Тяжесть невидимых оков (джен)

Свет бьет по глазам, и от этого слезы, обжигающие, как кипяток, бегут по щекам быстрыми кривыми ручейками.

Где я?

Кто я?

Звонко падают в лужу капли воды. Это раздражает. Я не могу вспомнить ответ ни на один из возникающих вопросов, поэтому стремительной волной накатывает страх. А потом раз — как будто кто-то щелкает пальцами, вырывая из сознания парочку фактов моей биографии.

Гермиона Грейнджер, 23 года. Узница Азкабана. Камера номер 1303.

Это все, что говорит мне мой внутренний голос, затем в голове появляется кто-то другой и...

«Экзема, пневмония, истощение. Дезориентация в пространстве, депрессивные расстройства, панические атаки, шизофрения».

Кто это?

Кутаюсь в лохмотья, наброшенные на меня, в жалкой попытке согреться, но рука проваливается куда-то, не в рукав.

На мне дыры, дыры, и лишь местами ткань.

Делаю глубокий вдох, выдох. Пытаюсь успокоиться. Колотит не от холода.

От сырых, воняющих плесенью стен отражается звук моего дыхания, и эхо это тянется слишком долго, с нетерпением жду, когда оно закончится.

Стук, шаги. На мгновение кажется, словно я слышу в них волнение или неуверенность, но тут кто-то встает передо мной, закрывает собой ослепительный свет, и раздумья прерывает жжение в глазах.

— Здравствуй, Грейнджер.

На «здравствуй» его голос заметно дрожит, а вот моя фамилия уже звучит с твердой, властной издевкой.

Не могу разглядеть, тяну с ответом. Молчит и собеседник.

А потом я вижу. Белые волосы, острый подбородок, выпирающие скулы. Вдоль тесно прилегающей к худощавому телу мантии опущена рука со сжатой в ладони волшебной палочкой.

Драко. Малфой.

Я соображаю настолько заторможенно, что снова становится страшно.

— Преступница.

Он швыряет мне это слово, но я просто не в состоянии принять пас. С большим трудом осознаю, что у Малфоя какое-то неестественное, отстраненное выражение лица... как будто он тоже прислушивается к голосу в голове.

— Убийца.

Я преступница и убийца, но зачем повторять это снова и снова?

Вдруг на фоне тишины — оглушительный скрип, скрежет и наконец — тупой стук. По мне ползет склизкое, потустороннее ощущение смерти. Она как никогда близко, и я всего лишь жду своего часа.

Я боковым зрением вижу: где-то справа движутся по коридору тени, две или три, не хочу смотреть туда. Холодные плиты обжигают мне колени. Издалека кто-то шипит, радостно, удовлетворенно, пробирается паучьими лапками под кожу каждое его «Шшш-ах!», и спрятаться нельзя, нечем укрыться.

Драко Малфой медленно оборачивается, смотрит в пустоту, а затем опять направляет на меня свой стеклянный взгляд.

— Тысяча триста двенадцатый, — механическим голосом вещает он. — В отключке.

Он повторяет кем-то надиктованные слова, а я чувствую, что скоро присоединюсь к тысяча триста двенадцатому.

— Время обеда, Гермиона Джин Грейнджер.

Джин…

Где мама?

Но цепочка мыслей опять рушится, рассыпается и плавится от луча света, от которого больше не ограждает меня Малфой. Драко садится на корточки и манит меня пальцем. Несколько секунд я сижу, не двигаясь, думаю о том, что здесь только от Малфоя не пахнет сыростью.

Он выглядит безупречно.

— Подползи, убийца.

Я отшатываюсь, как от пощечины.

— Не нарушай традиций, — с укором требует мой смотритель.

Понятия не имею, о каких традициях идет речь.

«Беспомощность. Потеря себя как личности», — твердит кто-то посторонний в моей голове.

Я подбираюсь к решетке и разглядываю Малфоя внимательнее. На его щеке нахожу маленький шрам, гладкий, блестящий, и невольно тянусь, чтобы прикоснуться к нему грязной рукой. Драко даже не дергается. Терпит, пока я веду подушечкой пальца вверх… вниз…

— Нравится?

Нравится.

— Что, есть предложения, как нам договориться о порции побольше?

Это даже не намек, а почти прямое предложение. Серые глаза светятся и щурятся. Я убираю руку, тороплюсь вытащить ее из решетки, но Малфой оказывается быстрее: хватает меня за запястье, больно сжимает и с наслаждением наблюдает за движением моего перекошенного рта.

— От… пусти…

Он тянет мою руку на себя и кладет ее на шею. Кожа Драко бледная, но очень теплая. Я чувствую, как равномерно бьется его пульс.

Голос в голове неожиданно начинает бунтовать. Что-то кричит, визжит, попеременно быстро-быстро бормоча и со свистом втягивая воздух.

Я не могу разобрать! Не понимаю! Дрожу так, что, кажется, подпрыгиваю на каменном, с пятнами мха полу.

«Убей его», — различаю наконец.

«Перекрой кислород».

Пальцы сами с усилием сжимают его горло.

— Преступница, — слышится одновременно со звуком хлесткого удара. Малфой всего лишь взмахивает палочкой, которую он, к слову, ни на секунду не прятал, и я уже прижимаю к себе обожжённое предплечье, убаюкиваю руку, как младенца.

— Итак… начнем.

Драко невозмутимо берет откуда-то глубокую миску с жидкой кашей. Окунает туда большую ложку, вытаскивает и внимательно глядит мне в глаза.

— Кто ты?

Кто я?

— Гермиона Джин…

Не успеваю я закончить, как Малфой выливает кашу из ложки прямо на пол и набирает новую порцию.

— Кто ты?

Странно, но я быстро понимаю, что от меня требуется. От голода желудок сводит судорогой, и сейчас уже ясно, что скорая потеря сознания — вовсе не иллюзия и не самовнушение.

— Преступница.

Драко одобрительно улыбается и кормит меня через железные прутья. Я проглатываю отвратительную жижу, потом борюсь с рвотным позывом.

Ложка быстро наполняется снова, тем временем Малфой повторяет тот же самый вопрос.

— Уб… — собираюсь ответить я.

Но почему я убийца?

Драко в ожидании приподнимает брови и держит подготовленную для меня кашу под опасным к полу углом.

Кого я убила?

Шрам на щеке Малфоя неестественно блестит, как бы подсказывая, я все еще чувствую эту стянутую гладкость пальцами. Это сделала не я. Шрам оставила не Гермиона Грейнджер.

— Кто ты? — повторяет он громче, так что я вздрагиваю, вся сжимаюсь, ожидая удара.

Зеленая вспышка, глухой стук сердца, маленькие черные глаза. Мальчик. Тринадцать… нет. Двенадцать лет.

Они бежали за ним.

— Гермиона Джин…

Вылить кашу на каменную плиту дается Драко проще простого.

— Ну что же это такое, — тянет он с нарочитым сожалением.

Я просто не могу назвать себя убийцей до тех пор, пока не пойму, кого убила. Зачем я это сделала?

— Кто ты? — тихим, нежным голосом.

— Преступница.

У меня твердое ощущение, что за свою жизнь я нарушила немало магических законов, а вот насчет Авады все туманно.

Его уже не устраивает такой ответ. Ложка висит в воздухе, лишь слегка покачиваясь, но не приближается ко мне ни на дюйм. Во взгляде Малфоя вопрос: «К чему ты притворяешься дурой?»

Несмотря на то, что я знаю, как ужасна на вкус эта похлебка, внутри все дрожит от желания заполучить еще двадцать граммов.

— Убийца.

Меня всю передергивает. Не могу. Драко берет ложку и подносит к моему рту, но вскоре я все выплевываю.

«Иди сюда, мой маленький!»

Как же противно они хохотали. Мальчик не успевал завернуть в людный переулок, их окутывала тьма, они смеялись, а его ноги то и дело спотыкались о коряги.

Что бы с ним сделали?

Я убила их.

— Ты не хочешь есть? — Малфой изображает участие.

Я хочу, мучительно хочу.

— Я убийца.

Следующая ложка каши проглатывается без особых усилий.

Их лица были в «Ежедневном Пророке». Колдографии безумных, взорвавших палату Мунго и сбежавших, так и не пойманных Пожирателей. Оба с черными кудрями, кажется, братья. У одного еле заметно краснела в уголке рта капля крови.

Они бежали за ним. Я убила их.

Ожидаю, что следующий вопрос будет так же прост и однозначен. Я вспомнила и смирилась, но испытываю ли сожаления?..

— Мой отец знал об их побеге. Ты бы убила его, будь он здесь и позволь я тебе это?

Я не вижу со стороны Драко даже наигранной заботы, и что-то мне подсказывает, что неправильный ответ будет дорого мне стоить.

Три запертые на замок двери, кабинет министра магии, Кингсли Бруствер, трехчасовой разговор.

«Вы понимаете, что бороться со злом собственноручно — это глупо и наказуемо?»

«Да. Но что бы они сделали с ним?»

«Я обязан осудить вас по всей строгости закона».

Драко ждет ответа, сидя в непосредственной близости по ту сторону железной решетки.

— Нет. Но убила бы, будь он на их месте.

Крылья тонкого малфоевского носа гневно взлетают, он кричит:

— Кто ты?!

Внутри меня все дребезжит, как тонкое стекло.

Вечер, почти полная темнота, тихий голос Бруствера.

«Если вы провалите это испытание, быть суду. Если пройдете…»

Глубокий вздох.

«...я задним числом подпишу приказ о вашем новом назначении и сделаю вас тем, для кого это убийство станет с блеском выполненным служебным долгом».

— Кто ты?!

Гермиона Джин Грейнджер.

Отдел чрезвычайной борьбы с потенциально преступными элементами.

Стажер.

Все вместе я повторяю вслух, долго, по слогам. Малфой становится еще бледнее и тянет на себя железный прут тюремной решетки, будто хочет достать меня и убить голыми руками.

«Первая комната пройдена», — говорит чужой голос в голове.

Что это значит?

«Мисс Грейнджер, первая комната пройдена».

Припоминаю… Ведь это все неправда?

Я хватаю ртом воздух, держусь за кожаные подлокотники большого, похожего на стоматологическое кресла.

Вокруг — светло-голубые стены, за столом напротив сидит и внимательно наблюдает за мной через стекла узких очков невыразимец Брайан Нефт.

— Вы молодец.

Я там, где начинала испытание. Все еще болят глаза и сложно сконцентрироваться на этой реальной комнате, где нет сырости и плесени, железной решетки, жидкой каши и Драко Малфоя. На мне служебная мантия — в нужный мне отдел не пускают в повседневном.

— Я справилась?

Брайан медлит, упаковывая что-то воздушное, фиолетовое в склянку. Затем откашливается и отвечает:

— Да, поздравляю.

Проходит минут двадцать, прежде чем я могу встать и идти без посторонней помощи. Как только я оказываюсь за дверью, Нефт убегает по своим делам, а мне еще долго приходится плутать, разыскивая лестницу с пятого этажа. Наконец, нахожу ее, а потом и набредаю на выход.

У меня забирают бумажку, которую дали при входе, сверяются и возвращают с новой назначенной датой: комната номер два, профессионально-подготовительная.

Подойдя к самому камину, я слышу за спиной чьи-то шаги и оборачиваюсь. Замираю.

Драко Малфой.

Он смотрит на меня потерянно. Из-за этого взгляда я ни секунды не сомневаюсь, что наши разговоры в Азкабане произошли не только со мной. Драко тоже был там, по-настоящему, под чутким руководством другого ассистента и его голоса в голове.

Случайно или нет, но я замечаю, что следующий визит ему назначают на тот же день и то же время, что и мне.

— Драко…

Я не знаю, что сказать. Встречи, которые случились между нами после войны, не могут обсуждаться здесь, на выходе из такого опасного для нас уголка Министерства.

Еще немного подумав, я протягиваю ему руку и говорю:

— Гермиона Грейнджер, Отдел чрезвычайной борьбы с потенциально преступными элементами. Стажер.

Он осторожничает, почти с удивлением глядя на протянутую руку. Затем берет меня за пальцы и отвечает на приветствие.

— Драко Малфой. Потенциально преступный элемент.

— Что будет в этот раз?

— Увидите, — коротко отвечает Нефт, и сквозь профессионально непроницаемое выражение лица просвечивает получаемое от работы удовольствие.

Я жду, пока он закончит тщательную подготовку моей волшебной палочки. Очевидно, планируется что-то прямо противоположное прошлому опыту: я даже буду вооружена.

— Сегодня я снова имею дело с Драко Малфоем?

Брайан бросает на меня быстрый, едва уловимый взгляд и молчит.

— Почему именно он?

Нефт даже не реагирует на вопрос.

Если невыразимец считает, что ты не должен чего-то знать, ответа никогда не получишь.

Остальное время я ничего не пытаюсь выяснять. Внешне, кажется, я спокойна, но на самом деле в голове у меня целый рой опасений, и сильно потеют ладони, сжимающие кожаные подлокотники.

Брайан вдруг садится в соседнее кресло, подставляет кончик волшебной палочки к своему предплечью, как уже делал со мной, и, игнорируя вопросительный взгляд, говорит:

— Испытательную комнату вы уже прошли, так что сейчас беспокоиться особенно не о чем. Вы официально стажер. Профессионально-подготовительная дает возможность возвращаться в нее и повторять сначала, если с первого раза не получится.

А потом все-таки добавляет:

— Сегодня я буду с вами.

Не знаю, радоваться или огорчаться, поэтому просто киваю.

Стоит Брайану усесться поудобней и закрыть глаза, я перестаю контролировать свое волнение. Знаю точно, что там будет холодно, а сейчас почему-то больше всего не хочется замерзать.

Нефт просит повторить за ним все действия. Я послушно исполняю приказ и постепенно начинаю ощущать неприятную влажность воздуха, запах мха, плесени. Слышу звон капель.

Обшарпанный коридор, по обеим сторонам пустые камеры, в одной из них чернеет большая лужа.

— Присядьте пока.

Я оглядываюсь, выдыхая облако пара. Нефт сидит у стены, изящно держит волшебную палочку двумя пальцами, спина его прямая, плечи расслаблены. Невыразимцу здесь точно ничего не угрожает.

Я занимаю соседний деревянный стул.

Ожидание все теснее сжимается вокруг меня — вот-вот что-то произойдет. И только привыкнув к темноте, разглядев чуть больше, чем просто решетки, я понимаю, что что-то уже происходит.

Прижатая к прутьям голова кажется неживой. Крупная капля падает с белой пряди, бьется о каменную плиту, и Драко вздрагивает. Слышу его хрип.

— Ему надо помочь, — говорю я, но не могу отвести взгляд от Малфоя.

Он истощен и измучен, он здесь не первый день и близок к смерти так же, как совсем недавно была я.

— Нет. Иначе вы рискуете вылететь из профессионально-подготовительной комнаты прямо сейчас.

Взгляд у Брайана жесткий, всякий спор априори бесполезен и глуп.

Сижу, вцепившись пальцами в свою служебную мантию, а он крутит в руке волшебную палочку, и от него веет уверенностью: все идет по плану.

Хрип Драко все еще режет слух, еще немного — и станет невыносимо. Я не хочу видеть, как он умирает. Я слишком много узнала о нем за пару лет тайных разговоров, так что и жалость, и нежность пробуждаются во мне сильным вихрем, хотя, казалось бы, это давно в прошлом.

Где-то вдалеке хлюпают по лужам ботинки, но еще долго обстановка не меняется. Дыхание Малфоя становится тише и вскоре почти пропадает.

В этом вся суть? Заставить меня не пойти на помощь, когда чья-то жизнь близится к преждевременному финалу?..

Из камеры, наполовину покрытой блестящей слизью, движется, подрагивая, синий огонек.

Он останавливается в центре коридора, как бы сомневается, но потом все ближе и ближе подбирается к руке Драко, безвольно, ладонью вверх лежащей на полу.

— Вы слышали о выбросах черной магии у узников Азкабана?

Киваю и вижу, что Драко судорожно дергает пальцами и снова замирает, а огонек покачивается буквально в нескольких дюймах от пола и его руки.

— Это черная магия, но не выброс, — говорит Брайан спокойно, отчетливо. — Это болезнь. Инфекция.

Яркой синей вспышкой инфекция забирается в тело Малфоя, и что-то похожее на кратковременный приступ эпилепсии охватывает его с ног до головы, встряхивает, а потом бросает с размаху на каменную плиту. Я больше не вижу отсюда светлую голову и плечи. Мелко дрожу. Не знаю, сколько еще смогу просидеть, невольно почти складываюсь пополам, как на низком старте, но Нефт невозмутимо бросает вдруг:

— Можете подойти чуть ближе.

Казалось бы, разрешению можно радоваться, но я отчего-то медлю.

Прутья решетки словно подсвечиваются изнутри, странно синеют и местами начинают плавиться.

Теперь я точно не могу сделать и шагу.

— Что происходит?

Нефт загадочно пожимает плечами и хранит молчание, поэтому я снова слежу за тем, что происходит в тюремной камере. В правом нижнем углу образуется большая дыра, и по краям плавится железо.

Опять в поле зрения появляется Малфой, он горбится и ползет, весь в дырявой одежде, — вот-вот выберется наружу. Драко обжигается об один из прутьев и громко шипит, поскуливает.

Как можно превратить человека в… это?

Откуда-то слышится топот ботинок, он все ближе, и я с ужасом осознаю, что сейчас случится.

— Вряд ли вы правы, — говорит невыразимец.

Тут же оборачиваюсь к нему. Если в прошлый раз его голос приказывал, что нужно делать, почему бы ему не читать мои мысли?

Однако присутствие Брайана в моей голове добавляет едкого чувства уязвимости.

Что-то знакомое, не звериное, появляется в фигуре Драко, когда он встает на ноги и медленно, кажется, даже слегка похрустывая, выпрямляется. Я вижу только спину.

А спустя считанные секунды в коридор заворачивает смотритель.

Увидев Малфоя, он реагирует мгновенно: взмах волшебной палочки, но — очень странно — ничего не происходит.

Драко делает шаг, другой, все увереннее водит в воздухе пальцами, из которых яркими лучами бьет синий свет.

Да, я ошибалась. Жертва тут явно не Малфой.

— Драко? — зову я несмело. Нотки волнения смешиваются в моем голосе с вопросительными, но результата от этого рискового нарушения правил — ноль.

Смотритель, который до этого беспомощно пятился назад, вдруг останавливается. Малфой стоит к нему почти вплотную. Поднимается, как на ниточке у марионетки, горящая синим рука, а я уже знаю, к чему все идет, и на этот раз Нефт не указывает на ошибку.

«Перекрой кислород».

— Драко! — говорю я громче.

Малфой убьет его.

— Вы знаете, что нужно в таких случаях делать? — почти ленивым тоном интересуется невыразимец.

«Наука волшебства. Выпуск номер 13264»

«Выбросы черной магии замечены у четырех узников магической тюрьмы Азкабан. Сила неконтролируема и неподвластна контролю со стороны. Все четыре случая привели к смерти узников».

Я должна убить Драко, и больше ничего не поможет.

— Думаю, пора бы что-то предпринять… — намекает Брайан.

Рот смотрителя раскрывается в безмолвном крике, пока Малфой с маниакальным наслаждением отрывает его тело от земли, держа одной рукой за горло.

— Драко!

Я на грани истерики. С бешеной скоростью преодолеваю разделяющее нас расстояние, едва не упав, и хватаю Малфоя за ледяной подбородок.

— Смотри на меня!

Но повернуть его голову не хватает сил.

У меня есть волшебная палочка и официальное право на убийство. Вокруг — иллюзия, результат творчества невыразимца Брайана Нефта.

Но Драко слишком реален.

— Вы уже убивали, — напоминает Нефт.

Немеющие губы отказываются произносить сейчас решающее «Авада Кедавра», и я мысленно сравниваю.

Двенадцатилетний мальчик тогда — пожилой смотритель сейчас. Нет, нет, не то...

Дело в Драко.

— Малфой, посмотри же на меня!

У меня остается пара секунд на спасение смотрителя, от напряжения начинает знобить.

Почему я не могу сосредоточиться на нереальности происходящего и выполнить свои обязанности без оглядки на воспоминания о наших с Драко вечерах двухлетней давности?

— Потому что я этого хочу, — шепотом отвечает Брайан, склонившись к самому моему уху. — Посмотри, он такой настоящий...

Все это время я пытаюсь отвести руку Малфоя от старика, и тут вдруг получаю удар наотмашь.

Как в тумане, слышу глухой стук своей головы о стену. В глазах темнеет. Кто-то отходит чуть в сторону, оставляет меня, а кто-то другой, наоборот, медленно, но верно приближается.

Темнота в глазах становится ярко-синей. Холодные пальцы скользят по плечу и обхватывают с ювелирной осторожностью мое горло.

Лицо Драко в непосредственной близости от меня, в серых глазах — нездоровый блеск.

«Я очень хочу увидеть тебя снова, но уже наслышан о твоей помолвке. Можешь даже не отвечать на это письмо, хотя я прибежал бы вне зависимости от времени суток, если бы ты позвала. Как последний дурак без капли гордости.

С днем рождения, Грейнджер».

Не могу вдохнуть. Начинает жечь легкие.

— Мне невесту нашли.

— Что ж, очень за тебя рада.

— Подожди, посмотри на меня...

— Малфой, у меня работа.

— Драко... — выдавливаю я еле разборчиво и чувствую, что он начинает давить сильнее. От напряжения белеют его сжатые в тонкую полоску губы.

— Ты что, обидеться решила, Грейнджер?

— Нет. Рон ведь тоже сделал мне предложение. Я обещала подумать. Нам, наверное, надо прекратить... встречаться.

— У нас бы все равно ничего не вышло, верно? — хриплю я из последних сил, пытаясь установить с Малфоем зрительный контакт.

Он наклоняется, и я, похоже, отключаюсь, но в последнюю секунду чувствую, как слегка прикусывают мою щеку его острые зубы…

Я дышу глубоко и сосредоточенно, долго не решаясь взглянуть на Нефта, сидящего в соседнем кресле, и жду, пока пройдет боль вокруг шеи.

— Я не хочу повторять это, — говорю Брайану доверительно.

Он кивает, несколько секунд молчит, затем отвечает:

— Как-нибудь потом.

Невыразимец знает обо мне слишком много.

Он встает и отходит к своему рабочему столу, чтобы стремительно собрать все пергаменты и скрыться из виду, но я прошу его задержаться.

— Брайан, я вообще могу справиться с этой должностью в свои двадцать три?

Поверх очков в черной оправе он смотрит на меня довольно долго.

— Вам двадцать два, Гермиона, — поправляет Нефт.

Неприятное чувство. Почему я была уверена, что?..

— Я внес вам ложную информацию в прошлый раз, помните? Она просто слегка застряла. Такое бывает.

Приходится постараться, чтобы справиться с недоумением и заодно облечь свой вопрос в вежливую форму.

— А информация о том, что я узница Азкабана и... убийца... могла «застрять»?

Брайан кивает.

— Это, в общем-то, значило бы, что вы не справились с заданием первой комнаты.

Ах, ну да, предупреждать о возможных последствиях — это же такая мелочь!

Молчу. Нефт невозмутимо стоит посреди Голубой лаборатории и ждет дальнейших вопросов, но я решаю не произносить вслух больше ни слова, просто думаю про себя:

«Я убила двух человек. Я ведь на самом деле...»

«А вас только что убил Драко Малфой, зараженный черной магией», — тут же реагирует невыразимец голосом в моей голове.

Звучит это несколько странно.

«Такое случается, мисс Грейнджер. Даже вне войны. Просто вы вступили на путь, где будете сталкиваться с этим довольно часто, а потом скрывать это от простых волшебников, какой еще недавно были и вы. До тех пор, пока не спасли того мальчика».

Его слова могли бы успокоить. Довольно правдоподобно.

Я не убийца?

— Драко в соседней комнате?

Бесшумно закрывается дверь, я остаюсь одна, без ответа.

Малфоя нет ни в одной из лабораторий на этом этаже, и сталкиваемся мы лишь у выхода, как и в прошлый раз. Нам достаточно переглянуться, чтобы, вступая в камин, каждый из нас вместо адреса собственного дома назвал адрес отеля.

— Я подопытный кролик, Грейнджер, — твердит Драко, крепко сжимая мое плечо, и откуда-то из подсознания выглядывает противный страх, что его ладонь окажется сейчас на моей шее. — Образец для твоих тренировок. Покончи с этим, наконец!

Я обещаю ему сделать все, что от меня требуется, во время следующей попытки. Ничего нового: Малфою назначено на тот же день.

Я обещаю, но Авада Кедавра летит в Драко лишь в пятую по счету встречу с невыразимцем Брайаном Нефтом. Я убиваю Малфоя, а потом долго истерю в Голубой лаборатории, потому что чувство потери почти осязаемо, оно выдавливает из меня сипящие рыдания и рвет что-то внутри с громким треском.

Нефт говорит, что я молодец.

Не встретившись с Драко у выхода, я переживаю еще сильнее, а дома дрожащей рукой пишу ему письмо. Этого искусственного, ненастоящего рычага достаточно, чтобы наши свидания возобновились.

Я ощущаю себя единым целым с ним, а возвращаюсь из отеля домой слишком поздно, что не может не вызывать подозрений. Это продолжается очень долго. Справиться с жизнью вне испытательных комнат мне даже сложнее, а новая должность с завидным постоянством забирает все силы.

Мне снится, как за кем-то гонятся, и я бегу следом, но чем быстрее двигаю одеревенелыми ногами, тем дальше от меня маньяк и жертва.

Потом во сне мне приходится кричать «Круцио! Круцио!», — а между заклинаниями я громко плачу, потому что передо мной сидит, безвольно уронив голову на грудь, не Пожиратель, не преступник, а двенадцатилетний мальчик с черными глазами.

Порой я убиваю Рона. А потом сползаю по стене, ощущая, как бьется сердце в последних своих конвульсивных ударах, соскребаю ногтями мох, вдыхаю до полных легких плотную влажность воздуха. Я обнимаю Рона, когда прихожу домой. Он смотрит на меня потерянно, не понимает — кладет на спину тяжелую теплую руку и говорит о планах, об очередном ужине с его семьей.

Ни Поттеры, ни Уизли не догадываются, кто я теперь. Вынужденные ограничиваться моими поверхностными объяснениями, они предпочитают называть мою должность «секретный помощник Бруствера». Звучит это гораздо благороднее, чем есть на самом деле.

Мне показывают колдографию, говорят: «Последи за ним» — и я слежу, а чуть только убеждаюсь, что доверенный мне «элемент» вот-вот попытается кого-нибудь убить, я лишаю его жизни первой.

Мне хочется верить, что я все делаю правильно, но это не так-то просто.

В Отделе чрезвычайной борьбы мы все знаем друг друга в лицо и по именам. Но это ничто по сравнению с незнанием причин: почему он, или он, или она — почему они здесь? Мы киваем коллегам на улице, здороваемся на работе, хоть и редко там пересекаемся, однако друг для друга мы все равно убийцы-наемники от Министерства, никто более.

Наш ОЧБ — это общество отчаявшихся и безнадежных.

О тех двух, первых из убитых мной, я слышала много ужасного. Будучи свидетелем их погони за ребенком, я выключилась, слетела с ограничителей — и почему-то ни единой мысли о том, на какое страшное проклятие я обрекаю себя этим убийством, мне в голову не пришло.

В меня тогда чуть не попала ответная Авада, и я в который раз кожей почувствовала, насколько хрупка я, и все остальные, и наши жизни.

Я представляю иногда, как вместо зеленой молнии посылаю в них Ступефай, забираю мальчика и пишу срочное письмо в аврорат. И они все равно не успевают, и от рук сумасшедших умирает на следующий день другой ребенок.

В моих мыслях версия со Ступефаем никогда не заканчивается хорошо, иначе черпать оправдания становится совершенно неоткуда.

Когда я остаюсь одна, меня непрерывно преследует то чужое, потустороннее шипение и какой-то затхлый запах; я то и дело оборачиваюсь, жду, когда все эти призраки придут за мной.

Мое воспаленное сознание пьет меня изнутри, пьет до дна, я скоро кончусь.

На фоне всего перечисленного мне почему-то становится нужен именно Малфой.

Долгие разговоры, темнота в номере отеля и в моей смятой душе. Я будто сижу на наркотиках. «Слезая» однажды, я избавилась от постоянной жажды присутствия Драко, но, как оказалось, не до конца. Сделать это во второй раз почти нереально.

Я повторяю эту мантру каждый день, иногда при Малфое, и он молча слушает.

Отдел чрезвычайной борьбы с потенциально преступными элементами.

Гермиона Грейнджер.

Не убийца.

Драко не удивляется, что иногда я пропускаю перед «убийцей» «не» и добавляю как бы между прочим:

...кровожадных волшебников,

...собственного брака,

...своего счастья,

...самой себя.