Иллюзия контроля (гет)

Июльская ночь окутала пшеничное поле, залив безоблачное небо чернильной непроглядной тьмой. Над землёй клубился туман, воздух был пронзительно холоден и чист. Священную тишину загородной ночи нарушали лишь голоса двух, юноши и девушки. Они стояли рядом с машиной, старым разбитым Фордом с неработающими фарами. В темноте их фигуры были еле различимы, а голоса раздавались неестественно громко.

— Здесь холоднее, чем я ожидала... Будет плохо, если мы простудимся... Но это неважно, да?

— Оделась бы теплее, и не мёрзла. Посмотри на небо, ты только посмотри.

— Так красиво... Только совсем нет звёзд, ни одной маленькой звёздочки.

— Именно. Просто чёрная пустота. Необъятная, безграничная пустота. Разве не прекрасно?

— По-моему, это как-то пугающе. Кажется, будто мы одни на свете, и никому нет до нас дела...

— Да, чёрт возьми! Ведь это так и есть, дорогая.

— Ты так об этом говоришь... Будто тебе это нравится.

— Нравится?! Солнышко, мне ничего на этом свете не нравится. Да и какое это имеет значение, нравится или нет. Будто это что-то меняет. Есть это небо, есть это поле, есть эта машина, есть я и есть ты. И ничего не поменяется, как бы нам того ни хотелось. Весь мир — неужели ты не понимаешь — весь мир существует отдельно от нас. И ничего мы изменить не можем. Ничего.

— Ты... Ты не похож на себя. Ты всегда мечтал сделать мир лучше, сделать что-то такое, стать... стать кем-то великим.

— О, милая моя! Я всегда мечтал! Я бы мечтал и сейчас, если бы не это всё... Если бы не это небо, и темнота, и весь мир. Ты же понимаешь, почему мы здесь?

— Что? Я не понимаю, честное слово.

— Ох, дорогая! — он смеялся громко и надрывно, — ну конечно, ты не понимаешь. Ты такая хорошая, такая чистая, так веришь в это всё. В успех, в любовь, в чёртово счастье! Неужели ты не видишь? Неужели не видишь бессмысленность этого всего?

— Честно, я не понимаю, о чём ты... Я люблю тебя, и я счастлива быть с тобой, но ты пугаешь меня сейчас...

— Конечно, я пугаю... А это всё вокруг тебя не пугает? Тебя не пугают войны, тебя не пугает голод, тебя не пугают убийства и суициды?! Всё, что происходит вокруг? Тебя не пугают, наконец, люди?!

— Милый, зачем мы приехали сюда?

— О, дорогая...

— Ответь мне, пожалуйста! Ну зачем?!

— Солнышко... Есть только одна вещь на свете, которая доставляет мне удовольствие. Лишь одна вещь заставляет моё сердце биться чаще. Лишь одна вещь, ради которой стоит жить. Риск.

— Но.. Риск? Я не думала, что...

— Подожди. Выслушай меня. Я не хочу вмешивать тебя в это всё. Ты милая, ты чудесная, ты наивная. Такие, как ты, могут жить счастливо. Но я — я не могу. Я не могу существовать в этом мире, видеть всю его грязь, терпеть всё это. Я просто не могу. Только играя с жизнью, я чувствую её. Я давно не боюсь смерти, нисколько. Только её близость стоит того, чтобы жить. И если тебя это пугает, если ты не можешь оставаться со мной, если ты не любишь меня... Уходи, уходи сейчас же. Или оставайся со мной до самого конца.

— Нет, нет, нет. Что ты задумал? Что же ты... Ты безумен, милый, ты не понимаешь, о чём говоришь...

— Если считаешь меня безумным, бери машину и проваливай. Мне она больше не потребуется.

— Господи, нет... Я ни за что не покину тебя, любимый... Но зачем ты говоришь такие вещи, зачем ты пугаешь меня?

— Скажи, ты любишь меня?

— Да, да, конечно. Я люблю тебя, милый, я жить без тебя не могу...

— Это отлично, это просто отлично. Тогда смотри: это пистолет. И сейчас мы сыграем в русскую рулетку.

— Что? Нет, нет, милый... Убери его, прошу, убери! Он же может выстрелить!

— И выстрелит.

— Нет, нет, ты не можешь... Подумай, подумай о нас с тобой. Мы ещё можем быть счастливы, мы будем, я тебе обещаю, я тебе клянусь... Я сделаю всё, всё, что ты скажешь, всё, что захочешь... Только убери его, только уедем отсюда, уедем сейчас же!

— Всё, что захочу... Я хочу лишь одно от тебя: останься со мной. Останься и смотри.

— Я с тобой, я с тобой, любимый... Но прошу, не надо этого! Не надо, умоляю тебя.

— Надо. Ты знаешь, что надо. Ты умная девочка, ты всё понимаешь. Ты всё понимаешь, не правда ли?

— Милый, я не... Мне так страшно, я так боюсь...

— Тебе нечего боятся, дорогая. Я тут. Я с тобой. Обними меня, поцелуй меня. Поцелуй, как в последний раз.

— Я не смогу жить без тебя, слышишь? Не смогу.

— Тебе и не придётся. Тут две пули. Две из шести. Никому не придётся жить. Всё кончится, вся жизнь, весь этот ад кончится для нас этой ночью... Что ты молчишь, солнышко? Ты боишься?

— Я... Я не хочу умирать.

— Послушай, это будет совсем не больно. Один выстрел, и всё. И всё закончится. И мы будем счастливы, я знаю.

— Мне страшно... Я не хочу брать в руки этот пистолет... Он такой холодный, и такой тяжёлый, и я совсем не хочу... Совсем, совсем, совсем!

— Ну не плачь. Будь хорошей девочкой. Я с тобой, видишь? Тебе не придётся брать его в руки. Я сам выстрелю. Слышишь? Всё будет хорошо, милая, всё будет хорошо... Вот смотри: я взвожу курок. Вот я направляю пистолет на тебя.

— Возьми мою руку, любимый. Я не хочу... Я боюсь умирать без тебя.

— Я с тобой, дорогая. Всё хорошо. Всё под контролем. Всё хорошо.

— Я люблю тебя больше жизни... Стреляй, пожалуйста, пока я думаю о тебе, пока мне ничего не страшно.

— И я стреляю. Бум! Не повезло, жизнь выигрывает у смерти один-ноль. Видишь, всё не так и страшно. Да, дорогая?

— Да, — она смеётся тихо и счастливо, — совсем не страшно.

— Вот и отлично! Теперь я...

— Послушай, зачем всё это? Зачем стрелять незаряженным пистолетом? Зачем ты играешь в эти игры со мной?

— Я не играю с тобой. Я играю со смертью.

— Но ведь он не заряжен! Там нет двух пуль, ведь так?

— О, милая. Там есть две пули.

— Нет, нет, нет! Ты просто играешь! Ты ненормальный, просто безумный... И я люблю тебя, люблю тебя, мой...

— Ты не понимаешь. Там есть две пули. И он выстрелит.

— Нет! Я знаю, это просто игра, просто игра! Никаких пуль, конечно же! И все эти разговоры о мире, и обо всём. Ты просто пугал меня, да? Ну, скажи же, милый. Скажи, что это игра, и я прощу тебя, прощу за всё. Просто скажи...

— Да хватит, чёрт возьми! Вот смотри, я выстрелю себе в грудь, и я умру!

— Стреляй же!

— Вот! Чёрт, не в этот раз. Но, сейчас он выстрелит, сейчас...

— Так направь на меня! Мы же играем, так давай по правилам.

— Ты совсем не боишься, совсем не боишься...

— Я совсем не боюсь, милый. Я верю, что это лишь...

Выстрел прогремел.

Он стоял над телом своей возлюбленной и не мог отвести от него глаз. К горлу подкатывала тошнота, из глаз текли слёзы. Дрожащей рукой он приставил пистолет к груди. Только выстрели, молил он, только выстрели. Ещё один раз он это не выдержит.

Не выстрелил.

Импульсивным движением он кинул пистолет с последней пулей как можно дальше в пшеницу. Стоять на ногах он уже не мог. Сотрясаемое рыданиями тело упало на другое, уже бездыханное.

Его жизнь давно вышла из-под контроля, но только сейчас он увидел её осколки в пустых глазах мёртвой девушки. Насколько сильно он любил себя, насколько сильно был уверен в своей правоте, чтобы платить за ошибки чужой жизнью?

И он рыдал, рыдал так, будто это могло воскресить её, будто это могло спасти его от неизбежного конца.