Плюшевый замок (джен)

— «Гринготтс», — объявил Хагрид.

Они находились перед белоснежным зданием, возвышавшимся над маленькими магазинчиками. А у отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стоял…

— Да, это гоблин, — спокойно сказал Хагрид, когда они поднимались по белым каменным ступеням.

Гоблин был на голову ниже Гарри. Немного взъерошенный, со смуглым умным лицом, острой бородкой и, как заметил Гарри, очень длинными пальцами и ступнями. Он поклонился, когда они входили внутрь. Теперь они стояли перед вторыми дверями, на этот раз серебряными. На них были выгравированы строчки:

Входи, незнакомец, но не забудь,

Что у жадности грешная суть,

И если пришёл за чужим ты сюда,

Отсюда тебе не уйти никогда.

— Я же тебе говорил: надо быть сумасшедшим, чтобы попытаться ограбить этот банк! Самое надёжное место в мире — после, конечно, Хогвартса.

Гарри показалось, что встретивший их гоблин как-то зло посмотрел на Хагрида после его слов. Но сам Хагрид, похоже, ничего не заметил и прошёл сквозь серебряные двери в мраморный зал, где за длинной стойкой сидело ещё много гоблинов — они делали записи в больших гроссбуках, взвешивали монеты на медных весах, разглядывали драгоценные камни. Другие гоблины впускали и выпускали людей через огромное количество дверей, ведущих из холла к, должно быть, сейфам. Хагрид и Гарри подошли к стойке.

— Доброе утро, — обратился Хагрид к свободному гоблину: — мы пришли, чтобы взять немного денег из… э-э… сейфа мистера Поттера.

— У вас есть ключ, сэр?

— Да, где-то был, — ответил Хагрид и начал выкладывать содержимое карманов на стойку. Гоблин сморщил нос, когда пригоршня заплесневелых собачьих бисквитов посыпалась на его бухгалтерскую книгу.

— Нашёл, — наконец сказал Хагрид, протягивая крошечный золотой ключик.

Гоблин осмотрел ключ, кивнул:

— Прекрасно, сейчас вас отведут вниз к вашему сейфу.

— Да, и ещё я хотел бы забрать сами-знаете-что из сейфа семьсот тринадцать.

Гоблин резко изменился в лице, как будто чем-то поперхнулся.

— Кто… Откуда…

— Вот, у меня есть письмо от профессора Дамблдора, насчёт…

— Как профессор Дамблдор об этом узнал?!

Гарри и Хагрид непонимающе смотрели на гоблина в алой униформе, с едва заметными на смуглой коже кругами под глазами.

— Прошу прощения. Боюсь, что вам придётся поговорить с директором банка, прежде чем забрать содержимое сейфа семьсот тринадцать. Крюкохват!

Крюкохват тоже был гоблином. Он провёл их за стойку и открыл небольшую, ростом с Гарри, дверь. Хагрид замялся:

— Я не пролезу… э-э… в такую…

Крюкохват щёлкнул каким-то механизмом, спрятанным в косяке, и часть стены над дверью отодвинулась в сторону. Втроём они вошли в просторный круглый зал, где за высоким столом сидели несколько гоблинов в украшенных драгоценными камнями костюмах и о чём-то тихо переговаривались. Крюкохват подошёл к одному из них, в костюме, практически полностью состоящем из мелких и крупных камешков, и что-то прошептал ему.

— Значит, у вас есть письмо от Дамблдора насчёт сами-знаете-чего в сейфе семьсот тринадцать? — в отличие от гоблина за стойкой, у директора Гринготтса не дрогнул ни один лицевой мускул.

— Да, — ответил Хагрид. Он не понимал, почему сегодня сотрудники банка ведут себя так странно.

— Похоже, вы считаете наш банк недостаточно надёжным хранилищем для такой ценности и собираетесь её перепрятать. В Хогвартсе, верно?

— Вас… э-э… господин директор, это не касается.

— Действительно, прошу простить мне моё любопытство. С недавних пор мы усилили охранные меры, и потому вам придётся пройти несколько простых процедур. Ничего необычного: тесты на Империус, Оборотное зелье и тому подобное.

Хагрид пробурчал что-то недовольное в ответ. Ему совсем не улыбалось тратить пару часов на бессмысленные проверки.

— А вы, мистер Поттер, пришли, чтобы забрать часть денег из вашего фамильного сейфа? Не переживайте, мы не станем вас задерживать.

После этих слов директор наклонился и шёпотом отдал Крюкохвату какие-то указания. Тот поклонился, подошёл к Гарри и провёл его через мраморный зал в узкий каменный коридор, освещённый горящими факелами. Дорога круто уходила вниз, на полу были тоненькие рельсы. Крюкохват свистнул, к ним с лязгом подкатила маленькая тележка. Они забрались внутрь и поехали.

Сначала они неслись сквозь лабиринт петляющих коридоров, потом тележка резко ушла вниз, и Гарри обдало ледяным воздухом — показалось огромное подземное озеро. Сердце одиннадцатилетнего мальчишки замерло от страха и восторга, от этой непередаваемой смеси ощущений, знакомой большинству его сверстников по катанию на американских горках.

— Мистер Поттер, позвольте с вами поговорить? — Крюкохват говорил достаточно громко, заглушая шум тележки.

— М-м? — Гарри был слишком увлечён безумной гонкой, чтобы ответить более внятно.

— Мистер Поттер, этой осенью вы впервые поедете в Хогвартс, верно?

— Ага, — Гарри не понимал, для чего гоблину потребовалась беседа с ним.

— Мистер Поттер, я слышал, что вы воспитывались в маггловской семье. А что вы знаете о школе, в которой собираетесь учиться? — несмотря на явную незаинтересованность Гарри в беседе, Крюкохват продолжал свой опрос.

— Только то, что там учат магии, и что мои родители тоже учились там.

— А что вы знаете о своей семье, о том, кто был родоначальником династии Поттеров?

— Ничего, тётя не рассказывала мне о маме и папе.

Гоблин замолчал, и остаток пути не отвлекал Гарри от разглядывания банковских подземелий. Тележка, наконец, остановилась около маленькой двери в стене, Крюкохват достал ключик и отпер её. Изнутри вырвалось облако зелёного дыма, а когда оно рассеялось, Гарри ахнул. Внутри были кучи золотых монет. Колонны серебряных. Горы бронзовых. Гоблин улыбнулся, увидев восторг на лице Гарри:

— Это всё ваше, мистер Поттер. И всё-таки постарайтесь не истратить всё за раз.

«Истратить всё за раз» казалось просто невозможным, запас золота в сейфе выглядел неисчерпаемым. Дурсли наверняка не знали об этих деньгах, иначе бы отняли их, не успел он и глазом моргнуть. Гарри почему-то был уверен, что неприязнь Дурслей к магическому миру на деньги не распространяется.

Пока Гарри набивал сумку монетами, гоблин съездил куда-то на самоходной тележке и вернулся с прямоугольным свёртком в руках:

— Мистер Поттер, эта вещь, хоть и не хранилась в вашем сейфе, тоже является фамильной ценностью Поттеров, и я должен вернуть её законному владельцу. Автор этого дневника, тот родоначальник династии Поттеров, о котором вам ничего не рассказали, когда-то оставил её гоблинам в обмен на свой впоследствии знаменитый меч. Думаю, что эта книга понадобится вам в вашей школьной жизни.

Гарри принял свёрток и сунул новоприобретённую фамильную ценность в сумку с монетами. Гоблин продолжил:

— Позвольте дать вам совет, мистер Поттер: перед тем, как ехать в незнакомое место, постарайтесь узнать о нём как можно больше, даже если это школа, в которой учились ваши родители. В книжных магазинах Косого Переулка продаются свежие издания «Истории Хогвартса», но её данные не всегда достоверны, многие факты скрыты, чтобы не испугать студентов и их родителей, поэтому я настоятельно советую вам найти как можно более старый экземпляр этой книги, чтобы иметь правильное представление о месте, в котором собираетесь учиться.

Хагрид ничего не заподозрил, когда Гарри попросил продавца из «Флориш и Блоттс» показать ему «Историю Хогвартса», а потом отвлёкся на стенд с пятьдесят четвёртым, дополненным изданием «Фантастических тварей» Ньюта Саламандера. В это время Гарри понял, что все «Истории Хогвартса», имеющиеся в продаже, слишком свежие, и услуживый продавец предложил ему залежавшийся экземпляр «Комментариев к „Истории Хогвартса“ Эмерика Борако», тоненькую книжку, которая лет двести пылилась на складе «Флориш и Блоттс».

Если вы хотите узнать моё мнение о том, с чего всё началось, то вот оно: мне кажется, Основатели просто устали от идиотов. Иначе с чего бы четверым величайшим волшебникам своего времени запираться с двумя сотнями малолетних колдунов? И никого к себе не пускать. По-моему, всё просто: общество взрослых волшебников не отвечало их представлениям о приятной компании, и четверо разочаровавшихся в своих современниках магов отгородились от внешнего мира, впустив к себе только тех, кого ещё можно было перевоспитать. Одиннадцатилетних детей под предлогом обучения волшебству приглашали в Хогвартс и семь лет воспитывали из них людей, с которыми можно было о чём-то разговаривать.

С такой точки зрения становится понятной странная хогвартская система распределения по факультетам: Гриффиндор отбирал для себя авантюристов, будущих товарищей по походам; Слизерин искал среди первокурсников тех, из кого могли бы вырасти достойные оппоненты в политических играх; Когтевран выбирала любопытных и любознательных, интересных собеседников, задающих неожиданные вопросы и дающих неожиданные ответы; а Пуффендуй брала к себе всех остальных и воспитывала из них дружный отряд пуффендуйцев, верных друг другу и преданных своей наставнице.

Каждый создавал на своём факультете атмосферу, приятную лично ему.

Было что-то такое в интонации, с которой гоблин давал ему советы, что заставило Гарри, вернувшись из Косого переулка на Тисовую улицу, первыми распаковать «Комментарии», и начать их читать, толком не рассмотрев ни котёл, ни палочку, ни остальные учебники. Эмерик Борако рассказывал о причинах, которые, по его мнению, объясняли те или иные факты из истории школы. Любой взрослый читатель сказал бы, что автор переборщил с цинизмом, но Гарри было всего одиннадцать, он первый раз в своей жизни столкнулся с цинизмом и, к тому же, просто не умел ещё относиться к книгам со скептицизмом и недоверием. Гарри верил всему, что писал Борако. Гарри верил, что Хогвартс — школа, на счёту которой полторы сотни погибших учеников. Гарри верил, что в Хогвартсе преподавали самые худшие учителя, каких только можно вообразить: некомпетентные, злые, манипулировавшие учениками, злоупотреблявшие властью. Эмерик Борако описывал, как всё это могло произойти: после смерти Основателей директора Хогвартса всё чаще чувствовали себя в первую очередь владельцами гигантского замка с прекрасной системой охранных чар, а не директорами школы, ответственными за две сотни детей. Эти люди использовали школу как крепость, как штаб-квартиру разных легальных и не вполне организаций, членов которой записывали учителями, завхозами, целителями, лесниками. Часто профессорами в Хогвартс принимались друзья директора, которые никак не могли найти работу в другом месте. Естественно, такие методы подбора персонала ни к чему хорошему не приводили, и дети получали травмы на уроках, страдали из-за неправильного лечения.

Через некоторое время родителей студентов стала всерьёз напрягать такая ситуация, и несколько самых богатых и влиятельных родителей образовали Попечительский совет Хогвартса, который имел власть увольнять плохих учителей. Нельзя сказать, что ситуация заметно улучшилась, зато дети членов Попечительского совета быстро почувствовали, что большинство учителей боятся их наказывать. Эти дети, объединившись в компании, ловили в коридорах младшекурсников с других факультетов и издевались над ними, иногда — практически под носом у учителей. Хулиганство крепко вьелось в хогвартскую повседневную жизнь. Гриффиндорцы задирали слизеринцев, слизеринцы задирали пуффендуйцев, когтевранцы задирали гриффиндорцев, и только пуффендуйцы обычно никого не трогали. Уже введённая к тому моменту система Кубка Школы только обостряла эту межфакультетскую вражду. Более того, учителя, абсолютное большинство которых закончили Хогвартс, часто вовсю пользовались своим правом прибавлять и отнимать баллы, чтобы выдвинуть на первое место свой факультет. Не говоря уже о директорах, которые часто приглашали преподавать в Хогвартсе своих друзей, обычно закончивших тот же факультет, и преемника себе они тоже обычно выбирали со своего факультета.

Остаётся только посочувствовать стране, чья национальная магическая школа веками формировала традиции игнорирования техники безопасности на уроках, хулиганства, межфакультетской ненависти и наплевательского отношения к детям.

Солнце давно сбежало в Америку, уступив небо над Тисовой улицей прохладной летней ночи. Гарри закрыл «Комментарии» Борако и перевернулся на кровати. Мальчик потерянно смотрел в потолок, на жёлтую луну, нарисованную фонариком, как будто она могла утешить его, как-то оправдать прочитанное, напомнить, что с момента издания этой книжки прошло двести лет и что наверняка за эти двести лет что-то изменилось, что директор Дамлбдор точно не стал бы принимать кого-то на работу только потому, что этому «кому-то» негде больше работать. Или потому, что директору нужно держать этого человека рядом. И на уроках ученикам больше ничего не грозит, перед практикой по заклинаниям, трансфигурации, полётам на мётлах досконально изучается теория, и завалившие теоретический зачёт к практике не допускаются; на травологии и твареведении никто больше и близко не подпустит студентов к опасным созданиям, и, конечно же, учителя относятся к ученикам профессионально корректно, никому и в голову не приходит пользоваться властью и награждать незаслуженными баллами любимчиков со своего факультета, унижая других студентов. И уж конечно наказания не выходят за рамки мытья котлов.

Жёлтая луна подмигнула Гарри, и пропала, умерли батарейки. Чёрная сфера окружающего пространства зализала круглую рану. Гарри почувствовал, как возвращается страх, отогнанный было жёлтыми мыслями. Гарри почувствовал липкие пальцы страха на спине, под футболкой, как от присутствия дементора (хотя Гарри, конечно же, ещё не знал, кто такие дементоры). В голове затеяли игру в чехарду неприятные мысли о том, чтобы остаться с Дурслями. «Тут безопасно» — нашёптывали предательницы. «Тут никто не превратит тебя в кенгуру», «Тут нельзя упасть с метлы», «Тут тебе не грозят заклятия старшекурсников-хулиганов» — сценарии смерти, один страшнее другого, проносились друг над другом в испуганном воображении Гарри. «Здесь безопаснее» — слились в один голоса паникёрок.

Ночь требовала подчиняться её законам, и Гарри погрузился в вязкую полудрёму, когда строгие чёрные слова и фразы, из которых состояли мысли, расплывались цветными пятнами сновидений. Гарри снилась толпа одинаковых Дадли в мантиях с красно-зелёной оторочкой, они гонялись за ним по коридору, слепленному из живого горячего теста, это тесто было ненадёжной опорой для ног, оно подло проваливалось лестницей прямо под ним, или внезапно вставало на дыбы тупиком, и тогда толпа запыхавшихся Дадли пускала в него красные искры, и эти искры прожигали футболку и оставляли быстро надувающиеся красные ожоги на коже. Гарри почувствовал, что одна из искр приземлилась на джинсы, и сквозь прожжённую дырку наружу полез поросячий хвостик…

...и проснулся. Ночной кошмар растаял, оставив после себя мокрые пятна на подушке. Величественная белая сова, заметив, что хозяин проснулся, недовольно ухнула, и хозяин виновато протянул совиную вафлю, небольшой запас которых был куплен вчера в Косом переулке.

— Ну прости, прости, не обижайся.

После паузы, которая должна была показать её презрение к тем хозяевам, которые, принеся новую сову домой, не удосуживаются даже налить воды в поилку, сова всё-таки приняла угощение.

— Ты ведь письма можешь передавать, верно? Передашь моё письмо в Хогвартс?

Полярная приняла позу, которая на совином языке жестов, должно быть, означала «Я подумаю, и может быть, за соответствующее вознаграждение…»

Но хозяин, похоже, гордо задранный клюв понял по-другому — «Подумаешь, Хогвартс! И подальше летали» и вернулся на кровать, захватив с собой какую-то бумагу, карандаш и книгу в твёрдой обложке, аккуратно обёрнутую в несколько слоёв чего-то чёрного, напоминающего пергамент. Коленки и книга сложились в удобный маленький столик, и на бумаге появились первые неуверенно-серые слова письма.

Директору школы Чародейства и Волшебства «Хогвартс»

Альбусу Дамлбдору

Уважаемый мистер Дамлбдор! Хочу предупредить Вас о том, что я отказываюсь от места в Вашей школе чародейства и волшебства «Хогвартс» в связи с тем, что…

Карандаш замер над последним словом, неуверенно-медленно начал опускаться вниз, но на полпути резко передумал. Подрожал на месте, медленно начал опускаться и снова замер. Не то, всё не то. В связи с чем можно отказаться от такого приглашения, какие вообще могут быть внятные причины для отказа? Все варианты фразы «потому, что я боюсь», приходящие в голову Гарри, отметались, отбраковывались как жалкие. Детский лепет. «В связи с тем, что уровень безопасности студентов в Вашей школе не кажется мне достаточно высоким»? Хм, уже неплохо. Карандаш в третий раз начал опускаться, но… «Стоп. А корректно ли делать такое заявление на основании источника (сомнительной авторитетности) двухсотлетней давности?», — мысли по инерции формулировались как-то излишне официально. Гарри вздохнул и отложил карандаш. Удачное окончание этого предложения всё никак не приходило в голову. Взгляд Гарри замысловатой ломаной шагал по чулану, надеясь наткнуться на что-то, что может навести на мысль. Сова, окно, упаковка совиных вафель. Стопка учебников, волшебная палочка, котёл. Табуретка, стопка футболок. Подушка, карандаш, письмо. Чёрный прямоугольный свёрток.

Чёрный прямоугольный свёрток? «Наследство», переданное гоблином? Гарри вдруг стало интересно, что там. Конечно, скорее всего, это что-то волшебное, какой-нибудь артефакт эпического уровня — жаль только, что человеку, отказавшемуся от учёбы в «Хогвартсе» навряд ли придётся им воспользоваться. Пергамент неохотно развернулся, и в руках у Гарри оказалась чья-то потрёпанная записная книжка. Он аккуратно — книжка выглядела так, будто развалится от неуклюжего прикосновения — открыл её, и во все глаза уставился на единственную строчку на первой странице, не веря и не понимая:

Принадлежит Г. Гриффиндору.

— Ты собираешься использовать замок для того, чтобы изменить Хогвартс? — вырвалось у Рона, оторвавшегося, наконец, от записей Годрика Гриффиндора.

 — Да.

Поезд все сбавлял и сбавлял скорость и, наконец остановился. В коридоре возникла жуткая толчея, но через несколько минут Гарри все-таки оказался на неосвещенной маленькой платформе. На улице было холодно, и он поежился. Затем над головами стоявших на платформе ребят закачалась большая лампа, и Гарри услышал знакомый голос:

 — Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, у тебя все в порядке? — над морем голов возвышалось сияющее лицо Хагрида, — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

Скользкий червяк тропинки ожидающе смотрел на первокурсников. Его хвост прятался за чем-то, подозрительно напоминающем лесную чащу, — понять точнее не позволяла густая темнота, застрявшая в воздухе. Все разговоры стихли. Хагрид ушёл в эту черноту, потянув за собой нить Ариадны из первокурсников. Гарри неуверенно топтался на месте. Первокурсники кончались, нить Ариадны почти размоталась — даже Невилл, тот мальчик, который всё время терял свою жабу, наступил на голову скользкому червяку; Рон понял, что пора что-то делать.

 — Гарри, я догадываюсь, о чём ты сейчас думаешь, но ведь они не стали бы подвергать детей опасности просто так. Это же бессмысленно! То есть, — Рон поймал выражение лица Гарри, — это было бы действительно бессмысленно. К тому же, — добавил он, наблюдая за последним оставшемся в поле зрения первокурсником, — этот полувеликан знает тебя, и ты его вроде бы знаешь — разве с ним небезопасно?

Гарри проследил направление взгляда товарища. Ничего хорошего от прогулки в темноте он, конечно, не ожидал, но остаться здесь было бы попросту глупо. Рон и Гарри замкнули цепочку идущих куда-то первокурсников.

 — Ещё немного, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид откуда-то спереди, — Осторожнее, ребята! Все сюда!

Первокурсники скапливались на берегу огромного чёрного озера, а на противоположной его стороне стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а в его огромных окнах блестели искорки отражений засоривших небо звёзд.

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега.

 — Мы что, поплывём через озеро?! — ужаснулся Гарри, — Там же гриндилоу… И тритоны… И гигантский кальмар!

 — И что с того? — выкрикнул кто-то из первокурсников, любовавшихся замком.

 — Как — что с того?! Это же бессмысленно. И опасно! — Гарри пытался остановить товарищей, начавших рассаживаться по лодкам, — Знаете, сколько студентов сожрали гриндилоу?! Около семидесяти! Семидесяти, понимаете? Тритоны тоже не самые миролюбивые существа, а уж гигантский кальмар…

 — Что — гигантский кальмар? — от толпы однокурсников отделилась девочка с распущенными волосами, — Гигантский кальмар уже полторы сотни лет не трогает студентов Хогвартса. Он практически ручной! Русалки и тритоны дружат с директором школы, а гриндилоу, которых также называют водяными чертями, нападают только на одиночных жертв, а последнее зафиксированное нападение гриндилоу на студента произошло двести тринадцать лет назад! Так что навряд ли сегодня они попытаются утащить под воду одного из нас.

 — С чего ты это взяла? — огрызнулся Гарри.

Первокурсники притихли, глядя уже не на замок, а на спорщиков.

 — «История Хогвартса», «Фантастические твари и места их обитания» и «Величайшие волшебники XX столетия», а вот откуда у тебя эти панические настроения? — спросила девочка прямо-таки начальственным тоном.

 — Из «Комментариев к „Истории Хогвартса“», — ответил Гарри, — и в них практически прямо сказано, что переправляться через озеро на лодках — глупо, особенно первокурсникам, не умеющим толком защищаться.

 — Тогда, вероятно, эти комментарии были написаны пару сотен лет назад, потому что традиции доставлять первокурсников в Хогвартс по озеру уже семьдесят четыре года, и за это время не произошло ни одного несчастного случая.

Гарри замолчал, не зная, что ответить. Он смотрел на однокурсников, рассевшихся по лодкам, беспечных, практически безоружных, готовых просто взять и поплыть по озеру, не задумываясь о том, кто прячется под чёрной поверхностью. Гарри был уверен: флотилия беззащитных детей — огромная мишень для начинающих монстров, практически бесплатная доставка еды на дом, но он один был увере в этом — даже Рон явно торопился залезть в последнюю свободную лодку.

 — Гарри, — прошептал Рон, — Все мои пять братьев переправлялись в школу по озеру, и ни один не говорил о том, что кто-то пострадал во время переправы. Моя мама тоже каталась на этих лодках, а она никогда бы не отпустила нас сюда, если бы знала, что в этой прогулке есть что-то опасное.

Слова друга казались убедительными. Гарри подошёл к последней свободной лодке и залез внутрь, Рон тут же бухнулся рядом. Девочка улыбнулась и с видом победительницы села рядом.

 — Ну… э-э… Все готовы? Тогда вперёд! — скомандовал Хагрид, и лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Гарри молчал. Он старался не смотреть на воду, не думать, кто прячется под чёрной поверхностью. Конечно, эта девчонка скорее всего права, и подводные чудовища уже давно не трогают студентов Хогвартса, но сам факт того, что где-то под тобой сейчас может проплывать гигантский кальмар… Нервировал. Правда, похоже, нервировал он только его: Рон и большинство первокурсников как зачарованные смотрели на замок, который вставал над ними всё выше, закрывая уже треть неба своими башнями и башенками. Девочка с распущенными волосами заметила подавленное состояние соседа по лодке:

 — Не беспокойся, — она ещё раз попыталась перенастроить Гарри на более оптимистичную волну, — обитатели озера на самом деле безобидны, а гигантский кальмар даже иногда позволяет студентам играть с ним, когда он вылезает на берег погреться. А если бы даже на территорию школы и забрел кто-нибудь по-настоящему опасный, Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними немедленно разобрался бы с ним. В тысяча девятьсот тридцать втором году недалеко отсюда, в лесу, завёлся Грюмошмель — тогда волшебники из Министерства три дня выслеживали его, поймали на полпути к Хогвартсу.

 — А это ты где прочитала? — не удержался Гарри.

 — «Современная история магии», — ответила девочка, — В моей семье нет волшебников, поэтому я заранее прочитала всё, что смогла найти о магической Британии, об известных магах и магии вообще. И конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех. Да, кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер, а тебя?

Гарри понял смысл сказанного и забеспокоился. Но, посмотрев на Рона, по его застывшему лицу убедился, что тот тоже не выучил ни одного учебника наизусть.

 — Гарри Поттер, — представился Гарри.

 — А я — Рон Уизли, — неуверенно добавил Рон.

 — Ты действительно Гарри Поттер? — взгляд девочки стал очень внимательным, — Можешь не сомневаться, о тебе я тоже читала: твое имя упоминается в «Развитии и упадке Темных искусств», в «Современной истории магии», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке».

 — Да? — только и смог сказать Гарри.

От очередной пулемётной очереди слов и фраз мальчиков спас громкий голос Хагрида:

 — Пригнитесь!

Все наклонили головы, и лодки оказались в зарослях плюща, который скрывал огромную расщелину. Миновав заросли, они попали в темный туннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, и вскоре причалили к подземной пристани и высадились на камни. Хагрид повел их наверх по каменной лестнице, освещая дорогу огромной лампой. Вскоре все оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка. Еще один лестничный пролет — и теперь они стояли перед огромной дубовой дверью. Убедившись, что все в порядке, Хагрид поднял свой огромный кулак и трижды постучал в дверь замка.

 — Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы, — раздался строгий голос, — А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.

Дверь распахнулась, и к первокурсникам вышла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зеленых одеждах. Она повернулась и пошла вперед, приказав первокурсникам следовать за ней. Они вошли в огромный зал. На каменных стенах — точно так же, как в «Гринготтсе», — горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи.

— Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, — сообщила профессор и поднялась наверх, — Пожалуйста, ведите себя тихо.

Рон забеспокоился.

 — А как будет проходить этот отбор? — спросил он Гарри, — Нам придётся пройти какие-то испытания? Фред сказал, что это очень больно, но я думаю, что он, как всегда, шутил. Ну, я на это надеюсь.

Остальные первокурсники, похоже, думали о том же, о чём и Рон. Все были напуганы и молчали, кроме Гермионы Грейнджер, которая стояла рядом с Роном и шепотом рассказывала всем вокруг о том, какие заклинания она уже выучила, и вслух гадала, какое из них ей понадобится на церемонии отбора.

 — Не будет там никаких испытаний, — хмуро ответил Гарри, — тебе на голову нахлобучат старую говорящую шляпу, она покопается у тебя в голове и на всю школу крикнет, куда ты распределён.

 — Откуда ты это знаешь? Ты не можешь этого знать! — Гермиона резко развернулась к Гарри.

 — Это ещё почему? — удивился он, — Я читал «Комментарии к „Истории Хогвартса“», забыла?

 — Помню прекрасно, но в «Истории Хогвартса» нет ни слова о том, как проходит Распределение, — упрямо продолжила Гермиона, — Они специально не пишут об этом, чтобы для первокурсников церемония оставалась сюрпризом.

 — Значит, моя «История Хогвартса» была написана раньше, чем кто-то решил не говорить первокурсникам заранее, как проходит церемония, — раздражённо ответил Гарри.

Гарри смотрел на своих однокурсников и злился. Сейчас они — одна толпа, однородная масса нераспределённых ещё новичков, но пройдёт час или два часа, тогда — хоп! — и их разделят на четыре толпы поменьше, каждой из которых неявно скажут, что они хитрее, храбрее, умнее или даже дружелюбнее остальных. Поселят в разные спальни, объявят дурацкое соревнование между факультетами. И гриффиндорец не поможет с учёбой пуффендуйке, а когтевранец не вылетит на тренировку со слизеринкой. Каждый факультет — сам по себе. В окружении зелёных хитрецов сложно не забыть, что пуффендуйские доброта и наивность тоже могут быть полезны, а слишком долго имея дело с когтерванцами непросто помнить, что импульсивные решения подчас оказываются самыми разумными.

И Гарри не хотел. Не хотел становиться гриффиндорцем. Или пуффендуйцем. Гарри не хотел становиться когтерванцем, и — особенно! — Гарри не хотел становиться слизеринцем. Его злило, что три четверти студентов Хогвартса просто, скорее всего, вычеркнутся из списка возможных друзей раньше, чем начнётся учебный год.

 — Церемония отбора сейчас начнётся, — вернулась строгая волшебница, — Выстройтесь в шеренгу и идите за мной.

Гарри сжал кулаки и встал за Роном. Хвостик из первокурсников проскользил по лестнице скользнул за профессором в Большой зал. Гарри даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Первокурсники подошли к этому столу и повернулись спиной к учителям, а лицом к старшекурсникам. Гарри внезапно почувствовал себя клоуном, выступающим на сцене: две с половиной тысячи глаз внимательно смотрят на него и ждут, когда он примерит изодранный шутовской колпак, и этот колпак на всю школу должен будет объявить, с кем он, Гарри, будет дружить, а кого ему придётся опасаться в школьных коридорах.

Мозг Гарри вдруг пронзила дурацкая мысль, одна из тех, что приходят в голову только в совсем безнадёжных ситуациях. «А что, если Шляпа решит, что я не подхожу ни для одного из факультетов?» — подумал он. Конечно, он знал, что история школы не помнит ни одного новичка, с распределением которого были сколько-нибудь серьёзные проблемы, но ведь десять лет назад история не знала ни одного человека, которому удалось пережить Смертельное проклятие. Всё когда-то происходило впервые, верно? Гарри представил, как он сидит на табурете с шляпой на голове, как проходит минута, другая, а потом десять и двадцать, и, кажется, уже прошла вечность, а Шляпа все молчит. Молчит до тех пор, пока строгая волшебница не срывает ее с головы Гарри и не сообщает ему, что, по всей видимости, произошло невероятное, и Гарри не будет приписан ни к какому факультету и он может есть, жить и ходить на занятия с любым из четырёх факультетов.

Распределяющая Шляпа запела. Весь зал замер и притих, внимательно слушая каждое слово Шляпы, заглатывая каждую ноту, а как только песня закончилась, весь зал единодушно зааплодировал. Шляпа поклонилась всем четырем столам. Рот ее исчез, она замолчала и замерла. Вперёд вышла та волшебница, что встретила их в Хогвартсе, в руках у неё был длинный свиток пергамента.

 — Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна!

Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла Шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже ее глаза. А через мгновение…

 — Пуффендуй! — громко крикнула Шляпа. Те, кто сидел за крайним правым столом, разразились аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место.

Сьюзен Боунс тоже отправилась за стол Пуффендуя, а Терри Бут присоединился к Когтервану. Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку новому когтерванцу. Гарри поймал себя на том, что о каждом уже распределившемся он думает в прошедшем времени, как о погибшем или уехавшем навсегда. Чтобы как-то отвлечься от церемонии, он поднял голову и посмотрел вверх, на бархатный чёрный потолок, усыпанный звёздами. Кассиопея. Пять звёздочек образовывали букву «М», которая, постепенно переворачивалась, превращаясь в «W». Ночное небо как голодный котёнок всю ночь тянуло своё «MeoW».

Нераспределённых оставалось все меньше. Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил и, наконец…

 — Поттер, Гарри!

Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, а колонна первокурсников просто запылала от потрясения.

 — Она сказала Поттер?

 — Тот самый Гарри Поттер?

 — Это не тот ли, что боялся гигантского кальмара?

Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперёд, чтобы получше разглядеть его, а некоторые — уже прошедшие отбор первокурсники — шёпотом пересказывали историю у озера соседям по столу.

А затем перед глазами встала черная стена.

— Гм-м-м, — задумчиво произнес прямо ему в ухо тихий голос, — Непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает — о да, мой бог, это так, — и имеется весьма похвальное желание проявить себя, это тоже любопытно… Так куда мне тебя определить?

Гарри отчаянно вцепился в края табурета.

«Никуда не надо, — подумал он, — никуда, никуда».

 — Интересная просьба, — удивился тихий голос, — Что же в таком случае прикажете делать? Я же не могу просто сидеть у тебя на голове и молчать — люди могут забеспокоиться. Распределяющая шляпа должна распределять первокурсников, иначе её выбросят на помойку, как сломанную игрушку. И потом — почему ты не хочешь распределяться? Я вижу, ты задумал что-то грандиозное, но для осуществления великих замыслов нужны друзья, союзники — нужны люди, которые будут считать, что ты такой же, как они и доверять тебе. Нераспределённому не будет доверять ни один факультет. Тебе ведь такое не нужно, правда? Хочешь, я дам тебе в союзники слизеринцев — среди них есть немало прекрасных стратегов, хитрых и не стесняющихся грязных приёмов?

«Мне не нужны союзники, которые запросто предадут меня, если их цели вдруг войдут в противоречие с моей Целью», — твёрдо отказался Гарри.

 — Тогда, может быть, когтерванцы? — предложила Шляпа, — Они умны, и большинство из них отличается честностью.

«Когтерванцы, может быть, прекрасные собеседники, — ответил Гарри, — но на активные действия их не хватит».

 — А что ты скажешь о Пуффендуе? — тихий голос не сдавался, — Лучших товарищей ты не найдёшь: в Пуффендуе верны друг другу и готовы, если надо, доказать это делом.

«Пуффендуйцы навряд ли оценят мою задумку, — задумался Гарри, — они верны Хогвартсу не меньше, чем факультету».

 — Значит, я могу считать, что ты определился? Не первый, не второй и не третий — остался один факультет, где ты сможешь найти друзей — верных, смелых, готовых на любые безумства, что ты предложишь. Не Слизерин. Не Когтевран. Не Пуффендуй. Что ж, тогда…

 — Гриффиндор!

Гарри показалось, что Шляпа выкрикнула этот вердикт немного тише, чем предыдущие. Он снял Шляпу и, ощущая дрожь в ногах, медленно пошел к своему столу. Он не замечал, что ему аплодируют куда более бурно и продолжительно, чем другим, а те уже распределившиеся первокурсники, что шептались с соседями, потрясённо молчали. Гриффиндор, факультет смелых. Гриффиндор, факультет храбрых. Гриффиндор, факультет, на который распределили мальчика-который-боится-гигантского-кальмара. Пожав руки всем желающим, Гарри плюхнулся на свободный стул. Теперь он мог со стороны видеть колонну новичков, ожидающих распределения. Рон, слегка зелёный от страха, улыбнулся и показал ему кулаки с оттопыренными вверх большими пальцами. Гарри в ответ подмигнул — разве можно было сомневаться, что если потомок Гриффиндора куда-то и распределится, то только на факультет своего прародителя. Да, если куда-то распределится… Гарри чувствовал себя предателем — хотел изменить школу, а сам пошёл на поводу у школьных традиций.

Церемония подходила к концу, оставалось всего трое первокурсников. Лизу Турпайн зачислили в Когтевран, и теперь пришла очередь Рона. Гарри скрестил под столом пальцы, и через секунду Шляпа громко завопила:

 — Гриффиндор!

Стол взорвался аплодисментами — семейство Уизли здесь любили. Гарри аплодировал до тех пор, пока Рон не плюхнулся рядом. Перси с важным видом поздравил младшего брата, и все притихли — распределение закончилось, и Альбус Дамблдор поднялся со своего трона. На его лице играла лучезарная улыбка. У него был такой вид, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики его школы.

 — Добро пожаловать! — произнес он, — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде, чем мы начнем наш банкет, я бы хотел сказать несколько слов. Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Вот эти слова! Всё, всем спасибо, а теперь приступим к трапезе!

Дамблдор сел на своё место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Гарри смотрел на директора глазами, полными ужаса.

 — Он… ненормальный? — неуверенно спросил Гарри, обращаясь к сидевшему слева от него Перси.

 — Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился, — Он гений! Лучший волшебник в мире! Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки?

Стоявшие на столе тарелки наполнились едой, столько своих любимых блюд на одном столе Гарри не видел никогда. Тот факт, что директор школы чародейства и волшебства — сумасшедший, конечно, требовал осмысления, но желудок внимания к себе требовал гораздо настойчивей. Казалось, что сладости, купленные в поезде, были съедены не несколько часов, а несколько недель назад. Гарри положил в свою тарелку всего понемногу и накинулся на еду. Она была просто великолепной. Ростбиф, жареный цыпленок, сосиски, бекон и жареная картошка, чипсы, йоркширский пудинг, морковь, кетчуп, свиные отбивные и непонятно как и зачем здесь оказавшиеся мятные леденцы.

— Неплохо выглядит, — грустно заметил призрак в трико, наблюдая, как Гарри поедает стейк.

 — Вы — факультетский призрак? — выпалил Гарри, — я читал о вас!

 — Да, Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон, к вашим услугам, — представился призрак, — Привидение, проживающее в башне Гриффиндора.

 — Я знаю, кто ты! — внезапно встрял Рон. — Мои братья рассказывали о тебе, ты — Почти Безголовый Ник!

Сэр Николас хотел что-то ответить, но его опередил Симус, светловолосый первокурсник, стоявший в шеренге после Гарри:

 — Почти безголовый? Как можно быть почти безголовым?

Призрак выглядел оскорблённым, как будто беседа зашла совсем не туда, куда бы ему хотелось. Он хотел уже что-то ответить, но его опять опередили — на этот раз Дамблдор, снова поднявшийся со своего трона.

— Хм-м-м! — громко прокашлялся Дамблдор, и вся посуда моментально опустела, как будто в ней никогда ничего и не было, — Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…

Гарри невольно вздрогнул. Знаменитый Запретный лес и двести лет спустя всё ещё находится на территории школы.

— По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Трюк. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

У Гарри пересохло в горле. Немыслимо, невероятно! Вот так прямо… Держать на территории школы — да что там, на территории школы, — в самом замке держать что-то опасное, угрожающее жизням учеников! Никто из директоров Хогвартса, о которых читал Гарри, не проявлял настолько безразличное отношение к ученикам. Гарри решил, что пока директором школы является этот сумасшедший, каждый её ученик ежечасно подвергается опасности, а значит, он, Гарри, должен как можно скорее опробовать на практике то, что вычитал в записной книжке Годрика Гриффиндора, и сделать этот замок хоть чуточку безопаснее.

Дамблдор объявил отбой, и первокурсники, возглавляемые Перси, оставили болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись ещё выше по мраморной лестнице. Гарри всё ещё пытался как-то втиснуть в свою картину мира мысль о том, что директор школы — сумасшедшее создание, не заботящееся, кажется, вообще о полутора тысячах подопечных, и потому не особенно замечал, куда они идут, пока, наконец, Перси не остановился у портрета очень толстой женщины в платье из розового шелка.

 — Пароль? — строго спросила женщина.

 — Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене.

Все забрались внутрь и разбрелись по спальням. Мальчики оказались слишком утомлены, чтобы ещё о чем-то разговаривать, поэтому молча натянули свои пижамы и забрались на кровати. Гарри лежал, прислушиваясь к сонному дыханию однокурсников. Когда ему показалось, что все, наконец, заснули, он выскользнул за дверь и спустился в Общую гостиную Гриффиндора.

Круглая уютная Общая гостиная Гриффиндора была заставлена глубокими мягкими креслами. Слабо тлели угольки в камине. Гарри подошёл к камину, сел в ближайшее кресло и попытался сосредоточиться. Годрик Гриффиндор писал, что управление замком можно начать из любой факультетской гостиной, нужно лишь найти нужное место в стене. Как именно найти это «нужное место» и как вообще понять, нужное оно или нет, Годрик не объяснил, поэтому Гарри растерянно оглядывался по сторонам, надеясь увидеть какую-нибудь подсказку, намёк, но — ничего не находил. Он попробовал самое очевидное решение — встал и начал постукивать волшебной палочкой по стенам, но ничего не произошло. На очередном взмахе палочка выпустила сноп жёлтых искр, попав одной искрой на ближайшее кресло. Гарри быстро убрал палочку и попытался сбить искру. Точка на кресле немного подымила и обиженно перестала, Гарри облегчённо вздохнул и опёрся ладонью о стену. Пожар в замке был бы очень некстати.

Гарри отдышался и хотел уже было продолжить, но почувствовал под рукой что-то странное. Камень в этом участке стены был как будто теплее, и он дрожал, как будто кто-то легко ударял по нему изнутри. Гарри прижал ладошку к стене, прислушиваясь к этим ударам. Тук. Тук. Тук. Тук. Камень как будто пульсировал, ритм был абсолютно чёткий. Как будто… Сердцебиение.

С первого же учебного дня Гарри понял, что найти укромное место и попытаться вызвать замок на приватную беседу не так-то просто, если ты — Мальчик-Который-Выжил. Казалось, что каждый из полутора тысяч студентов считал своей прямой обязанностью найти знаменитого первокурсника и поглазеть на него хотя бы минуты три. В итоге всё утро Гарри чувствовал себя в «вилке» трёх тысяч беззастенчивых глаз. Дети, выстроившиеся в линейку перед входом в свои классы, вставали на цыпочки, чтобы получше рассмотреть его, или перебегали в конец очереди, чтобы еще раз пройти мимо Мальчика-Который-Выжил. Гарри чувствовал себя неловко. А Рон, похоже, наслаждался неожиданным вниманием. Он не спеша шёл по коридору, улыбался всем вокруг и вопросительно посматривал на Гарри, который то и дело пытался коснуться какой-нибудь из стен. До завтрака у Гарри не было времени поделиться с Роном своим открытием, а после их окружила толпа любопытных, которая не преследовала Мальчика-Который-Выжил только на занятиях. Навязчивое внимание ослабевало во время уроков, но появлялись новые сложности. Первые же уроки доказали Гарри, что магия вовсе не сводится к помахиванию волшебной палочкой и произнесению нескольких странных слов. Образованный волшебник — повторяли и повторяли профессора — должен уметь ориентироваться на небе, помнить историю магического мира, знать, как ухаживать за волшебными растениями и многое многое другое. Эти занятия немного успокоили Гарри, астрономия, травология и история магии показались ему вполне безопасными, но он с некоторым напряжением ждал урока профессора Квиррелла по защите от Темных искусств. Однако занятия Квиррелла скорее напоминали юмористическое шоу, чем что-то серьезное. Его кабинет насквозь пропах чесноком, которым, как все уверяли, Квиррелл надеялся отпугнуть вампира, которого встретил в Румынии. Профессор очень боялся, что тот вот-вот явится в Хогвартс, чтобы с ним разобраться. Тюрбан на голове Квиррелла тоже не прибавлял его занятиям серьезности. Близнецы Уизли уверяли всех, что под тюрбаном профессор прячет всё тот же чеснок, и не снимает его даже когда спит — чтобы вампир не застал его врасплох.

К четвергу Гарри почти убедился в том, что Хогвартс — не такое уж и опасное место. Поэтому, опаздывая на первое занятие по зельеварению, он больше думал о том, как найти нужный кабинет, чем о том, что может ожидать его на самом уроке. И зря — если на банкете по случаю начала семестра Гарри почувствовал, что профессор Снегг почему-то невзлюбил его с первого взгляда, то к концу первого урока он понял, что ошибся. Профессор Снегг не просто невзлюбил Гарри — он его возненавидел.

Снегг начал занятие с того, что открыл журнал и начал знакомиться с учениками. Когда запыхавшиеся Гарри и Рон ворвались в кабинет, он дошёл до фамилии «Поттер» и обернулся на опоздавших.

— О, да, — негромко произнес он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Часть учеников в мантиях с зелёными оторочками мерзко захихикала. Рон и Гарри тихо прошмыгнули на свободные места и достали учебники. Снегг закончил знакомство с классом и обвёл аудиторию внимательным взглядом. Глаза у него были чёрными, похожими на тёмные тоннели, и Гарри казалось, что его взгляд вдавливает каждого ученика в скамью, и под тяжестью этого взгляда никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он, — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

Гарри нахмурился. Окончание этой короткой речи ему не понравилось. Он посмотрел на обескураженного Рона, на Дина, загоревшегося идеей разлить по склянкам триумф, на Гермиону, которой не терпелось доказать, что уж её-то никак нельзя отнести к стаду болванов. Похоже, никто из его однокурсников не обратил внимание на откровенное презрение в голосе профессора.

— Поттер! — Снегг заметил выражение лица Гарри, — Вам не нравится, что знаменитость вроде вас могут назвать болваном?

— А вам, как учителю, разве не должно быть всё равно, кто перед вами — обычный студент или знаменитость?

Гарри смотрел на Снегга в упор, надеясь, что его слова напомнят ему, как профессор должен относиться к студентам. Губы Снегга изобразили какое-то подобие усмешки:

— Поттер, ответьте мне, что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

«Измельченный корень чего с настойкой чего?» — хотел переспросить Гарри, но не решился. Он покосился на Рона, но тот, похоже, был не менее ошарашен вопросом. Зато Гермиона Грэйнджер явно знала ответ, и ее рука взметнулась в воздух.

— Я не знаю, сэр, — ответил Гарри.

— Ну что же, — на лице Снегга появилось презрительное выражение, — попробуем ещё раз. Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

Гермиона продолжала тянуть руку, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вскочить с места. А вот Гарри абсолютно не представлял, что такое безоаровый камень. И старался не смотреть на слизеринскую часть класса, которая сотрясалась от беззвучного смеха.

— Я не знаю, сэр, — повторил Гарри.

— Поттер, — Снегг упорно не желал замечать поднятую руку Гермионы, — похоже, вам и в голову не пришло почитать учебники, прежде чем приехать в школу. Видимо, вы посчитали, что вашей известности хватит, чтобы учиться в школе чародейства и волшебства, я прав, Поттер?

— Профессор, — Гарри твёрдо смотрел прямо в эти холодные тёмные глаза, — неужели вы рассчитывали на то, что все студенты наизусть выучат «Тысячу магических трав и грибов»?

Послышался смех. Гарри нервно обернулся, чтобы увидеть, кому из сокурсников его ответ показался остроумным, и встретился с осуждающим взглядом Гермионы. «Ну да, точно, она ведь в самом деле выучила наизусть все учебники» — вспомнил Гарри.

— Минус десять очков Гриффиндору — за дерзость, — голос Снегга казался ледяным.

Гарри показалось, что в его спину вонзилось полдюжины осуждающих взглядов. Сотни Эмериков Борако, отталкивая друг друга, кричали ему в уши что-то о вспыльчивых гриффиндорцах и идиотской балло-рейтинговой системе — по крайней мере, именно так прозвучали для Гарри падающие рубины в больших часах, показывающих баллы Гриффиндора. Он испуганно обернулся и посмотрел на своих одногруппников — удивлённых и злящихся, провожающих взглядом каждый красный камушек.

— Кажется, это первые очки, которые Гриффиндор потерял в этом году, — усмехнулся Снегг.

Гарри пристыженно опустил взгляд к ладоням, которыми опирался на стол; и неожиданно для себя снова ощутил то странное сердцебиение под руками, как будто кто-то большой и сильный опёрся на каменную столешницу парты с другой её стороны. Гарри незаметно от других неловко погладил потеплевшую поверхность стола — и вдруг услышал громкий шёпот. Он шёл откуда-то из стены, как будто сам замок обращался к нему:

— Ну здравсствуй, ребёнок. Кажется, ты столкнулся с некоторыми… хм, неприятностями. Я соглассен, было несправедливо наказывать ученика за подобную прямоту. Если ты хочешь, я могу помочь тебе вернуть… потерю. Что ты думаешшь?

Гарри это шокировало. Он ещё пару секунд простоял в ступоре, и быстро кивнул в каком-то неопределённом направлении, так и не разобравшись, откуда исходил тихий голос.

Снегг разбил учеников на пары и велел составить простое зелье для заживления ожогов. Он кружил между парт в своей чёрной мантии, наблюдая, как они отвешивают сушеную крапиву и измельчают зубы змеи. Время от времени слышались его язвительные комментарии — в основном, конечно, доставалось гриффиндорцам. К счастью, пока обходилось без снятия баллов. Гарри уже почти успокоился, как вдруг раздалось громкое шипение, и подземелье наполнилось клубами ядовито-зеленого дыма. Каким-то образом Невилл ухитрился расплавить котёл Симуса, и теперь их общее зелье растеклось по всему полу, обжигая не успевших увернуться студентов.

— Идиот! — завопил Снегг, взмахом палочки убрав разлитое варево. — Ты что, не добавил иглы дикобраза перед тем, как снять котёл с огня?

Невилл пробормотал что-то невнятное и спрятал лицо в обожжённые руки.

— Отведи его в больничное крыло, — раздражённое велел Снегг Симусу. Затем он повернулся к Гарри и Рону, работавшим рядом с Невиллом.

— А вы, Поттер… Почему вы не сказали ему добавить иглы? Хотели показаться умнее на его фоне? Минус балл с Гриффиндора.

Это было настолько нечестно, что у Гарри перехватило дыхание. Он услышал одиночный треньк за спиной и повернул голову к стене, намереваясь спросить у замка, где та помощь, которую он ему обещал, но тут Рон толкнул его ногой под столом. Гарри повернулся к другу и заметил удивлённое и злое одновременно лицо Снегга.

— Минус. Балл. С Гриффиндора, — повторил профессор.

На этот раз Гарри заметил то, что разозлило Снегга и развеселило гриффиндорцев: вместо того, чтобы упасть вниз, один маленький красный рубин скакнул в верхнюю половину настенных часов.

— Хорошо. Три балла Гриффиндору.

Но и после такой команды упрямые рубины не желали прыгать вниз. Три красных камушка поднялись наверх и легли рядом с двумя другими предателями. Гарри неуверенно улыбнулся Снеггу — и не он один: несколько гриффиндорцев на заднем ряду не слишком тихо смеялись над происходящим. Это окончательно вывело профессора из себя.

— Урок окончен, все вон! — рявкнул Снегг, одним движением волшебной палочки осушив все котлы. Ученики быстро начали собираться и выбегать из кабинета. Гарри и Рон смахнули свои вещи в сумки и попытались сбежать, но следующий пассаж палочки Снегга прижал их обратно к стульям.

— Поттер, Уизли, вас я попрошу остаться, — произнёс Снегг своим обычным ледяным шёпотом, когда последний студент выбежал за дверь. — Итак, каким же способом вы сломали факультетские часы?

Рон неуверенно посмотрел на Гарри, но тот не отводил взгляда от чёрных глаз Снегга.

— Мы не делали этого, сэр, — уверенно ответил Гарри. — Мы не вставали со своих парт с тех пор, как Вы сняли с Гриффиндора десять очков. И мы не знаем, кто и как мог это сделать.

— А что скажете вы, Уизли?

— Я… Я не знаю, как такое могло произойти, — голос Рона, в отличие от голоса друга, был не так твёрд, и он предпочитал держать взгляд подальше от глаз профессора.

Снегг ещё раз посмотрел на Гарри, затем резко направил палочку в сторону того участка стены, от которого Гарри слышал голос своего невидимого помощника. Профессор пробормотал какое-то заклинание, но ничего не произошло.

— Вы уверены, что совсем ничего не знаете об этом, Поттер? — на лице Снегга проступили красные пятна.

— Да, сэр, — ответил Гарри, немного удивлённый действиями профессора.

Снегг ещё раз посмотрел Гарри в глаза.

— Вон.

— Сэр? — не сразу понял Гарри.

— Вон из моего кабинета, — уточнил профессор.

Друзья неуверенно шагнули к выходу.

— Вернётесь сюда после уроков, — внезапно сказал Снегг.

— Но, сэр… — попытался возразить Гарри.

— Даже если я не могу отнять у вас полсотни баллов факультета, я всё ещё профессор Хогвартса, и я могу назначать ученикам наказания. Кому захочу и какие захочу. Для вас я приберегу мытьё котлов, оставшихся после занятий, — спокойно прервал его Снегг и взмахом волшебной палочки наполнил ближайший котёл испорченным зельем Невилла. — А теперь — вон.

Когда друзья минуту спустя взбирались по ступенькам из подземелья, мысли Гарри были в смятении, а чувства подавлены.

— Он не имел права! — возмущенно сказал он Рону.

— Имел, — спокойно ответил друг.

— Но за что?! — вспылил Гарри, — Мы ведь не сделали ничего плохого. Мы вообще ничего не сделали!

— Ты же не собираешься спорить с ним об этом? — спросил Рон. — Не связывайся. Я слышал, Снегг может быть очень мерзким.

— Но ведь… — попытался возразить Гарри.

— Да плюнь ты, — отмахнулся Рон, — Снегг часто оставляет Фреда и Джорджа после уроков. Расскажи лучше, как ты это провернул?

— Я? — удивился Гарри, — Но почему ты решил, что это был я?

— А кто же ещё, — усмехнулся Рон. — Так что, расскажешь?

— Расскажу, — улыбнулся Гарри.

— Ух ты, надо же! Вот это здорово! — восторгался Рон. — Значит, он тебе всё-таки ответил! На что это было похоже?

— Ну-у… Мне показалось, это было похоже на громкий шёпот, он как будто шёл из стены. Помнишь ту стену, на которую Снегг направлял свою палочку?

— Да, ага, конечно помню! Но... Я ведь сидел рядом с тобой. Почему я ничего не слышал? — Рон вопросительно посмотрел на друга.

Гарри равнодушно пожал плечами:

— Наверное, какая-нибудь магия. Это же Хогвартс, он наверняка должен уметь разговаривать с учениками без посторонних ушей.

— Ну не знаю, — неуверенно возразил Рон, — Я никогда не слышал о заклинаниях, позволяющих делать что-то подобное.

— А много ты слышал о заклинаниях, позволяющих творить такое с факультетскими баллами? — фыркнул Гарри. — Хотелось бы мне, чтобы ты знал что-нибудь о том, как нам избежать вечернего наказания у Снегга, — внезапно посерьёзнел Гарри, — Ты же видел, что он налил в тот котёл — от такого наказания мы из подземелья прямиком отправимся в больничное крыло. Ты говорил, Фред и Джордж часто получали подобные наказания — неужели они ни разу не попытались их избежать?

— Думаю, нет, — ответил Рон. — Даже Фред с Джорджем понимают, что со Снеггом шутки плохи.

— А если попытаться оспорить наказание? — продолжал гнуть свою линию Гарри.

— Спорить со Снеггом? — ужаснулся Рон. — Ты же не собираешься в самом деле делать это, правда? Я уверен, Хогвартс можно сделать лучше и без таких самоубийственых мер.

Гарри вдруг остановился перед входом в надземную часть замка и загадочно улыбнулся.

— Посмотрим, — ответил он.