Дорак (джен)

16-й день Весенних Молний 400 КС

Окрестности Бордона

Господин Проэмперадор Надора! Сим уведомляю, что командующий Южной армией маршал Эмиль Савиньяк произвел меня в капитаны и отправил в распоряжение командующего ополчением провинции Эпинэ маршала Дорака.

Взбешенный,

капитан Анри Дарзье

P.S. — К письму прилагаю описание бордонской кампании, в том числе некоторых событий, предшествовавших штурму Агарийского равелина. Последнее тебя, несомненно, заинтересует. У Эмиля руки до письма тебе пока не дошли, и не думаю, что это его состояние изменится в ближайший месяц.

P.P.S. — Регент Талига расставляет по всему Кольцу кордоны так, словно внутри чума. По причине моей полной неосведомленности о мотивах этого решения подробности узнаешь из письма Эмиля… или письма регента Талига.

А.

* * *

13-й день Летних Скал 400 КС

Кольцо Эрнани

Ли, приветствую!

Оказывается, события в нашем хранимом Создателем отечестве развиваются с такой скоростью, что у меня может не хватить доверенных курьеров: от Кольца в Гаунау путь не близкий, особенно с учетом развернутых по всему северу военных действий. Я приложу все усилия, дабы не обременять тебя и своих курьеров сверх необходимого. В адрес Первого маршала я такое обещание давать не собираюсь, однако до тебя добраться значительно проще. Даже не сомневаюсь, что в ближайшие несколько месяцев Ворон опять исчезнет то ли в Багряных землях, то ли в подземных лабиринтах — в общем, в любом труднодоступном месте, покинув нас, грешных, на произвол судьбы и твоей персоны. Ты уже, несомненно, успел насладиться рассказом о явлении Первого маршала накануне штурма Агарийского равелина. Увы, даже Дидерих не смог бы достаточно красочно описать душевное состояние офицеров и главнокомандующего Южной армией в тот незабываемый момент. Но чем больше я думаю о возросшем пристрастии Алвы к неожиданным появлениям и столь же неожиданным исчезновениям, тем больше убеждаюсь: рассчитывать на его приказы в нынешней ситуации нам стоит не больше, чем минувшей зимой. Теперь к делу.

Да будет тебе известно, что этой зимой граф Дорак разорвал помолвку моей сестры Леони с виконтом Мевеном. Самому Мевену граф, по великой занятости своей, сообщить об этом забыл. Впрочем, занятость не помешала ему оповестить об упомянутом событии чуть ли не все дворянство Эпинэ. И все было относительно хорошо, пока 10-ого Весенних Ветров не пришли уже известные тебе новости из Олларии. Все эти подробности, разумеется, тебя вряд ли заинтересуют, но зато помогут понять текущее состояние души и разума графа Дорака. Если коротко, то после смерти узурпатора граф Дорак впал в глубокое уныние на предмет былой словесной невоздержанности в адрес нынешнего капитана личной охраны Ее Величества. К нашему общему счастью (а может, и несчастью, как знать?), маршал Дорак, напротив, пребывает в отменном здравии, так что ополченцы похожи на солдат куда больше, чем можно было бы от них ожидать за столь короткий срок. Увы, это обстоятельство остается единственной хорошей новостью за три месяца. Если ты полагаешь, что дальше пойдет описание новостей плохих, то не тревожься: ничего подобного не будет. Более того, дела в столице обстоят настолько благополучно, насколько это вообще возможно после событий прошедшей зимы, за исключением одного обстоятельства, о котором позже. Пока же вынужден признать, что меня не покидает ощущение приближающейся катастрофы. Возможно, ощущение это — не более чем результат полученных тобой предупреждений из мира иного и преподанных мне моими солдатами уроков суеверий, но они же настоятельно побуждают меня не отмахиваться от «дурацких, не имеющих рационального подтверждения предчувствий». Впрочем, я склонен считать подобные предчувствия скорее результатом не до конца сформировавшихся мыслей и вычислений. Как бы там ни было, пока у Кольца наблюдается относительное затишье, я принял решение отправиться в Олларию и осмотреться на месте, благо Первый маршал на прощанье осчастливил меня собственноручно подписанным пропуском. Не иначе, в утешение. Полагаю, моя вылазка не привлечет ненужного внимания: маршал Дорак гоняет во все стороны разъезды с таким тщанием, словно в паре хорн прячутся дриксы или гаунау. Не знаю (хотя и догадываюсь), что за персону этой весной пропустили разведчики ополчения, но их былая нерасторопность меня очень выручит, ибо желание отправиться в Олларию с каждым днем становится все сильнее.

Что касается упомянутого выше печального обстоятельства, то ты, без сомнения, уже знаешь или скоро узнаешь, что 20-ого Весенних Молний в Олларии скончалась Ее Величество Катарина. Объявлено, что она умерла родами, но я поверю не раньше, чем это подтвердишь мне ты: слишком уж не вовремя случилось сие событие. Я не сомневаюсь как в том, что даже после поездки в Олларию буду знать об этой смерти не больше, чем сейчас, так и в том, что ты узнаешь все и сразу. Я не прошу просветить меня немедленно, если, конечно, ты не решишь, что обстоятельства ее кончины достаточно важны, чтобы не дожидаться личной встречи. Однако тебе стоит знать, что в официальном донесении из Олларии на имя маршала Дорака смерть Ее Величества объявлена естественной. Подобная осторожность (если, разумеется, это именно она) свидетельствует в пользу герцога Эпинэ, даже если за него думала твоя матушка, но эта же осторожность, как ты, без сомнения, догадываешься, весьма раздражает графа Дорака.

О том, что графиня Савиньяк в Олларии, ты, скорее всего, еще не знаешь. Официально твоя матушка намеревалась присутствовать при разрешении Ее Величества от бремени. О том, что это означает на самом деле, ты догадываешься куда лучше меня. Посему, разумеется, смерть Катарины Ариго никоим образом не приблизит возвращение графини домой, а, скорее, напротив, отдалит его. Ли, не могу не признать, что мне не нравится эта поездка, последовавшая почти сразу за распоряжением Первого маршала заблокировать Кольцо. Разум подсказывает только приветствовать присутствие графини в Олларии в это неспокойное время, посему рациональных объяснений моей тревоге у меня нет, разве что за объяснение сойдет завет твоего неподражаемого Райнштайнера, проповедавшего нам не отмахиваться от предчувствий, особенно на Изломе. Да и ты сам, насколько я помню, в последних своих письмах советовал то же самое. Мне бы не хотелось беспокоить тебя понапрасну, и я бы даже не стал писать об этих своих ощущениях, если бы не уверенность в том, что в нынешних обстоятельствах ты их разделишь в полной мере. Дабы не заканчивать на минорной ноте, сообщу заодно, что с технической точки зрения графине ничего не угрожает. Впрочем, это и без моих слов более чем очевидно, ведь в противном случае твой дядюшка и ваш домашний крокодил ее бы в Олларию не отпустили.

Надеюсь по возвращении порадовать тебя более содержательными и, возможно, более приятными новостями и дать новую пищу для размышлений. Я знаю, как ты любишь быть в курсе всего, чего можно, и даже того, чего нельзя, но позволю себе напомнить: твое излишнее внимание к происходящему в пределах Кольца Эрнани в нынешней ситуации может обернуться серьезными неприятностями для армии Северной и крупными проблемами для армии Западной. Надеюсь, ты поймешь меня правильно, тем более что, несмотря на вышеозвученное наблюдение, я собираюсь отписать тебе немедленно по возвращении.

Твой друг,

Анри Дарзье

* * *

22-й день Летних Скал 400 КС

Южная Гаунау

Анри, я бы посоветовал тебе не валять дурака, но, надеюсь, когда ты получишь это письмо, надобность в подобных советах отпадет сама собой. Более того, на месте Первого маршала я бы принял точно такое же решение (не думаешь же ты, в самом деле, что я поверю, будто к маршалу Дораку Эмиль тебя спровадил по собственной инициативе?). Южная армия как-нибудь справится с дриксами без твоей помощи, а ситуация на Кольце требует внимания. Возможно, мы с Рокэ после событий прошлой осени дуем на воду, но те же события убедили меня в необходимости тщательнее распоряжаться резервами.

Должен признать, что пока я не жду каких бы то ни было неприятностей от блокирующих Кольцо полков, но ситуация может измениться, причем стремительно. Одновременно с твоим посланием я получил письмо от герцога Алва, однако ясности оно не прибавило: причин блокады Рокэ не объяснил. Маловероятно, чтобы причины эти были несущественными: как ты прекрасно понимаешь, и кэналлийцы, и даже ополчение слишком нужны на севере, чтобы Первый маршал завернул их без очень веского на то основания. Я вынужден предположить, что Рокэ не рискнул довериться бумаге, хотя это на него не похоже, тем более что он где-то раздобыл химическую лабораторию. Насколько я помню, твой дядюшка обучил тебя немалому количеству способов химической шифровки писем. Надеюсь, ты не забыл его уроков, иначе это послание можно будет сразу выбросить в огонь. Гайифские футляры — куда менее надежный способ уберечь переписку от чужих глаз, однако из предосторожности стоит пользоваться и ими. Этот конкретный футляр тебе хорошо знаком — распоряжайся им по своему усмотрению, однако я бы предпочел увидеть твое следующее послание убранным именно в него.

Стоящие на Кольце кэналлийцы подчиняются рею Эчеверрии, однако одной головы у блокирующей армии до сих пор нет и не будет. По этой причине было бы весьма полезно, если бы ты не отходил от маршала Дорака ни на шаг. Анри, я могу лишь догадываться, насколько неприятно тебе это задание, однако очень прошу прислушаться к голосу рассудка. Постарайся не поддаться искушению оставить ополчение на маршала, а маршала — на усмотрение его собственного разума. Повторяю: особых неприятностей я не жду, но ты должен их ждать, и наверняка ты понимаешь это не хуже меня. Твое место на Кольце, а не в Олларии, даже если тебе хотелось бы думать иначе. Если тебе так будет легче, можешь считать это прямым приказом сразу трех маршалов.

Если новости из Олларии начнут вызывать у тебя беспокойство, напиши мэтру Инголсу — ты его знаешь. На всякий случай прилагаю к письму описание известных тебе паролей. Я надеюсь, что шифровку ты опознаешь без дополнительных уточнений. В том же приложении есть имена еще нескольких человек, к которым ты можешь обратиться при крайне — подчеркиваю, крайней! — необходимости. Однако я особо прошу тебя по возможности воздержаться от контактов с Бертрамом Валмоном: не стоит класть все яйца в одну корзину. Если вдруг, паче чаяния, тебе потребуется помощь Проэмперадора Юга, постарайся ее получить, не оповещая оного Проэмперадора о наших взаимоотношениях. Насколько я помню обстоятельства нашего знакомства, такого рода фокусы тебе всегда хорошо удавались.

О моих делах ты знаешь достаточно из официальных рапортов, написание которых является моей самой неприятной обязанностью. Из них же ты узнаешь о том, что я заключил перемирие с Хайнрихом Гаунау. Этой весной все люди, год назад слывшие разумными, дружно ударились в суеверия, что наводит на странные и в большинстве своем не очень приятные мысли, однако пока приводит к приятным результатам. Что касается упомянутых суеверий, то дело, как ты легко можешь догадаться, не ограничилось описанными мною в прошлый раз надорскими странностями. В Гаунау Северной армии пришлось встретиться с обвалом, если не столь же целеустремленным, как надорское землетрясение, то, по крайней мере, не менее расположенным к костяным деревьям и некоторым людям. Подробности найдешь в еще одном приложении: с описания этого обвала мне, как ты понимаешь, пришлось снять не одну копию. Очень надеюсь, что тебе эта информация не пригодится, но, надеясь на лучшее, предпочту быть готовым к худшему. Что касается гаунасской кампании, то, пока она не окончена официально, я предпочту воздержаться от ее детального описания. Да и мысли мои сейчас больше заняты армией Западной, чем Северной: ситуация в Придде и Марагоне требует вмешательства куда более серьезного, чем мое вторжение в Гаунау, как бы нелепо это ни звучало. Подробности тебе не нужны, да и я, по примеру Рокэ, предпочту не доверять их даже защищенной бумаге. Однако сообщаться в дальнейшем нам будет еще труднее, чем сейчас, а потому ситуация на Кольце остается на твоем и рея Эчеверрии попечении. Хотя об этом, я думаю, ты догадался и сам.

Лионель Савиньяк

* * *

10-й день Летних Ветров 400 КС

Кольцо Эрнани

Дорогой Ли, я, как и обещал, взялся за перо немедленно по возвращении из Олларии, однако, по совести говоря, писать особо не о чем. Как я уже упоминал, в столице все настолько спокойно, насколько это вообще возможно после событий прошедшей зимы. Хотя, полагаю, прочитав мои нижеследующие описания, ты со мной не согласишься, по крайней мере, в том, что это можно назвать «спокойствием», но человек так устроен, что рано или поздно привыкает ко всему. Я тоже с течением времени примирился с этой новой Олларией, герцог же Эпинэ, насколько я понимаю, вообще должен считать, что наступило полное и абсолютное благолепие.

В общем и целом столица производит тяжелое впечатление, как и любой освобожденный от вражеских войск город. О том, как бы выглядела Оллария, если бы нам пришлось ее отбивать (что, несомненно, приходило в голову многим генералам), я не хочу даже думать. Пока все разрушения ограничиваются теми, которые успел наворотить Альдо Ракан. Повторять уже известные описания не буду, ибо тошно, но куда неприятнее тяжелая атмосфера, которая раскинулась над городом. Описать ее сложно — возможно, именно поэтому никто, насколько мне известно, не упоминал об этом обстоятельстве ранее. Лучше всего тебе, да и мне, будет понятна следующая аналогия. Город похож на армию, долго терпевшую поражения и уверившуюся в том, что удачи ей уже не видать. Причем армию отвратительную, а потому вымещающую свою тревогу и злость на первом попавшемся под руку субъекте, будь то денщик или обыватель. Возможно, эта самая тяжелая атмосфера связана с церемониями прощания с Ее Величеством, но я склонен полагать ситуацию постоянной. Впрочем, город отнюдь не похож на подожженный пороховой склад — скорее, на огромное затягивающее болото. Но, вопреки всякой логике, это пугает меня куда больше. Посему я вынужден попросить тебя поделиться со мной причинами, по которым маршал Алва счел необходимым блокировать Кольцо: мне бы хотелось удостовериться, что мои впечатления, какими бы расплывчатыми они ни были, с этими причинами не связаны. Еще больше мне бы хотелось удостовериться, что они не связаны с предупреждениями капитана Гастаки, но это, увы, невозможно.

В день отъезда мне «посчастливилось» принять участие в разгоне шайки мародеров. Отношение горожан к этому инциденту мне не нравится, но оно такое, какое и можно было ожидать. Город привык к мародерам и разбойникам, а также — к счастью — и к виселицам, оными мародерами украшенным. Фраза «Зимой было хуже» чуть не довела меня до смертоубийства, но по сути она, разумеется, отвратительно верна. Привести в порядок распустившуюся армию трудно, а уж если оная армия расквартирована в богатом городе, задача становится сложнее в четыре раза, но в целом можно сказать, что в настоящий момент ситуация находится под контролем. Отловленные мародеры в Багерлее или в Закате, неотловленных Эпинэ и его люди отправляют по месту назначения достаточно быстро. Все это теперь уже вряд ли имеет какое-то значение и уж тем более вряд ли будет тебе интересно. Об инциденте я упомянул по другой причине: поведение горожан в тот момент напомнило мне об Октавианской ночи. Я не думал, что когда-нибудь скажу это, но теперь я жалею, что в ту ночь Южная армия подоспела лишь к шапочному разбору. Насколько я помню, ты, со слов герцога Алва, упоминал: то, что творилось в Октавианские праздники, было «противоестественно и весьма непривлекательно». Не удивляйся, что я запомнил эти слова: я их не запомнил. Я их вспомнил в тот самый момент, когда набрел на эту небольшую заварушку, потому что лучшего определения подобрать невозможно. Длилось это ощущение всего секунду, после чего горожане превратились в обычных людей, пусть и изрядно разозленных — по уважительной, впрочем, причине. Но если уж говорить о странностях, которые на Изломе нам всем надлежит брать на заметку, то это было более чем странно. До такой степени, что я чуть было не отложил свой отъезд. Однако я и так провел в Олларии больше времени, чем это допустимо в моей ситуации. Но я твердо намерен вернуться на более длительный срок и попробовать если не разобраться в том, что происходит, то по крайней мере обстоятельно обсудить все с мэтром Инголсом.

Как ты уже понял, я счел необходимым встретиться с мэтром Инголсом и расспросить его о событиях в Олларии. Инголс просветил меня на предмет того, о чем он успел тебе отписать, поэтому не буду повторяться. Дополнить его письма я могу лишь одним наблюдением: мэтр весьма прикипел душой к герцогу Эпинэ, хотя мы оба, если помнишь, полагали, что душу Инголсу заменяет логика и разумный расчет. Тебе это его качество всегда нравилось. Надеюсь, после моих слов ты в мэтре не разочаруешься, тем более что он этого и не заслуживает. Что касается смерти Катарины Ариго, то оба мои предположения подтвердились в полной мере. Или почти в полной мере. Ее Величество была убита, кем именно, я не знаю, хотя по городу гуляют сплетни одна другой красочнее, и — что примечательно — ни одной нелепой. Однако Инголс уже успел сочинить и отправить тебе подробный отчет о самом событии и его расследовании. Кстати, как я понял со слов мэтра, в оном расследовании принимает активное участие графиня Савиньяк.

В 20-й день Летних Скал я пошел полюбоваться на отъезд похоронного кортежа в Эпинэ, а заодно и на Посольскую палату в полном составе. Тогда же я видел графиню Савиньяк в обществе Проэмперадора Олларии герцога Эпинэ. Послы, очевидно, уже привыкли видеть их вместе и, не менее очевидно, до сих пор не решили, радоваться им этому обстоятельству или огорчаться. С одной стороны, такая недвусмысленная гарантия полного согласия Проэмперадора с домами Савиньяк и Рафиано не может их не радовать. С другой стороны, в отсутствие графини им бы было куда проще справиться с Эпинэ. Точнее, они так полагают — на Инголса внимания пока никто из послов не обратил, и мэтр, естественно, прикладывает массу усилий к тому, чтобы это обстоятельство оставалось неизменным. Полагаю, к настоящему моменту ты уже получил от графини какие-то известия и не нуждаешься еще и в моих заверениях, однако все же скажу, что твоя матушка, насколько я могу судить, пребывает в добром здравии и весьма деятельном настроении. От личной с ней встречи я предпочел воздержаться, да и, говоря по совести, никакой необходимости в таком свидании и нет, так что больше ничего добавить не могу.

Как видишь, исполнить свое обещание и дать тебе новую пищу для размышлений мне пока не удалось, разве что ты сочтешь за оную мою уверенность в том, что в Олларии действительно назревает некий — по удачному выражению капитана Гастаки — шквал. Однако пользы от этого никакой, ведь никому по-прежнему не ясно, что это за шквал, откуда он явится и в какие сроки. Надеюсь, второй мой визит в столицу окажется более плодотворным, хотя пока я понятия не имею, что и где искать.

Искренне твой,

Анри Дарзье

P.S. — Надеюсь, ты понимаешь, что можешь на меня рассчитывать в том случае, если решишь вывезти мать из Олларии? Зная тебя, не сомневаюсь, что ты предпочтешь положиться в таком деле на роту солдат, готовых за тебя после Изониса и в огонь и в воду, но в случае, если с этим возникнут проблемы, не забывай, что у меня тоже есть несколько надежных людей. Конечно, подобное предприятие может поставить под сомнение мою репутацию глупого сына заслуженного маршала, но я приложу все усилия к тому, чтобы этого не случилось.

А.

* * *

23-й день Летних Ветров 400 КС

Старая Придда

Анри, я почему-то так и думал, что моя просьба не ездить в Олларию слегка запоздает. Надеюсь, по крайней мере, что упомянутая тобой вылазка будет первой и последней. Не стану даже пытаться тебя обманывать: мне бы хотелось попросить тебя лично не один раз встретиться с графиней Савиньяк. Однако в этом вопросе я прошу себя прислушаться к голосу рассудка в той же мере, в какой просил прислушаться к этому голосу тебя в предыдущем письме. Распространяться подробнее не стану: разъяснения будут звучать фальшиво, особенно в моих устах, да и ты все понимаешь не хуже меня.

Раз уж тебя так интересуют обстоятельства смерти Ее Величества, то изволь. Катарина Ариго была убита Ричардом Окделлом при невольном содействии Дженнифер Рокслей, которая в настоящий момент содержится в Багерлее. Окделлу удалось уйти, что представляется немыслимой удачей, а потому вряд ли продлится долго. Но это не твоя и не моя забота. Как видишь, ничего мистического к ее смерти нет, несмотря на то, что произошло это событие крайне не вовремя. Разветвленный заговор также искать не приходится, разве что ты как актер не годишься Окделлу в подметки. Хотя это соображение не помешает мэтру Инголсу проверить все возможные версии, какими бы невероятными они ни казались. Если у тебя еще остались какие-то сомнения, можешь прочитать письмо Инголса — я сделал для тебя копию. Думаю, ты не преминул бы спросить, почему я накануне военной кампании трачу время на то, что мне самому кажется не стоящей внимания ерундой. Ответ на этот вопрос прост и неприятен: через несколько дней я отправляюсь в Надор продолжать переговоры с Хайрихом Гаунау и, если не повезет, вести переговоры еще и с Джеймсом Каданским. Я бы предпочел вести совсем другие «переговоры» с Фридрихом, который стал регентом Дриксен, и Бруно, но герцога Ноймаринена это мое желание не устраивает. Вероятно, мне не стоило об этом упоминать, но описания злоключений адъютантов Рудольфа мне уже не помогает. Однако любые уточнения по этому поводу чреваты тем, что написанные слова будут произнесены вслух в самое неподходящее время и в самом неподходящем окружении, — и этого допустить нельзя ни в коем случае. Северо-западная кампания идет даже хуже, чем ты можешь себе представить, а ведь после событий прошлой осени у всех нас развилось богатое воображение. Хуже всего то, что Западная армия уверилась: нам не везет и везти не будет. Я столкнулся с этими настроениями в Старой Придде и даже думать не хочу о том, как обстоят дела непосредственно в действующей армии.

Хорошо представляю, какие чувства у тебя вызовет все вышенаписанное, а потому повторяю свою просьбу по возможности не отходить от маршала Дорака ни на шаг. В начале этого письма я обещал воздержаться от каких бы то ни было разъяснений по этому поводу, однако тон твоего последнего послания заставляет меня сказать: если бы у Рокэ или у меня был какой-то выбор, мы бы поручили эту неприятную обязанность кому-нибудь другому. Но выбора ни у нас, ни у тебя нет, а значит, нам всем остается только смириться с этим. И, максимально подготовившись к худшему, надеться на лучшее.

Твой друг,

Лионель Савиньяк

P.S. — Помимо копии письма мэтра Инголса прилагаю описание кадано-гаунасской кампании. Тебе, в отличие от фок Варзова, это вряд ли пригодится в ближайшее время, однако подобные письма и так разосланы половине Талига, а играть человека неосведомленного куда приятнее, чем быть им на самом деле.

Л.

* * *

20-й день Летних Волн 400 КС

Кольцо Эрнани

Ли, надеюсь, тебя не слишком удивил мой последний рапорт о состоянии ополчения провинции Эпинэ. Ты ведь не выбросил его в огонь? Конечно, предположив, что я сочинил этот рапорт от злости (а я не сомневаюсь, что ты именно так и подумал), ты был не далек от истины, но не Эмилю же мне докладывать. Он сейчас на марше, а ты все-таки не в Дриксен, как бы тебя ни бесило это обстоятельство. Зная тебя, сомневаюсь, что ты задержишься в Надоре надолго, но именно по этой причине я намерен обязать курьера найти тебя хоть в Придде, хоть в Гаунау.

Пользуясь случаем, не могу не признать, что твое письмо с приказом не отходить от маршала Дорака пришло исключительно не вовремя и практически вытащило меня из седла. Гонять курьера ради того, чтобы сообщить тебе такую очевидную вещь, было непозволительной роскошью, но теперь, как ты уже понял, обстоятельства изменились. Так что вспомни всю бергерскую брань, какую знаешь, потому что лично мне талигойской не хватает. Как бы ни был мне неприятен твой приказ, да и приказ Первого маршала, если на то пошло (причем по многим причинам), я вынужден признать, что вы с ним были правы. Вчера у меня наконец-то получилось заглянуть в донесение маршала Дорака на имя герцога Ноймаринена. Ты можешь назвать меня дураком, и поделом, но такого я не ожидал даже после истории с Мевеном. Копию с письма я снял, так что сможешь насладиться лично, вкратце же содержание оного донесения выглядит примерно следующим образом. Маршал докладывает герцогу Ноймаринену, что состояние дел на Кольце относительно благополучно, но его по-прежнему беспокоит Оллария. Сообщения о постоянных стычках горожан с солдатами заставляют предположить, что, цитирую, «чаша терпения добрых талигойцев вот-вот переполнится». Оные добрые талигойцы не смогут вечно терпеть правление агарисского мятежника и агарисского же клирика. От каких-либо конкретных рекомендаций маршал пока, слава Создателю, воздерживается. Хотя это не значит, что рекомендаций не содержалось в предыдущем письме.

Ли, самое смешное здесь то, что отец, похоже, верит в свои слова. Впрочем, не побывай я в Олларии месяц назад, я бы и сам поверил. Меня не удивляет, что происходящие там даже сейчас события кажутся слегка дикими человеку, который не видел столицу после того, как она побывала в руках Ракана. Но именно поэтому у меня нет ни малейших сомнений в том, что отцу поверит герцог Ноймаринен. И это, как ты прекрасно понимаешь, заставит его отнестись к предупреждениям капитана Гастаки куда менее внимательно. Мало найдется людей, готовых искать закатную подоплеку для событий, которым они видят рациональные причины.

Анри Дарзье

P.S. — Помимо упоминавшейся копии, прилагаю еще один рапорт о состоянии ополчения. Будь любезен, не сжигай его. Пусть останется как память о моей несуществующей добросовестности.

P.P.S. — Ты уже знаешь, что в ночь на 16-е Летних Волн из Олларии ушли крысы? Должен признать, после получения этого известия желание отправиться в столицу с каждым днем становится все сильнее, но в связи с описанными выше событиями я вынужден сам себе отдать приказ не отходить от маршала Дорака ни на шаг.

А.

* * *

22-й день Летних Молний 400 КС

Старый Крионский тракт

Ли, к настоящему моменту ты уже получил мой рапорт о состоянии дел на Кольце и в Олларии, если, конечно, начавшееся безумие можно назвать «состоянием дел». Впрочем, я не сомневаюсь, что письмами с описанием последних событий ты и так завален по самую макушку. В дополнение могу сказать, что отправившиеся в южном направлении беженцы из Олларии встали лагерем в районе Старой Барсины, в пределах Кольца Эрнани, под присмотром и защитой рея Эчеверрии, который написать тебе мог и не догадаться. Подробные цифры найдешь в приложенном к этому письму донесении, пока же хочу сообщить следующее.

17-го Летних Молний граф Дорак отдал приказ об аресте герцога Эпинэ, виконта Мевена, графа Рокслея и еще нескольких лиц, а также распорядился доставить в расположение ополчения принца Октавия и королевские регалии. О казне, заметь, ни слова сказано не было. Я, благодаря Создателя (да-да, только и исключительно Создателя) за то, что оказался рядом с графом, вызвался этот приказ исполнить. По дороге пришлось поломать голову над тем, как заставить герцога Эпинэ броситься за помощью к графу Валмону. Судя по тому, что я знаю об Эпинэ, намеки он понимает еще хуже Мевена и Рокслея. К счастью, среди сопровождающих Эпинэ лиц оказался виконт Валме, который как раз намеки, особенно такие незамысловатые, понимает слишком хорошо. Думаю, в ближайшее время Проэмперадор Юга решит беспокоящую тебя проблему, причем в свойственной ему радикальной манере. Не могу сказать, что меня это радует — я бы предпочел более мирный исход, — но, к сожалению, другого выхода, с учетом ограниченности времени и срочности дела, у меня не было.

Я очень надеюсь получить в ближайшее время перевод обратно в Южную армию: вряд ли вашему домашнему крокодилу потребуется мой присмотр. Но за перо я взялся отнюдь не для того, чтобы поделиться с тобой этой надеждой или рассказать о вышеописанном мелком инциденте. Дело в том, что, пока я «намекал» Валме на необходимость обратиться за помощью к папеньке, Этьен (ты его знаешь) сумел вытянуть из солдат Эпинэ кое-какие подробности о сражениях в Олларии. Я уже писал тебе о странности, приключившейся с бесноватыми у Кольца. На всякий случай напомню: приближаясь к руинам обители Славы, где Эпинэ и его люди держали оборону, бывшие добрые жители города Олларии по какой-то причине медленно, но верно теряли свирепость и даже, по уверениям некоторых кэналлийцев, снова начинали походить на людей. Правда, при удалении на исходное расстояние эффект исчезал быстрее, чем утренний туман. Теперь же выяснилось, что похожая картина наблюдалась и в Олларии, при столкновении вблизи Старого парка. Поправь меня, если я ошибаюсь, но обитель Славы в Старой Барсине была построена на руинах древнего храма Молний. А святилище в Старом парке стоит на месте древнего храма, посвященного Волне. Мне это совпадение показалось очень интересным и заслуживающим немедленного внимания. А тебе?

Искренне твой,

Анри Дуорак