Сложно (гет)

Ночная тренировка — это хорошо. И воздух пожиже, и пыли поменьше, и насекомые почти не беспокоят.

Ночная тренировка — это быстро. Набивать мозоли один на один куда легче, чем в присутствии зевак.

Ночная тренировка — это еще и полезно. Темнота, густая и свежая, подстегивает слух; не напрягая зрение, она учит полагаться на то, что часто обзывают шестым чувством.

В общем, тренировки по ночам — прекрасная штука. Жаль, что эти самые ночи слишком хорошо проводят звук, а лишние уши, хоть и спящие изо всех сил, все равно не приходится сбрасывать со счетов.

— Бей! — ревет Тигрица. Клыки цепляются за клыки, поднятый с земли мусор колом становится в горле — реветь шепотом очень и очень сложно, но она старается. Прилежно, изо всех сил. — Давай же, достань меня!

Лучшая ученица ушастого Мастера нападает быстро и тихо, со всей возможной грацией: петляет, уворачивается, бьет — чуть агрессивнее допустимого, но и этого мало. Мало-мало-мало, и ей хочется пусть в ход зубы, когти — да что угодно! — лишь бы не видеть, лишь бы стереть это слепое, какое-то детское обожание в глазах противника-панды.

А смотрит ведь. Стоит, не двигаясь, и смотрит — весь какой-то бесформенный и растерянно-удивленный. Нападая же — мажет, боясь ударить: чтобы не задеть, чтобы не больно, чтобы не сильно... А потому все отступает и отступает к стенам, оставляя на песке кривые дорожки следов. Заравнивать завтра их будут долго и нудно, не исключено, что всем составом.

Но это — завтра.

А сегодня тяжелая, прямо таки стальная лапа в очередной раз настигает свою цель. Сквозь темноту, сквозь шерсть, сквозь изумленный, недоверчивый ох — под когтями враз становится мокро. И кровью тянет. Несильно, но ощутимо.

«Глубоко», — прикидывает Тигрица, убирая когти. — Придется зашивать. Плохо».

Глупый, глупый панда. Глупый, наивный По.

Тигрица не знает, от чего ей хуже: от чувства вины, от щемящей жалости где-то под горлом или от разрывающего голову раздражения. Привязанность — сложная штука, и нелюбимая дочь Шифу убеждается в этом почти каждый день. Сложная, тяжелая и слишком противоречивая даже для непобедимых воинов кунг-фу.

Особенно для воинов кунг-фу.

По скулит, баюкая помятые ребра; Тигрице неспокойно, Тигрица не в своей тарелке, Тигрица отворачивается, не смотрит в глаза — а панда каким-то волшебным образом оказывается за ее спиной…

И обнимает, топя подругу в кольце лап и черно-белой шерсти.

Ее же собственные лапы подкашиваются совсем некстати; злость отливает от головы, в которой становится подозрительно пусто и тихо, раздражение испаряется, и дышит Тигрица спокойно-спокойно. Не скажешь теперь, что битый час оттачивали все самое что ни на есть убийственное из арсенала Нефритового дворца.

— Так вот как ты собрался разрубить сталь, — невпопад и некстати шепчет Тигрица. Вырываться она не пытается. Да и не хочет.

Панда дышит ей в затылок, аккурат между ушей. Смеется — тихо, так, чтобы не услышали во дворце. И ничего не говорит.