Весной новой эпохи (джен)

Утро прохладное. Он пытается понять, прогоняя дрёму, не выходил ли пар при дыхании, когда с дедом гнали пасти коз. Тогда не обратил внимания, а сейчас вот задумался. Весна ведь, не лето. И горы близко. А козам без разницы, лишь бы жевать уже выросшую траву, хоть дед и ворчал, что потеплее бы денёк, козы наедятся быстрее и доиться лучше станут. Дед всегда ворчит, наверно, даже когда один ходит, себе ли под нос, козам ли. Нрав такой.

Он и сам не понял, что ж его к ручейку понесло. И так холодно вроде, незачем освежаться, и пить не хочется, а вот понесло, пока козы ещё воду не замутили. Красивый ручеёк, хоть и не приметный особо, никаких камушков разноцветных на дне нет…

— Ты на коз смотри, а не в воду, — бурчит дед. — Нешто топиться удумал?

Ручеёк небольшой — утонуть можно, только если сам того пожелаешь или напьёшься крепко. Он не напивался никогда, мал ещё, однако дед любит припугнуть его, малахольного. И вправду малахольный, раз не за стадом смотрит, как нормальные пастухи, а в ручей таращится. В ручье даже рыбы нет, просто вода течёт по серым камням. Прозрачная, дух захватывает! Говорят: «как стекло». Он стекла не видел, но раз говорят, значит, так, наверно, и есть. Река будет скоро: если дальше по ручью идти, то при желании к полудню добраться можно. А если по реке пойти, то и к морю выйти можно наверняка. Спрашивал у деда уже, дед отругал — дескать, ни к чему ему в моряки подаваться, не было у них в роду моряков. В моряки он не хотел, там, небось, с детства привычный народ. Нравится вот ему на ручеёк смотреть, гадая, куда вода несётся и что по пути встречает. Вдруг эта вот вода, на которую он смотрит, на эльфийский Запад затем попадёт, дождём ли, морем ли… Не знал он, почему в море вода солёная, хоть речки в него не солёные текут. Эльфы знают наверняка, да не ходят они к эльфам давненько. Он ещё совсем мелкий был, когда однажды дед взял его к ним. А после того раза они почти и не ходили к эльфам, такие вот дела творятся.

— Ты не пялься так в ручеёк-то, — слышит он снова. — Вода ж — она всегда вода, в ковше тоже можно захлебнуться. Запнёшься ещё обо что — и поплывёшь кормом рыбкам! Была легенда, значит, — неожиданно говорит дед. — Жил герой великий, да вступил в связь кровосмесительную с сестрой, аж мужем её стал. Она, как узнала, что от брата понесла, в пропасть бросилась, а там река текла, унесло её тело… Так и не нашли.

— Я же не бросаюсь никуда, — бормочет он, но от ручья взгляд отводит. Смотрит на коз. Глупые, знают только блеять и толкаться. И траву жевать. Хорошо им. А они с дедом смотрят за ними, чтоб не удрали никуда, бестолочи, и не украли их чтоб. Орки присмирели, если живы остались, но кто ж знает, откуда человек лихой прийти может. Дед потому с дубиной и ходит — и опереться, и огреть кого, если что вдруг. У него самого ножик есть, только толку от ножика, случись чего, и не будет, наверно.

— С тебя станется в лужу с головой, — гогочет дед. — Наслушался, небось, от этого… родственничка. Море, сказки. Сказки-то давно кончились. Эльфы живут рядом, все дивятся: чудо, чудо, мол, не жили никогда здесь. А надолго ли так? Все они за Море отправятся, и отсюда, и оттуда, где они еще живут. Королева-то, слышь, помирать ушла, говорят… Как король Элессар умер, так она и исчезла.

— Когда умер, она ушла, или только сейчас? — спрашивает он. Вдруг дед что-то слышал. О смерти короля уж месяца три как известно. Говорили, что жена должна за ним следом уйти, обещание, дескать, дала. А он не понимает и не понимал, как так можно. Здоровая, крепкая — эльфийская же кровь в ней — и помирать. Не зачахла ведь она за мужем следом. Отец говорил, любовь у неё с королём была великая, легенды приплетал, как дед, когда его той утопленницей стращал, которая брату родному женой была. Тут краше всё, светлее, говорят, повторение легенды великой история их короля и королевы. Ему всё равно непонятно было, особенно когда Арвен и Элессара с Лютиэн и Береном сравнивали: эльфийка и человек, он подвиги ради неё совершал, она от бессмертья ради него отказалась. Там-то сделка с высшими силами была, считай, а тут? Если любовь — вроде жить ради этой любви надо, мать вот рассказывала, как у прабабки мужа на войне убили, а они вместе и года не прожили. Она как раз ребёнка родила, и чуть ли не в тот же день горькую весть принесли. Умри прабабка от горя тогда — кто ребёнка выходил бы?

Дед смеётся. Небось, над его любопытством.

— Какое ж нам дело? — спрашивает дед, отсмеявшись. — Эльфы же тоже мрут. Если не уйдут за море, истаивают они. А она вот так, от тоски истаяла, получается.

Он дёргает плечом, будто отмахивается от слов деда, не верит в тоску любовную.

— Умирай все вот так, никого бы не осталось, — бурчит он под нос.

Дед молчит. Соглашается, не соглашается — кто ж его знает. Соглашается, наверно. Дед — человек простой: козы есть, сыродельня есть — значит, есть, чем заняться, есть, к чему разумение и руки приложить. Гостил у них прошлым летом пришлый откуда-то, вроде какой-то отцов родственник или друга отцова, говорил: край у них необыкновенный, будто из легенд (так и говорил прямо). Он слушал этого гостя во все уши, тот знатно легенды и сказки сказывал. Об эльфах особенно. Чудные они у него в сказках были. Не видел эльфов, может, они-то с эльфами общались, пока те ещё сыр у них брали. Эльфы и эльфы. Красивые, поют — заслушаться можно, коз лечат ловко, деду советов разных оставили, чем коз кормить, как ухаживать за ними. А для гостя того эльфы чудо было неведанное, так и говорил. Потом ушёл гость к морю, как раз после шторма, больше его и не видели. Дед посмеялся: за Море с эльфами отправился, дескать, — и всё, будто и не было гостя этого, жизнь-то идёт. А он вот вспоминал чудачину иногда. Сказки тот больно складно сказывал.

— Элессар кому-то последним королём из легенд казался, — снова будто бы невпопад говорит дед. — Вот так, нам, значит, король умер, а у кого-то с его смертью легенды закончились. Вот и думай, значит.

— Кому-то наша жизнь — будущее, может, а нам — сейчас, — бурчит он. Не понимает он деда. Что ему думать-то? Небось, всё, что рассказывают, кроме совсем уж врак и баек, было, хоть сейчас и легенды всё это. Конечно, правду от врак не всегда отличить. Может, дед об этом говорит?

Однако дед молчит. То ли доволен его ответом, то ли не нужен был ему ответ. Он пожимает плечами и смотрит на коз. Этим точно не до легенд.