее, что я видел, тогда, в башне — это рухнувший на тебя потолок, — также тихо ответил я. — Я считал, что ты не выжила тогда. Я помню то чувство, когда понял, что случилось. Если бы я вернулся и попытался бы помочь…

— Тут нет твоей вины, Гарри. Я тоже думала, что это конец, когда увидела все эти камни, летевшие на меня. До сих пор я не понимаю, как я выжила, каким-то образом взрывом меня оттолкнуло в небольшую нишу в стене, а затем камни упали таким образом, что не задели меня, — как-то отстраненно произнесла Гермиона, отпустив меня. — Мне до сих пор сложно об этом говорить.

Стоявшие поодаль мужчины решили все-таки подойти к нам. Я, рассмотрев их, повернулся к Гермионе.

— Представишь мне своих друзей?

— Не друзей, Гарри. Я вообще не думаю, остался ли кто-нибудь у меня из друзей, кроме тебя. Практически все погибли, а те, кто живы — выступают в открытую на стороне маглов, выполняя роль комнатных собачек, — как-то слишком спокойно произнесла Гермиона, пристально оглядывая мужчин. — Мне пришлось влезть в самую клоаку магловского мира, чтобы найти их. Это представители одной организации, специализирующейся на выполнении таких вот миссий, которые согласились за определенное вознаграждение помочь мне. Они и выяснили твое местоположение.

— Мы ценим интересных клиентов, мистер Поттер, — подошел ко мне, вероятно, главный из наемников. — Представляться, я думаю, совершенно излишне, в моей профессии имена вещь непостоянная, как вы понимаете.

— Понимаю, — усмехнувшись, протягиваю ему руку для рукопожатия. Среди магов тоже были попытки создать организации, специализирующиеся на таких проблемах, но не одной не удалось достигнуть успеха. Без ложной скромности вспоминаю, что как раз я и приложил к этому руку, будучи главным аврором. — Позволите спросить?

— Спрашивайте, — прищурившись, ответил мне наемник. — Как мы узнали о вашем местоположении или почему мы вообще согласились на этот заказ?

Предложенные с усмешкой вопросы несколько сбили меня с мысли, но, в целом, ответы и на эти вопросы я бы с радостью услышал.

— Вы практически угадали, — пожал плечами я, переводя взгляд на странно напряженную девушку, — и я не отказался бы узнать, где мы находимся сейчас.

— В окрестностях Манчестера, — вмешалась Гермиона. — Здесь на данный момент безопасно.

— Мы выполнили свою часть сделки, — обратился к девушке наемник, — наше сотрудничество заканчивается. Мы готовы, в случае возникновения подобных заказов, работать с вами и дальше за ту же плату.

Гермиона резко кивнула, соглашаясь с предложением. Мужчины быстро собрались и, быстро кивнув на прощание, аппарировали. Мы остались одни.

Немного помолчав, пытаясь осознать все происходящее, я все-таки задал вопрос, ответ на который очень интересовал меня: — Что вообще сегодня произошло? Как ты меня вообще нашла?

Гермиона помолчала, задумчиво смотря в сторону леса.

— Это… долгая история, -она, слегка привстав, пододвинулась ко мне, — но, если кратко… Сегодня спрос на магов невероятно высок. Не только у правительств различных стран, но и у крупных корпораций, у террористических ячеек есть свои интересы касательно использования магии. Мы, пользуясь ею естественно, не задумывались о том, какие возможности она открывает в мире, где кроме тебя ее почти никто не использует. Нет, задумывались, конечно, но на уровне пустых размышлений, не рассматривая вопрос с научной точки зрения. А вот маглы, получив такие возможности, озаботились и поняли, что магия несет в себе огромные прибыли. Ее можно использовать абсолютно во всех сферах жизни, начиная от здравоохранения и образования, заканчивая шпионажем, космическими программами и далее. Рынок пришел в такое движение, что грозил обрушить мировую финансовую систему, все крупнейшие компании срочно разрабатывали проекты, связанные с использованием магии, правительства открывали новые отделы и департаменты по работе с магическим оборудованием, террористические группы неистово пытались заполучить хотя бы какую-нибудь часть свалившихся так внезапно возможностей. Где-то в процессе обычные люди и осознали, что для использования большинства магических инструментов необходимы маги. Их тут же прекратили истреблять, превращая в рабов, используемых для работы с магическим оборудованием. А скоро вырастут и те дети, которых отняли у родителей и воспитывали специальным образом, подготавливая к выполнению необходимой для маглов работы. Представь, как сильно улучшилась их жизнь с появлением магии: ускорение лечения, которое раньше занимало месяцы теперь занимает дни, зелья, которые открывают огромные возможности в шпионаже, судебной системе, здравоохранении и других сферах. Магические животные, которые произвели невероятный фурор в обычном мире, принесли своим подсуетившимся владельцам миллионы. Мир обычных людей был потрясен наличием нас, но устоял. Наш же пал безвозвратно.

Каждое слово будто выжигалось в моей памяти, я хотел знать, что произошло, но где-то билась предательская мысль, что не знать об этом было бы лучше… А Гермиона тем временем продолжала рассказ.

— Магическое общество было полностью разрушено, все маломальские группы магов уничтожены. Может быть выжили лишь обладатели действительно старых домов, возведенных до того, как маглы сумели нанести их на карты. И даже если так, то они сидят взаперти, в страхе за свою жизнь. За время твоих поисков я встретила лишь несколько человек, которые сумели скрыться, но ни один из них не захотел выйти на поиски других. Все желали лишь забиться в свои норы глубоко и ждать неизвестно чего. Через пару лет, скитаясь по разным местам, я случайно встретила Дина, подслушав разговор которого, я и услышала твое имя. Оно было произнесено мимолетом, но в контексте того, что ты жив. Я не рискнула подходить к Дину, поскольку вид его компании и его спокойствие сказало мне о многом. Ну а дальше я узнала и несколько организаций, которые предоставляют услуги очень широкого, незаконного свойства.

— Как ты…

— Даже не спрашивай меня, как я их нашла, вспоминать с какими людьми мне пришлось общаться, чтобы это выяснить, я не хочу, — быстро перебила меня девушка, слегка вздрогнув. — В итоге, мое шевеление и имя того, кого я ищу каким-то образом все же просочилось и дошло до ушей тех, кому также интересно тебя получить. А таких организаций огромное количество, начиная с правительственных, заканчивая террористическими. И они нашли тебя раньше. Мы лишь сумели перехватить тебя, узнав о совершенном нападении. Тебе невероятно повезло, что твои похитители сильно расслабились, получив тебя, да и при твоем захвате они потеряли достаточно много людей. Что было дальше, ты знаешь.

— Почему наемники согласились работать на тебя, а просто не захватили тебя?

— Я заплатила им. Очень много заплатила… — отвела взгляд Гермиона. — Я помогла им в нескольких важных для них операциях, это, ну и плюс колоссальный денежный вклад, позволили им забыть, кем я являюсь.

Мы помолчали.

— Их было двадцать, когда мы начинали операцию… — грустно произнесла девушка.

Информация, полученная от Гермионы, меня не поразила, я готовился к чему-то похожему, но думать, что так будет и знать, что так уже произошло это разные понятия. Я почувствовал невероятную усталость, нахлынувшую на меня, путая мысли и ощущения.

— Нам нужно отсюда уходить, — вспоминая о трупах, лежащих неподалеку, произнес я.

— Пока здесь безопасно, — возразила Гермиона, — никто не знал о том, где именно будут проходить те, кто похитил тебя вначале, а трупы забрали наемники.

Посмотрев на нее, я согласился, вариант остаться здесь привлекал меня гораздо больше — сил аппарировать не было совсем.

— Ты еще не восстановился, — понимающе посмотрела на меня Гермиона. — Тебе нужно поспать.

Она прошла со мной до палатки и пожелала хорошего сна. Я, практически рухнув на лежанку, задумался о будущем, ожидающем нас. Осознание того, что проигрыш безвозвратный, наводило на мысли о тайне, о которой за ненадобностью я не вспоминал. Лишь использование того, что было скрыто практически от всех, может изменить нынешнюю реальность. Но цена будет непомерной… Размышляя об этом я не заметил, как заснул.