Руки, которые исцелили душу (гет)

Он стоял на башне. Холодный резкий ветер трепал полы неизменного чёрного пиджака, колючие редкие снежинки оседали на щеках. Из долины тяжело надвигались низкие тучи. Они цеплялись за острые готические шпили, подступали к стрельчатым окнам. Драко крепко сжимал шероховатый край низкого парапета и вглядывался в дождливую хмарь, не мигая.

Ощущение призрачной свободы пьянило его. Какая высота! Неповоротливые мрачные тучи сгрудились у него под ногами. Каменные перила не доходили даже до пояса — казалось, достаточно одного шага, чтобы преодолеть их и легко заскользить над зубчатыми крышами, над тяжёлыми облаками — прочь от Хогвартса.

Драко вздрогнул. Хогвартс представился ему огромной каменной глыбой, полной мрака и кровавых тайн. Она возвышалась у него за спиной и давила, лишала свободы воли, неумолимо тянула в свою тёмную пасть, откуда не было возврата.

Драко так явно представил себе разверстый за спиной клыкастый зев, что невольно обернулся.

И покачнулся, судорожно вцепившись в парапет онемевшими от холода пальцами. Сердце подскочило и заколотилось в горле.

Позади него, возле входа, молча застыла маленькая фигурка в черной мантии. Бледное лицо пятном выделялось в полумраке. Ветер трепал пышную копну рыжеватых волос.

Драко медленно выдохнул, кляня своё чрезмерное воображение. В груди разрасталась ноющая боль, не давая выровнять дыхание.

Такие волосы во всей школе были только у одного человека.

Гермиона. Гриффиндорская всезнайка.

Как не вовремя, о, Мерлин! Почему враги всегда становятся свидетелями его слабости? Проклятый закон подлости!

Драко со свистом втянул воздух сквозь зубы. Сердце захлестнуло болью. Он согнулся, всей тяжестью навалился на парапет. Пропасть распахнулась ему в лицо. Свинцовые тучи под ногами закручивались в воронки, затягивая…

— Драко, тебе плохо? — прозвучало совсем рядом. К его удивлению, Гермиона говорила негромко и даже печально. Но Драко было не до размышлений.

— Оставь… меня, — через силу прохрипел он. Сердце билось неровно, боль растекалась по телу тягучей ледяной волной. Он всегда плохо переносил боль. Отец это знал, и никогда физически не наказывал. Драко покачнулся, пальцы соскользнули, тучи вдруг приблизились. За спиной раздалось пронзительное:

— Wingardium Leviosa!

В ушах зазвенело. Пол взметнулся под ногами, ветер ударил в лицо, перед глазами всё поплыло.

Какой же он слабак — так попасться грязнокровке… Драко обречённо скривился, приготовившись к худшему. Но его всего лишь осторожно опустили на пол, — он ощутил затылком холод каменных плит. Инстинктивно попытался дотянуться до палочки, однако сердце тут же сжалось. Боль сковала руки.

«Отец будет презирать меня», — безнадёжно пронеслось в голове. Рядом зашуршала мантия, тёплые маленькие ручки легонько дотронулись до его груди.

— Драко, ты меня слышишь? Где болит? Можешь ответить? — быстро и очень взволнованно заговорила Гермиона.

Лохматая всезнайка в своём репертуаре. Частит, как маггловский пулемёт. Недаром Снейп от неё на уроках зверел… Чего ради она возится со слизеринцем?

Мысли текли лениво, как река подо льдом. Боль острым осколком засела в груди и мешала думать.

— Драко! Не можешь говорить, открой и закрой глаза, если угадаю. Это сердце?

Сообразительная отличница. Он поднял ресницы. Зрачки его расширились в удивлении: девушка низко склонилась над ним, сжимая в руках палочку. Её пушистые волосы почти касались его щеки. Карие глаза вблизи оказались тёплого орехового оттенка, и в них плескалось искреннее беспокойство. Драко поспешил отвести взгляд, охваченный вихрем непонятных чувств.

Гермиона истолковала его манёвр буквально:

— Значит, сердце. Я так и знала. — Драко поморщился. — Держись, я тебе помогу!

О, нет, она собирается использовать на нём очередное раскопанное в библиотеке заклинание! Он, забывшись, дёрнулся за палочкой. Огненная боль взорвалась в груди, перед глазами заплясали красные пятна. Гаснущим сознанием он услышал собственный стон, и негодующее:

— Глупый Малфой! Рalpitatio cordis!

И боль схлынула. Плывущее сознание не сразу поверило в исцеление. Драко инстинктивно вздохнул — боли не было. Он сделал новый вдох — глубокий, жадный, и открыл глаза. Сознание прояснилось, пятна перед глазами исчезли.

Зато резко обострились все ощущения. Мокрая от пота спина заледенела на каменном полу, кончики пальцев онемели от холода и волнения. Драко скривился, в очередной раз проклиная свою повышенную чувствительность. Отец учил его никогда не показывать своей слабости, благо в Хогвартсе полно мест для желающих побыть наедине с собой. Крэбб и Гойл обычно прикрывали, если на него вдруг накатывала тоска. Они знали, что их сюзерен подвержен периодическим приступам мрачного настроения. Парни прекрасно разыгрывали недалёких придурков, но в нужный момент всегда были рядом и надёжно защищали тыл. А теперь? Оказался в таком унизительном положении, и перед кем!

Он резко распахнул глаза: девушка сидела рядом, положив тоненькие пальчики ему на рукав. От них исходило приятное тепло. Драко перевёл взгляд на её лицо и моргнул. Гермиона смотрела прямо перед собой остановившимся взглядом, и на ресницах её сверкали слёзы.

Драко почувствовал смятение. Он начал постепенно осознавать произошедшее. Презираемая им гриффиндорка только что спасла ему жизнь — он отчётливо запомнил, как начал падать через парапет. Потом сняла сердечный приступ. Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы она не знала подходящего заклинания. Кстати, надо будет выучить.

И она почему-то возилась с ним, помогала. После того, как он столько лет оскорблял её в лицо? Это не считая традиционной войны между факультетами. Она сидит рядом, даже не пытаясь воспользоваться его слабостью. Правда, палочку из руки всё же не выпустила. Но что-то подсказывало ему, что она не собирается ею пользоваться. И даже не думает о том, что Малфой может напасть. Например, чтобы стереть память о своём позоре. Гермиона просто сидит и… плачет. Поистине, ему не понять женской души.

Драко осторожно пошевелился — тёплые пальчики с неожиданной силой прижали его к полу. Заботливое тепло было таким приятным и таким редким ощущением в его жизни.

Таким желанным.

Драко сжал зубы, пытаясь избавиться от непрошенных мыслей.

— Ты уверен, что в порядке? — тихо спросила Гермиона. — Тебе нужно к мадам Помфри.

— Я в порядке, — процедил он, приподнимаясь на локтях. Прислушался к себе — боль не возвращалась. Промокшая рубашка липла к спине. Наверняка на пиджаке остались мокрые пятна. Какое унижение!

Драко быстро подобрал под себя ноги и сел лицом к девушке. Конечно, брюки перепачканы грязью, но это придётся пережить.

— Хорошо, — до странности спокойно кивнула Гермиона. Не задала больше ни одного вопроса, не стала ни на чём настаивать. Голос её звучал печально. Драко с удивлением отметил, что она нарочно не смотрит на него, задумчиво вращая палочку в руках. Очень тактично с её стороны. Придётся признать, что девушка, определённо, небезнадёжна.

Драко с минуту по-новому разглядывал её, не обращая внимания на холодный ветер в спину.

Вполне ухоженная. Чистая кожа, густые ресницы, мокрые от слёз. Непослушные волосы спутались от ветра, но видно, что они густые и приятного каштанового оттенка. Драко перевёл взгляд ниже. Аккуратный маникюр, хоть и без лака. Да цветной лак и не уместен в школе. Мантия отглажена, — пятна от дождя не в счёт. Он сам сейчас выглядит гораздо хуже!

Драко с досадой поджал губы. Он чувствовал невольное уважение к отважной гриффиндорке. Броситься на помощь слизеринцу, своему врагу! И спокойно сидеть рядом, ожидая его решения.

Почему-то ему казалось, что она не станет сопротивляться, если он решит стереть ей память. Или станет?

Драко поднял взгляд и вздрогнул: Гермиона смотрела прямо на него. В её ореховых глазах он увидел отражение своего одиночества.

— Да, я тебя хорошо понимаю, Драко, — после паузы тихо сказала девушка. — Мы все здесь — заложники чужой игры. Пусть и по разные стороны баррикад. Мы лишь пешки, которые тщетно пытаются прорваться в короли.

Он ощутил, как холод пробирается в его внутренности. Она знает. Она действительно знает. Мерлин, откуда?

— Мы тратим все свои силы, чтобы завоевать право выбирать дорогу самим, — словно не замечая его состояния, продолжила Гермиона. — И когда эта борьба опустошает нас, мы снова оказываемся заложниками чужой воли. Твоим вассалам легче — они лишь выполняют приказы. А ты пытаешься решать. За себя и за других. И… ты боишься за отца?

— Да… — как во сне, прошептал Драко. — Тёмный Лорд может сделать с ним, что угодно. Со всеми нами. Я пойду на всё, чтобы помочь отцу. А он — чтобы защитить меня.

— Всего лишь заложники, — вздохнула Гермиона. — Драко, тебе нет нужды применять обливиэйт. Я не выдам тебя.

— Гриффиндорка, — кивнул он, стряхивая наваждение излишней откровенности.

Гермиона неожиданно улыбнулась. Печальные глаза потеплели, в них засверкали ореховые искры.

— Жертва предрассудков, — беззлобно фыркнула она. — Ты прекрасно знаешь, что факультеты тут не причём. Люди руководствуются честью и выгодой — просто кто-то в большей, а кто-то в меньшей степени. Видишь ли… в том, чтобы подставить тебя, нет ни чести, ни выгоды.

Брови Драко взлетели вверх.

— Ты… ты говоришь, как настоящая слизеринка, — оценивающе протянул он. — Твой драгоценный Поттер тоже одобряет такие взгляды, или просто не в курсе?

Драко нарочно провоцировал девушку. И почему-то впервые ощутил от этого некоторую неловкость. Или даже стыд? Странное чувство. Какое-то чужое, но такое нужное.

Он ожидал возмущения, презрения, оправданий, чего угодно — только не громкого заразительного смеха. В полном недоумении он наблюдал, как Гермиона запрокидывает голову и заливисто смеётся, а пушистые локоны вьются на ветру и липнут к мокрым щекам.

В какой-то момент Драко поймал себя на том, что его недоумение медленно, но верно сменяется уважением. И вот уже ответная улыбка сама расцветает на губах.

— Гермиона, — наконец сказал он, впервые назвав её по имени. Она тоже звала его по имени, а он почему-то забыл поправить. Правила этикета казались глупыми и бессмысленными в их положении.

Но девушку это, кажется, отрезвило. Она враз перестала смеяться и серьёзно заглянула ему в глаза.

— Извини. Накопилось просто. Что касается твоего вопроса, то, знаешь ли, мне некогда вести беседы о смысле жизни. Я глотаю новые заклинания, как прожорливый фестрал, и только успеваю превращать идеи Гарри и Рона в более-менее реальные планы. Я так устала боятся, что однажды не смогу поймать их за руку и они всё-таки угробятся! — вдруг выкрикнула Гермиона и закрыла лицо руками. Плечи её беззвучно затряслись, палочка скатилась с коленей и с глухим стуком упала на пол.

Драко растерянно проводил взглядом её падение. Он мог сейчас схватить палочку и сделать всё, что угодно. Но почему-то сидел, не шевелясь, чувствуя, как немеют затёкшие ноги. Как там сказала эта ненормальная Гермиона? Или честь, или выгода. Ни того, ни другого не было в том, чтобы воспользоваться беззащитностью девушки.

Драко опустил голову и с повышенным вниманием стал рассматривать пол. Серый камень блестел от дождя, местами по нему змеились тонкие тёмные трещины.

Страх Гермионы был хорошо знаком Драко. Он также боялся за отца. Он бы всё отдал, чтобы постоянно находиться с ним рядом! Иметь возможность предугадывать опасность, брать на себя хотя бы часть его ноши.

Но вместо этого он здесь — в одиночестве. И задание, которое поручил проклятый Тёмный Лорд, давит на него чугунной плитой. Две попытки выполнить его уже провалились.

Драко ещё ниже опустил голову. Чёлка упала ему на глаза, и он зажмурился. Было кое-что, в чём он боялся признаться даже самому себе.

Он не умел убивать.

Он не хотел убивать Дамблдора. Да он вообще не хотел никого убивать, просто не мог! Когда Исчезательный шкаф вернул ему мёртвую птичку, он больше часа проплакал, не в силах осознать эту бессмысленную смерть. Как так? Он только что держал её в руках — тёплую, живую, она трепыхалась и чирикала! А вот уже лежит неподвижная, чужая. Как это можно — отнимать жизнь? Лишать тепла, дыхания — за что?

Но если он не выполнит задания, авада станет для него самой желанной участью. И для отца. Самый страшный его кошмар встал перед глазами, на миг лишив дыхания. Холодная усмешка Лорда, горящий безумием взгляд. Ленивое «Круцио!» — и отец в жестоких судорогах падает на пол… Драко стиснул зубы и с силой потёр лицо, прогоняя жуткое видение.

— Этого не случится, — раздался рядом тихий шёпот, и знакомые пальчики легко погладили его по плечу.

Драко вскинул голову — Гермиона с участием смотрела на него. Ореховые глаза с золотистыми искрами были совсем рядом. Он чувствовал запах её волос — мята пополам с дождём.

— Того, о чём ты думаешь — не случится, — настойчиво повторила девушка. — Ты достаточно силён, чтобы справиться с обстоятельствами и обернуть их в свою пользу.

Драко скривился. И это говорит свидетельница его сегодняшнего позора? Всё-таки у неё не всё в порядке с головой.

— Поверь мне — со стороны виднее, — терпеливо, как ребёнку, сказала она. — Ты умён, хорошо подготовлен и найдёшь в себе силы принять верное решение. А минуты слабости бывают у всех. Даже у Тёмного Лорда!

Драко содрогнулся.

— Ч-что? — запинаясь, пробормотал он.

Гермиона хитро улыбнулась.

— Вспомни, как он начинает орать и крушить всё вокруг, когда у него что-то не получается. Что это, по-твоему, как не проявление слабости? Ты гораздо сильнее его. Ты, по-крайней мере, с достоинством принимаешь неудачи.

— Погоди, откуда ты знаешь, как он себя ведёт? — Драко потряс головой. Его обуревали противоречивые чувства. Недоверие и надежда, страх и понимание, что в словах девушки есть своя логика…

— Это страшная тайна Гарри. Но, думаю, я могу тебе её спокойно пересказать. Поскольку главный противник всё равно в курсе.

— Главный противник… — заторможено повторил Драко, окончательно перестав что-либо понимать.

— Тёмный Лорд. Видишь ли, у Гарри бывают видения. Он становится свидетелем особо сильных эмоций вашего хозяина.

Драко вспыхнул.

— Да как ты смеешь! Хозяева есть только у рабов… — зашипел он и осёкся.

— Я этого не говорила, — посерьёзнела Гермиона. — Это сказал ты. Сам.

Он сглотнул. А чем, в действительности, они отличаются от рабов? Заклеймённые меткой, без возможности сопротивляться воле хозяина. Древний род Малфоев оказался на низшей ступеньке общества.

Драко сцепил зубы и уставился на свои руки. Они мелко дрожали. Он внезапно ощутил, как сильно замёрз. Ноги онемели, спина, казалось, покрылась коркой льда.

— Идём отсюда, — сказала Гермиона. Как она умудряется так тонко чувствовать его настроение? — Тебе надо согреться и принять перечного зелья, иначе завтра ты не сможешь даже встать с постели.

— Согреться… да. — Драко нащупал палочку и пробормотал под нос:

— Фоверус.

Блаженное тепло разлилось по телу. Непонятно, почему он не сделал этого раньше.

— А ты не замёрзла? — неожиданно для себя поинтересовался он.

— Спасибо, Драко. Я наложила согревающие чары заранее, — учтиво ответила Гермиона. Выражение её лица было абсолютно невозмутимым — как будто они каждый день интересуются самочувствием друг друга.

Магглорождённая гриффиндорка оказалась совсем не такой, как он представлял. Не зря отец постоянно напоминал ему не делать поверхностных заключений.

Драко с трудом поднялся, морщась от боли в затёкших ногах, и машинально подал руку девушке. Опомнился только, когда та спокойно вложила пальчики в его ладонь и легко поднялась с пола. И тут же совершенно естественным движением отпустила его руку.

Драко покачал головой: на редкость тактичная девушка. С какой стати на занятиях она вела себя как невоспитанная выскочка?

Видимо, он произнёс это вслух. Потому что Гермиона вздохнула:

— Я и есть невоспитанная выскочка, Драко. Мои родители — лучшие люди на свете, но они простые стоматологи. Мне не у кого обучаться подобающим манерам, а жаль. Я нашла в библиотеке кое-какие книги по этикету, но подробных пояснений и примеров там нет. Традиции старинных семей — очень сложная тема. Много глупейших на первый взгляд вещей. А копнёшь глубже — каждая имеет практический смысл. Только вот копать негде, да и времени нет…

Драко застыл на полушаге. С такой точки зрения проблему хороших манер он не рассматривал. И правда, откуда полукровкам и магглорождённым знать о традициях древних семей и сложностях магического этикета? Он-то всосал их с молоком матери. Когда все вокруг ведут себя определённым образом, это воспринимается как данность. Не давая себе времени передумать, Драко быстро сказал:

— Послушай, Гермиона… я мог бы объяснить тебе некоторые моменты. Если ты хочешь.

— Конечно, хочу! Я буду очень тебе благо…

— Стой, — прервал он. — Никогда не говори такое волшебникам. Поймают на слове и заставят отрабатывать благодарность.

Гермиона испуганно захлопнула рот и кивнула. А Драко нахмурился. Вопрос о благодарности напомнил о самом неприятном последствии его сегодняшней слабости. Долг жизни перед гриффиндоркой.

Она спасла его. И не отказалась от долга. Конечно, кто же добровольно откажется от такого подарка судьбы. Он бы ни за что не отказался. Теперь Драко не сможет намеренно причинить ей вред, и будет вынужден защищать… Проклятье.

— Что случилось? — уже привычное касание пальчиков к плечу. Мерлин, у него что, на лице всё написано?

Что ж. Почему бы и не ответить. Посмотрим, как она постарается изобразить сочувствие. На этот раз явно будет задействован вариант «выгода».

— Всё в порядке. Я просто осознал, какие неудобства принесёт мне долг жизни перед тобой.

— Долг жизни? — ахнула Гермиона. Слишком натурально. — Ну да, ты бы упал с башни, я поймала тебя в последний момент…

Лицо Драко исказила гримаса.

— Ой, прости. Мне не стоило напоминать. Так чем конкретно это тебе грозит? Погоди, — она придержала его за рукав. — Давай обсудим щекотливый вопрос здесь, без свидетелей. Можно ведь что-то сделать, чтобы последствия для тебя были меньше?

Драко в очередной раз почувствовал, как его картина мира разбивается вдребезги. Гермиона не знает, чем ей выгоден долг жизни? Или в самом деле хочет ему помочь?

— Можно, — сквозь зубы ответил он. — Отказаться от долга, тогда точно никаких неприятностей не будет.

— Хорошо, — с готовностью согласилась Гермиона. — У тебя и так проблем хватает. Я не для того тебя спасала, чтобы ещё больше осложнить жизнь. Что нужно сказать?

Драко уставился на неё в немом изумлении. Она что, серьёзно? Знает, что такое долг жизни, но не имеет ни малейшего понятия о выгоде для неё? Вот он, шанс!

Он небрежно пожал плечами и начал:

— Всего пару слов: я, такая-то, отказываюсь от долга жизни и клянусь магией, что служба такого-то мне не нужна… Гермиона! — с тихой яростью прервал сам себя. — Ты что, совсем ничего не читала о магических долгах?

Что он несёт, Мерлин!

— Очень мало, — растерянно ответила девушка. — Информации почти нет, к сожалению. Я понимаю, что область очень важная…

— Важная! — рявкнул Драко и схватил её за плечи. — Я сейчас обязан защищать тебя от всего! Помогать тебе! А если с тобой что-то произойдёт, мне будет плохо, как тебе! Так что фактически я превратился в твоего телохранителя. Теперь понимаешь, от чего ты только что хотела отказаться?

Он зло встряхнул девушку и уставился сверху вниз, тяжело дыша.

— Понимаю, — медленно проговорила Гермиона. Подняла свои удивительные глаза, и он застыл, — столько в них было горечи. — Я понимаю, что хочу отказаться от личного раба. Я не Тёмный Лорд, Драко.

Его словно окатили ледяной водой. Он стоял и хватал ртом воздух.

Её слова… это даже не по-гриффиндорски. Гермиона права, дело не в факультетах. В людях.

— Ты… — наконец выговорил он, — ты ненормальная. Это снова честь?

— Да. Выгода — твоя прерогатива. Но ты блюдёшь выгоду с честью. — Гермиона вдруг быстро протянула руку и погладила его по щеке. Драко оторопел. Коснулся места, где была её ладонь — на коже остались тепло и запах мяты. И только через пару секунд до него дошло, что девушка говорит:

— Я, Гермиона Грейнджер, отказываюсь от долга жизни и клянусь магией, что мне не нужна служба Драко Малфоя.

Короткая вспышка сверкнула между ними.

— Ну, вот и всё. Теперь можем идти? Тебе нужно в больничное крыло. И пусть мадам Помфри проверит твоё сердце, — как ни в чём не бывало сказала девушка.

— Ни за что! — ужаснулся Драко. — Она расскажет отцу, тот начнёт волноваться… Мерлин мой, Гермиона! Я ведь хотел поблагодарить тебя. Правда. Спасибо.

— Ты же против благодарностей между волшебниками? — Лукаво улыбнулась она. Ореховые глаза заискрились, и Драко почти физически ощутил их тепло.

— Бывают исключения, — серьёзно сказал он. — Не думай об этом. Это уже моё дело.

— Добровольное, — кивнула девушка, — хорошо.

Сердце сжалось, в глазах защипало. Драко быстро отвернулся, чтобы скрыть проклятую слабость. Как ей снова это удалось? Она понимает его лучше, чем он сам.

— Ты же умеешь вызывать Выручай комнату? — с трудом совладав с голосом, спросил он. — У меня есть фамильный справочник по этикету, я принесу. А ты прихвати те книги о традициях, которые тебе непонятны. Я постараюсь растолковать всё, что знаю.

Гермиона радостно улыбнулась:

— Чудесно! Но как мы договоримся о встрече? Нельзя же, чтобы нас видели.

— Предоставь это мне, — с истинно малфоевской усмешкой ответил Драко. Они вышли из башни и остановились на лестнице.

— Драко, мадам Помфри не станет ничего рассказывать твоему отцу, если ты её об этом попросишь. Иногда прямой путь самый эффективный. Честное гриффиндорское. — Гермиона говорила серьёзно, но её глаза улыбались, и Драко, помедлив, всё же кивнул.

Она коротко, невесомо коснулась его руки, кивнула и ушла. Драко провожал её взглядом, пока она не свернула в боковую галерею. Поднёс руку к лицу — пальцы пахли мятой. Он покачал головой и тоже пошёл вниз, держась за перила. Крэб и Гойл уже заждались его — вот и разомнутся, проводят в Больничное крыло под ручки. Не задавая вопросов. Им не впервой, на то они и вассалы. Драко шагал по лестнице, и лицо девушки стояло перед его глазами. У Гермионы оказалась на редкость тёплая улыбка, и это тепло теперь свернулось внутри него пушистым клубком. Согревало и обещало что-то хорошее впереди, несмотря ни на что.