День Середины Лета (гет)

— Отец, кто такие энты? Я не встречала в наших лесах этих существ! — маленькая Келебриан изо всех сил старается выглядеть взрослой. У нее серьезные голубые глазки и серебристые локоны, почти как у отца. Она такая любознательная для своих двенадцати лет, а ее знания столь обширны, что часто даже дети старшего возраста просят ее быть судьей в разрешении споров. Лорд Келеборн никогда не устает проводить время со своей королевной: он учит ее понимать наречия эльдар и людей, слушать деревья и травы, разбираться в древних рукописях и еще многому другому. Всему, что знает сам.

И от таких прогулок — неспешных, наполненных особенным смыслом для обоих — и для отца, и для дочки, он тоже не устает.

— Моя маленькая леди, энты — это пастыри деревьев, древний род, что с незапамятных веков повелевает зелеными лесами Средиземья. Они — друзья и слуги Йаванны Кементари.

— О, как бы я хотела увидеть этих пастырей и поговорить с ними! — девочка улыбнулась отцу, словно душу поцеловала. И Келеборну сразу захотелось бросить все дела и тотчас же бежать искать для своей королевны энта.

Правда, взяться им тут решительно неоткуда. Хоженая лесная тропинка щедро освещена солнцем. Энты же любят глухие чащи, где никто не будет докучать им шумом и разговорами, где они могут спокойно предаваться воспоминаниям о давно ушедших днях и вольно гулять среди вековых дубов. Эрегион, обитель кузнецов из народа нолдор, к тому же располагающийся рядом с великим гномьм королевством, плохо подходит для этих целей.

— Если хочешь, мы можем попробовать их отыскать! Далеко на юге есть удивительное место — лес Фангорн, но дорога туда долгая, высокие Мглистые горы преграждают путь, и путешественникам приходится идти через перевалы. Там всегда лежит снег, даже весной и летом.

— О, тогда я уже не хочу, — Келебриан испуганно захлопала своими огромными глазищами, — лучше давай тут останемся.

— Тебе же было интересно, — рассмеялся Келеборн, — там совсем не опасно, просто холодно…

— Нет-нет, я правда передумала! Раз там снег, то не надо. Лучше покажи мне книжку с рисунками, этого будет вполне достаточно. Или сам нарисуй, пожалуйста, ты же умеешь!

Келебриан — удивительная трусиха. Она насколько не похожа на свою отважную мать, настолько это только можно представить! Галадриэль, перешедшая Хэлкараксэ, Галадриэль, наравне с мужчинами владеющая мечом, Галадриэль, умеющая без страха и сомнений любому дать отпор как в споре, так и в битве, и ее маленькая опасливая домашняя дочка — сложно представить более странный родственный союз. Иногда Келеборну даже казалось, что его возлюбленная супруга разочарована своим материнством. Нет, она, конечно же, делала все, что положено делать матери: она обнимала и целовала дочку, читала ей на ночь любимые книжки, рассказывала истории, но отчего-то Келеборн был уверен, что королевна останется их единственным ребенком.

Да и сама Келебриан гораздо больше тянулась к отцу. С ним ей было легко — она без страха пускалась в рассуждения и без страха же говорила все, что приходило в голову.

«Пожалуй, матери она бы вряд ли так просто сказала, что не пойдет к энтам из-за трудности пути».

— Ты знаешь, я не хочу мерзнуть, как мама в Хэлкараксэ. Я думаю, что гораздо приятнее сидеть дома и читать про великие подвиги, чем самой эти подвиги совершать, — глубокомысленно изрекла дочь.

— Ты совсем не похожа на нолдо, — рассмеялся Келеборн, — народу твоей мамы свойственна безрассудная отвага, даже самым спокойным из них!

— Я знаю, — серьезно ответила Келебриан, — но ты лучше не говори это маме! — и она заговорщически подмигнула.

Потом наморщила свой прелестный носик, помолчала с полминуты и продолжила:

— Если так подумать, то ничего хорошего эта отвага не принесла никому из господ принцев.

Келеборн заинтересованно взглянул на нее.

— А почему ты так считаешь?

— Отец, я как раз дочитала вчера вечером «Летописи и Сказания Первой эпохи» — ну, те желтенькие книжки, которые ты мне подарил, помнишь?

Келеборн помнил. «Желтенькие книжки» представляли собой двадцатитомник воспоминаний выживших участников событий Первой эпохи, восемь глав он сам лично написал. Ну, а Галадриэль — девяносто шесть. Вообще-то, Келеборн рассчитывал, что дочка возьмется за этот труд хотя бы через полгодика, ну а дочитает как раз к следующему лету. Он кивнул готовой, а королевна тем временем продолжала:

— Так вот. Отважные и смелые всегда гибли первыми. Кто стал первой жертвой злых тварей Моргота? Феанор, потому что он был наверняка самый-самый смелый, так?

— Ну-у, — неопределенно протянул Келеборн, — вообще-то я его лично не знал. Но он действительно умер первым.

— Следующим стал Аргон, там было написано, что он был самым доблестным из сыновей Финголфина.

— И его я, честно говоря, тоже не знал. Не представляю, каким он был. Мама про него особенно-то и не рассказывала. Давай у нее лучше после ужина спросим?

— Ой, нет, не надо! Папа, давай лучше это наш секрет будет? Ну, что я так про мамин род говорю? Следующим пал… м… забыла. Финголфин?

— Нет, сначала Аэгнор и Ангрод. А потом, да, Верховный Король, — Келеборн вдруг сообразил, — Келебриан, дочка! Среди князей нолдор не было тех, кто был бы робок и труслив. Так что ты, в принципе, можешь не утруждать себя…

— Как же не было? А сыновья Феанора? — Келебриан распахнула удивленные глаза.

— А что там написано о сыновьях Феанора? — с подозрением в голосе спросил Келеборн.

— Так. Старший. Маэдрос, — Келебриан стала загибать пальчики, — провел в плену в Врага Мира несколько лет, но это ничего не говорит о его доблести, так как ничего от него не зависело, и никак повлиять на ситуацию он не мог. Участвовал в трех братоубийствах. Прости, отец, но смелым поступком это не назовешь! Второй. Маглор. Тоже самое, только еще и выбросил свой Сильмарил в море, потому что, видите ли, больно стало. Келегорм — тут тоже ничего хорошего, не убоялся только смертного. Куруфин — отрекся от собственного сына, — Келебриан продолжала загибать пальчики. А Келеборн спохватился и быстро перебил ее:

— Ты только при лорде Келебримборе не говори ничего такого, хорошо?

— Конечно, папа, я же уже взрослая и понимаю, что лорд Куруфин был его отцом! — с достоинством ответила девочка. — Лорд Карантир, вроде, вспыльчивым был, а вот смелым или нет — в летописях об этом ни слова. И про братьев-близнецов мало чего написано. Всех их объединяет одно — были они не так отважны, как прочие, поэтому сгинули позже прочих. Да и если б не Клятва, так и совсем бы не сгинули.

Келеборн оторопело смотрел на дочку. Лордов Первого Дома он не знал, но все равно сложившиеся в его представлении образы никак не вязались со словом «трусость». Поэтому сначала он даже и не понял, как ответить на эту речь. Потом решил перейти к наводящим вопросам, чтобы лучше понять собственную позицию Келебриан.

— Нет, дорогая моя, я все-таки не думаю, что они были трусами, — мягко проговорил он. — Ты же знаешь, что написано в Летописях — их вела Клятва. И к тому же — если быть отважным по-твоему плохо, то как же тогда — правильно? И если уж ты считаешь что лорды Первого дома — трусы, то, выходит, их поведение достойно подражания? — спросил он с опаской.

— Нет, конечно! Они были братоубийцы! К тому же еще и трусливые! Но я-то девочка, поэтому мне можно быть слабой, — Келебриан произнесла это так глубокомысленно и с таким достоинством, что Келеборн расхохотался.

— Вот, значит, какие ты сделала выводы… — произнес он, наконец отсмеявшись. — Только учти, что порой обстоятельства бывают таковыми, что и девочкам приходится быть очень отважными.

— Ага, — с готовностью ответила дочка, — знаю. Лутиэн. Но она все-таки была дочкой Мелиан, поэтому ей тоже никак нельзя было быть трусливой.

— Стоп, а как же мы — я и мама? Ты нас тоже к трусливым причисляешь? Мы-то живы-живехоньки!

Королевна смутилась.

— Ой, нет, папочка, я же не это имела ввиду. Конечно же, вы очень смелые. Особенно мама, — тут Келебриан запнулась, сообразив, что снова сказала что-то не то и густо покраснела.

Келеборн опять расхохотался.

— Все, я сдаюсь! Давай повернем и будем потихоньку продвигаться в сторону дома. Скоро обед, и я не хочу, чтобы мама переживала.

— Давай, — Келебриан примирительно улыбнулась и потянулась рукой к отцовской ладони. Вообще-то, она была довольно взрослой девочкой и давно не ходила за ручку, но иногда это было все-таки приятно.

— Кстати, а готова ли моя маленькая леди к предстоящему празднованию? На твоем платье достаточно ярких лент и сияющих камней?

— О, папа! Конечно же, все наряды уже давно подготовлены! Завтра ведь начинается праздничная неделя в честь Дня Середины Лета! И будут гости…

— Да, много гостей. И с некоторыми тебе будет очень интересно познакомиться, — улыбнулся ей Келеборн. — Ведь среди них будут лорды Гил-Галад и Элронд, ты сможешь расспросить их, если захочешь.

Келебриан восхищенно захлопала глазами.

— Ух ты! Верховный король нолдор, тот самый, из книжек! Настоящий!

— Ну, ты все-таки тоже немного нолдо, — подмигнул ей отец.

— Да, немного, — кокетливо улыбнулась девочка.

Так, за разговорами, они потихоньку дошли до дома.

После, даже спустя сотни лет, этот день навсегда останется для Келебриан самым дорогим сердцу воспоминанием: солнце, заливающее полуденным светом высокие колонны из белого мрамора, ступени, выщербленные временем, разлитый в воздухе аромат роз из сада.

Со ступеней к ним навстречу легко спустился стройный юноша. Девочка при виде его покраснела и спряталась за спину отца.

— О! Лорд Элронд! Добро пожаловать! — воскликнул Келеборн, — Как здорово, что ты решил приехать заранее, — любопытство маленькой Келебриан пересилило страх, и она опасливо выглянула из-за полы отцовского плаща, чтобы получше рассмотреть гостя. Он был не так высок, как Келеборн, но, пожалуй, тоньше и стройнее. Черные волосы и серые глаза безошибочно указывали на принадлежность к роду тех самых, приплывших из-за моря. Келебриан знала, что предками лорда Элронда были Лютиэн и Берен, а отцом — прославленный Эарендил, который принес мир в Средиземье. И от этого ей становилось еще любопытнее, и она изо всех сил старалась разглядеть юношу.

— Приветствую, Владыка Келеборн! — лорд Элронд тепло улыбнулся, и мужчины соединили руки в пожатии. — Кто прячется за твоей спиной, мой дорогой родич? — продолжая улыбаться, спросил Элронд.

Келеборн сделал попытку оторвать дочь от своего плаща, и она провалилась. Девочка отчаянно стеснялась, покраснев до кончиков волос. Жестокие взрослые весело смеялись. Келебриан внезапно решила, что в доме будет гораздо безопаснее, вырвалась и, сверкая пятками, унеслась вверх по лестнице в свою комнату.

Как только она отдышалась, то тотчас же прильнула к окну в надежде рассмотреть лорда Элронда получше, но, к ее сожалению, лестница и пространство перед ней были пусты — отец с гостем уже зашли в дом. Келебриан вздохнула. Как же ей мешает ее скромность и боязливость! Так любопытно посмотреть на юного лорда. Он и похож на мастера Келебримбора, и вместе с тем совсем другой. Лорд Келебримбор очень серьезный, замкнутый, суровый. Келебриан всегда робела в его присутствии. А сам лорд, по всей видимости, побаивался леди Галадриэль. По крайней мере, с нею лорд Келебримбор всегда учтив и крайне внимателен. Впрочем, это неудивительно. Признаться честно, Келебриан и сама побаивалась свою властную родительницу. А лорд Элронд смеялся так открыто и так легко! Совсем как отец.

А ведь он был еще меньше чем Келебриан, когда лорды Первого дома напали на его дом и увели их с братом в плен! Какой же он смелый и отважный — он же прожил в плену столько лет! А что же было потом? Как им удалось бежать? Келебриан забыла. И ей тотчас же захотелось перечитать в Летописях тот момент, где говорилось о разорении Гаваней и плавании Эарендила.

Но ни на полке, ни на столе нужного тома не оказалось. Келебриан никак не могла приучить себя к аккуратности — большой письменный стол в ее комнате всегда был завален книгами и исписанными бумагами. Но сегодня ей явно надо было поблагодарить кого-то из девушек за наведение порядка. Девочка сообразила, что стараниями этих неизвестных помощниц, прочитанные книги, наверняка, заняли свое место в библиотеке.

Она на цыпочках вышла в коридор. Откуда-то из глубины дома доносились незнакомые мужские голоса и иногда мелодичный голос матери. Келебриан задумалась на мгновение и, сняв туфельки, оставила их в своей комнате. Так будет лучше! Так ее никто не услышит.

Осторожно ступая босыми ножками по теплому деревянному полу, она прошла вперед по коридору. Голоса доносились как раз из библиотеки. Какая это была досада!

Первым порывом было сразу убежать, но что-то ее удержало. Келебриан притаилась возле двери. И тотчас же чуть не ахнула, зажав себе рот руками, потому что услышала свое имя. Любопытство в очередной раз пересилило страх.

— Высокочтимая леди Галадриэль и мудрейший лорд Келеборн! Я не могу передать, как был рад я узнать, что теперь ваш дом озаряется светом улыбок этого прелестного и очаровательного чуда — маленькой леди Келебриан! — девочка не могла видеть лица говорившего, но по голосу догадалась, что это не лорд Элронд. Гость ей не особенно понравился. Как-то путано он изъяснялся.

— О, лорд Трандуил! — глубокий голос матери ни с каким другим не спутаешь. — Я искренне и с радостью принимаю ваши слова! В наш дом и правда пришло счастье. В одном этом маленьком существе сейчас сосредоточена вся моя жизнь, и это делает меня счастливой, как никогда. Она не по годам развита и умна, а интересы ее столь обширны, что мне скоро впору будет брать у нее уроки. Впрочем, я могу бесконечно рассказывать обо всех успехах моего ребенка, так что вам придется остановить меня, когда я вам наскучу!

Келебриан зарделась, а на глазах нежданно-негаданно выступили слезы. Мать и дочь не были особенно близки между собою, и это нечаянно подслушанное признание, пусть и адресованное посторонним людям, живительным эликсиром пролилось на детское сердечко.

— И я тоже очень рад за вас обоих, моя леди! Келебриан такая застенчивая малышка, совсем как я в ее возрасте! — и снова этот звонкий голос и легкий смех: лорд Элронд, догадалась девочка. — У нас всегда за главного был Элрос. А я прятался за его спиною, совсем как она за спиною отца.

— Элронд, тебе ли упрекать себя в застенчивости? — а это уже отец. — Гостеприимство твоего дома хорошо известно и эльдар, и аданам, и даже наугрим!

— Наугрим? — со скептической усмешкой произнес тот, кого мама назвала лордом Трандуилом. — Мне горько видеть, что эльдар водят дружбу с гномами. После всего, что было… Собственно, об этом я и прибыл говорить. От лица моего отца и всего лесного королевства. Мы, потомки жителей королевства Дориат, недовольны тем, что лорд Келебримбор поддерживает отношения с гномами Мории! И если его еще можно простить, все же род он ведет от Феанора, а значит, не смотря на раскаяние, семя раздора продолжает истончать его душу… Но как могли столь быстро вы, дядюшка, забыть все горечи и беды, что принес нам народ наугрим?!

В библиотеке повисла тяжелая пауза. Послышался шорох одежд.

— Я принадлежу к тому же роду, что и Феанор! — голос матери бывает и таким: железным, стальным. — Я не хочу, чтобы в этом доме звучали подобные речи! Мы поговорим обо всем на совете!

Снова возникла длинная пауза. Келебриан подумала, что наверняка эти двое стоят сейчас и сверлят друг друга глазами. В победе матери она не сомневалась ни на секунду.

Послышались резкие шаги, и вдруг дверь с шумом распахнулась. Девочка едва успела отскочить. Надменный, весь искрящийся от гнева, высоченный и светловолосый лорд Трандуил стремительно вышел из библиотеки. Он был так взбешен и рассержен, что даже не заметил Келебриан. А у нее чуть сердце в пятки не ушло. На ее счастье, лорд Трандуил был слишком поглощен своим гневом, чтобы замечать еще кого-то.

Келебриан говорила себе, что лучше всего будет сейчас же отправиться в свои покои, пока ее не обнаружили, но не могла заставить себя это сделать. Ей было ужасно, просто немыслимо любопытно, что же будет дальше!

Некоторое время в библиотеке царила тишина. Потом кто-то, вроде все-таки отец — за шорохом одежд Келебриан не разобрала — произнес:

— Я пойду поговорю с ним. Все-таки он мой родич.

Девочка чуть не ойкнула в голос и резво отскочила от двери. Юркнула в нишу, прося пресветлую Варду, чтобы отец ее не заметил. Молитвы ее были исполнены — Келеборн вышел и молча проследовал в ту же сторону, что и лорд Трандуил.

Келебриан перевела дух и вернулась на свои позиции. Приключение становилось все более захватывающим. В библиотеке долго молчали. Потом Келебриан услышала голос матери и не сразу сообразила, что та перешла на квэнья. Девочка знала певучий язык не хуже, чем синдарин, но все же древнее наречие заокраинного Запада было непривычным, хоть и приятно ласкало слух.

— Эллерондо, ты только приехал, а мы оказались никудышными хозяевами, забыв предложить тебе вина. Я думаю, пора это сделать. Пожалуйста — там.

Что-то прошелестело, послышался хлопок открывающейся бутылки, и вино с бульканьем наполнило бокалы.

— Я прошу прощения за нашего гостя, — произнесла леди Галадриэль. — Давай же выпьем за то, чтобы впредь никогда разногласия не разобщали эльдар, к какому бы они роду не принадлежали. Это — наша задача.

Серебряные бокалы мелодично звякнули.

— Где же ты оставил Эрейниона? — Келебриан вспомнила, что Гил-Галад — это только прозвание Верховного короля, хоть и более известное, чем само имя, и не удивилась. — Кажется, мы не видели его целую вечность.

— Увы, моего Повелителя задержали срочные дела. Он прибудет через неделю.

— День Середины Лета, — произнесла Галадриэль, как показалось Келебриан, медленно и торжественно.

— Да… — голос Элронда стал вдруг очень печальным, — Государь никогда его не празднует. Я тоже — не привык.

Келебриан знала, что в день Летнего Солнцестояния началась Битва Бессчетных Слез. И многие годы после нее праздник не отмечали. Победа Светлого воинства в Войне Гнева все изменила. Эльдар снова вспомнили о праздниках и снова без страха пировали во славу Валар. Но Эрейнион был сыном Верховного Короля Фингона. Ни победы, ни время не могли умалить его печали по отцу. Но почему же не праздновал лорд Элронд? Вроде, он этого Фингона и не знал даже.

— За павших, — произнесла Галадриэль.

— За павших. И за живущих.

Снова звякнул хрусталь.

— Все еще вспоминаешь их?

— Да. Помню и жду. Всегда буду.

О ком же речь? Келебриан рассеянно перебирала в уме имена героев Летописи и не могла найти ответ. Она не понимала.

— Я не видел Макалаурэ с того дня, когда они пришли в шатер Эонве, — произнес наконец Элронд после долгой паузы, — но иногда я чувствую, что он жив. Вы тоже это знаете, леди Артанис?

— Да, Эллерондо. Моя боль и мое проклятье — я чувствовала их всех. Когда кто-то уходил, нити обрывались и это было очень больно. А сейчас — нас осталось только двое, и нет больше братьев.

— Я бы все отдал, чтобы вновь увидеть их…

— Если ты достаточно смел и мудр, я покажу тебе свое Зеркало. Оно отражает былое и то, что еще не стало явью.

Элронд некоторое время молчал, а потом ответил твердо, хоть голос его по-прежнему был печален и тих:

— Нет. Лучше расскажите мне о них. Словами.

К изумлению Келебриан, мать вдруг рассмеялась — словно колокольчики зазвенели.

— Все-таки ты немного адан, Эллерондо.

— Да, все же Элероссо был моим братом, — девочка поняла, что сказал он это с улыбкой.

— Я расскажу тебе о Майтимо и Макалаурэ. О Предначальных днях и свете Древ. А ты мне — об Элероссо. Слушай же.

И Элронд слушал. И Келебриан — тоже слушала. О юности Валинора. О тьме, в которую погрузил Моргот Аман. О Клятве. О дружбе. О том, как бесконечны были черные льды и непроглядна ночь, а они все шли и шли. О том, как едва живого Майтимо привез на берега Мистарингэ его верный друг Финдэкано. О том, как наследники Феанаро преклонили колена перед Финголфином, и тот стал Верховным Королем. О битвах. О доблести. О предательстве.

Келебриан давно устала стоять и сидела теперь на полу возле стены. Ее глаза были влажными, она кусала губы и боролась с желанием сейчас же распахнуть дверь и броситься матери на грудь. Она словно стала на десяток лет взрослее за этот день, потому что впервые осознала, что за равнодушными страницами летописей стоят судьбы. Что смерть — это неизбывная боль для тех, кто остался оплакивать. Что поступки, влекущие за собою зло — это зачастую трагедии не только тех, кто страдал, но и тех, кто виновен. Что нельзя осуждать, не познав чужую душу от начала и до конца.

А потом заговорил Элронд, и сердце Келебриан замерло. Его голос и его слова задевали в душе девочки какие-то новые струны. Ей то хотелось утешить его, как ребенка, то самой спрятаться от всего мира на его груди, под защитой — его еще такого юного, но уже сильного и надежного, и, пожалуй, так похожего на отца.

Прошло не меньше четырех часов с того момента, как она, босая, пробралась к дверям библиотеки. Она пропустила обед, и голод потихоньку начинал напоминать о себе. Разговор за дверью замолк. Двое думали — о своем. Пора было уходить. Тело ее затекло от долгой неподвижности, и, не без труда поднявшись, Келебриан на цыпочках попятилась от заветной двери.

Оказавшись под защитой родных стен, она, наконец, дала волю чувствам и совершенно по-детски разрыдалась. Ей было жалко Элронда, потому что его брат Элрос ушел дорогой людей, и это, наверняка, очень страшно — быть одному. Жалко маму, потому что она теряла близких, потому что она — изгнанница и никогда не видеть ей родных берегов. И еще больше жалко отца, потому что его родной земли, его Белерианда больше нет в мире, и ему некуда вернуться, чтобы пробудить в памяти собственное детство. Почему-то было жалко и себя. Может, потому, что она такая трусливая, такая жалкая маленькая девочка, совсем не похожая на свою прославленную мать и своих героических родичей? Келебриан прилегла на кровать, и, всхлипывая, не заметила, как заснула.

Она проснулась только рано утром, на рассвете. Косые солнечные лучи уже прокрались в ее комнату через открытое окно и добрались до кровати. В комнате было очень свежо после ночной прохлады, но день обещал быть жарким.

Живот неприлично громко заурчал. Келебриан спрыгнула на пол. Настроение после сна удивительным образом улучшилось. Надо было добывать еду! Пожалуй, на кухне уже наверняка должен был кто-то появиться, ведь сегодня — Праздник Середины Лета. Для этого главного летнего праздника угощения всегда начинали готовить за несколько дней. Галадриэль сама выпекала сладкие лепешки вроде лембаса, но понаряднее — не для путников, а для пиршественного стола. Так что, рассудила девочка, на кухне уже точно работает кто-то из девушек — будет, чем поживиться.

Как была, растрепанная со сна и толком не одетая, Келебриан отправилась добывать себе завтрак. Ничего, никто из гостей ее в таком виде не увидит, в такую рань все еще спят. Она только на кухню и обратно. А потом попросит Эйлинэль помочь вымыть ее длинные волосы и заплести косы.

В просторных кухонных помещениях пахло хлебом, ванилью и корицей. Там Келебриан обнаружила саму леди Галадриэль, занятую приготовлением праздничных лепешек. Она была такая светлая, такая родная и домашняя, что вся робость девочки куда-то подевалась. Пожалуй, этим утром дочка приятно удивила маму, потому что, вопреки сложившимся привычкам, не поклонилась молча, пряча смущенный взгляд, а нежно поцеловала и крепко обняла удивленную эльдиэ.

— Помоги мне заплести косы! — попросила Келебриан, и Галадриэль кивнула, с улыбкой погладив ее головке. А девочка подумала, что отныне всегда будет обнимать и целовать маму по утрам, ведь это приносит радость обеим.

Праздничный день был прекрасен! Келебриан участвовала во всех дневных забавах — и в танцах, и в пении, и в загадывании шарад. А где не могла поучаствовать, там возбужденно болела за соревнующихся. Первый раз она попала на состязания мечников, и это зрелище заставило ее сердце биться чаще.

Соревнующихся жребием поделили на пары. Большинство участников были из нолдор, что жили в Эрегионе, но и среди гостей тоже хватало прославленных мастеров клинка.

Келебриан пробралась на балкон, устроенный из деревянных досок прямо перед площадкой для боя — туда, где собрались знатные леди и лорды. По центру балкона располагалась королевская ложа, рассчитанная на троих — правителей Келеборна и Галадриэль, и лорда Келебримбора, которого, впрочем, там не оказалось. Зато Келебриан увидела родителей, облаченных в нарядные праздничные одежды, и тут же решила, что подходить к ним не будет, а лучше посмотрит в сторонке, где можно оставаться незаметной для всех.

Очень скоро стало понятно, почему в королевской ложе остались только леди Галадриэль и лорд Келеборн: первую пару мечников образовали мастер Келебримбор и один из самых молодых воинов-разведчиков, не намного старше самой Келебриан. Они заняли свои позиции, поклонились друг другу, и распорядитель ударил в колокол. Юноша сразу же яростно атаковал, но его удар был отбит, кажется, вовсе без усилий. Впрочем, юношу это не смутило и он, не давая ни себе, ни противнику передышки, вновь и вновь кидался в атаку, неизменно оказываясь в проигрыше. Скорость движений все увеличивалась, и зрители начали ободряюще кричать.

Блеск и звон клинков будоражили кровь, и Келебриан кричала со всеми вместе, подбадривая мужчин, исполняющих прекрасный танец стали. Победителем вышел, конечно же, мастер Келебримбор, но его щепетильность и чуткость позволили юноше ощутить себя скорее не проигравшим безнадежно более сильному противнику, а получившим полезный урок у хорошего учителя. Участники поклонились друг другу, и на устах обоих играли довольные улыбки.

Потом вышли еще несколько пар молодых воинов. Их сражения были очень интересны, но не так волнующи, как первый бой.

А четвертой парой жребий вывел на площадку для боя лорда Элронда и лорда Трандуила. Келебриан вздрогнула, когда глашатай зачитал имена противников — она не ожидала такого поворота. В памяти мигом всплыл вчерашний разговор, и то, как в гневе лорд Трандуил бросил в лицо лорду Элронду обвинение в дружбе с народом наугрим, его недовольство и досаду. Судя по всему, господа принцы тоже не забыли вечер в библиотеке.

Келебриан закусила губу, видя, как холодно и бесстрастно рассматривают противники друг друга, двигаясь по кругу, ловко, грациозно — словно два хищника, грозных и опасных. Лорд Трандуил оказался заметно выше лорда Элронда. Пожалуй, рядом с выходцем из Дориата, человеческая кровь лорда Элронда особенно сильно бросалась в глаза. Они начали бой, и зрители вокруг затаили дыхание, не в силах оторвать глаз от блеска мечей. Разговоры умолкли, и вскоре звон клинков остался единственным звуком, нарушающим тишину над площадкой для боя. А скорость движений все увеличивалась и увеличивалась, так, что вскоре стало невозможно уследить за всеми выпадами и ударами.

И вдруг несколько человек в толпе испуганно вскрикнули, когда песок на площадке обагрился кровью.

— О, пресвятые Валар, чья это кровь? Я не вижу — это Эллерондо?! — в волнении произнес кто-то за спиною у Келебриан.

Девочка в отчаянии молилась Варде, чтобы произошло наконец что-то, что остановит бой. Она до боли сжимала и разжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони, боясь закричать, и тем самым отвлечь внимание одного из бойцов, чтобы другой пропустил удар. И глаза ее с ужасом следили отнюдь не за светловолосым дориатцем.

«Дзэ-энь!» — гулко ударил колокол. Бойцы, как по команде, отстранились друг от друга. Лорд Элронд тяжело дышал и едва держался на ногах. Белоснежная рубашка обагрилась алым — кровь хлестала из рассеченного плеча. Келебриан зажала себе рот обеими руками, чтобы не закричать и не кинуться туда — на желный песок площадки, поддержать, не дать упасть. Ее глаза расширились от ужаса, а сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Вспыльчивые нолдор из народа Келебримбора повскакивали со своих мест. Глаза их пылали гневом за своего молодого принца. И вот уже заблестела сталь клинков, вынимаемых из ножен. Холодные и сдержанные, с ледяным презрением в глазах, против них стояли светловолосые эльфы — прибывшие с лордом Трандуилом синдар.

— Царапина, — громко произнес Элронд, как только сумел отдышаться и выровнять дыхание. — Эрестор, вложи свой меч в ножны, — в голосе молодого лорда было столько власти, что не только разгневанные нолдор, но и синдар замерли, словно ожидая дальнейших указаний.

Лорд Элронд сделал несколько шагов вперед и поклонился лорду Трандуилу, приложив руку к груди. Выпрямился и внятно, четко произнес:

— Благодарю за бой, мой друг!

По рядам прошел одобрительный шепоток.

Лорд Трандуил замешкался на секунду, но быстро сориентировался и ответил так же громко и четко:

— Я был рад встретить достойного противника! Пусть отныне наши клинки служат лишь для борьбы со злом в наших землях! — он подошел вплотную к лорду Элронду и вдруг приобнял его — осторожно, чтобы не разбередить рану.

Все громче и громче со всех сторон слышались возгласы одобрения, сливаясь, наконец, в единый гул. В конце концов, почти все нолдор и синдар покинули свои места и оказались на арене для боя — несостоявшиеся противники обнимались, заверяя друг друга в вечной дружбе, прося прощения и обещая беречь мир от раздора и смут. Кто-то уже поддерживал лорда Элронда, не давая ему упасть.

Келебриан наконец перевела дыхание. Она чувствовала, что сейчас на ее глазах произошло что-то очень важное. Она обязательно поразмыслит об этом потом, в тишине и спокойствии надежных стен своей комнаты.

А сейчас… Сейчас она должна что-то решить для себя. Келебриан сжала кулачки и проговорила:

— Я клянусь! Я никогда не буду ничего бояться! Никогда и ничего..!

Ее никто не слышал, но ей это было и не нужно — она говорила для себя.

И Келебриан сдержала свое обещание. Она больше ничего не боялась. И спустя много сотен лет в орочьих подземельях, почти сходя с ума от жажды и боли в изломанном теле — она не боялась ни смерти, ни мучений. Она закрывала глаза, и вновь, и вновь вызывала в памяти тот день, когда впервые увидела его, своего возлюбленного мужа, стоящего на мраморных ступенях родительского дома, озаренного солнечным светом, с улыбкой на устах.