Il sogno azzurro (гет)

Завершилась последняя гонка Чемпионата мира, прошла церемония награждения, во время которой я, забравшись на удобный пригорок недалеко от центральной трибуны и затаив дыхание, наблюдала за Домиником, попавшим в шестёрку лучших второй раз на этом мондиале. После пышной церемонии спортсмены, занявшие призовые места, отправились на пресс-конференцию; остальные же разбрелись кто куда — кто-то в раздевалку своей сборной, кто-то, уже переодетый и с вещами в руках — сразу в автобус. А Доминик — о, боже! — решительным шагом направился в мою сторону, чем поверг меня в страшное смятение: он шёл не просто в моём направлении, он шёл именно ко мне!

Я спрыгнула вниз и замерла, сама не зная, чего хочу больше — провалиться сквозь землю или броситься ему навстречу. Глаза опустились в пол, ресницы затрепетали, а душа ушла в пятки. Да что это со мной? И пусть я всего второй год работаю спортивным журналистом и впервые поехала на Чемпионат мира по биатлону, чтобы помогать нашей съёмочной бригаде, но журналистский опыт у меня был, и довольно внушительный.

Но этот итальянец, молодой, высокий, красивый, быстрый на лыжне и при всём этом очень скромный, уже давно произвёл на меня неизгладимое впечатление, которое от раза к разу лишь усиливалось. Мечтая поехать на Чемпионат, я из кожи вон лезла на работе, чтобы меня заметили и отправили-таки туда как одного из основных журналистов; к слову, если бы мне это не удалось, то я бы махнула в Холменколлен как болельщик.

И вот сейчас он, предмет моих грёз, шёл прямо сюда, и от волнения я совершенно забыла все заранее заготовленные вопросы, которые хотела ему задать.

«Боже, что же делать! Столько месяцев мечтала поговорить с ним, и вот, как только до этого дошло — дрожу как осиновый лист! Ох, надо как-то успокоиться… и попытаться хотя бы посмотреть на него, иначе он сочтёт моё поведение мало того что трусливым, но ещё и бестактным».

Он остановился в полуметре от меня. Пронизывающий, но невероятно мягкий взгляд карих глаз заставил меня слегка покраснеть, а затем Доминик сказал по-английски:

— Добрый день, синьорина.

— Д-добрый, — запинаясь, ответила я, тем не менее успевая отметить про себя его забавный акцент, характерный для жителей Южной Европы. — Я… хотела бы взять у вас интервью.

Он по-доброму усмехнулся.

— Я понял. И даже, кажется, могу угадать, какой вопрос вы зададите.

— Ну… попробуйте, — сказала я, теребя ремешок своей сумки.

— Вас интересует, не обидно ли мне занять четвёртое место в последней гонке Чемпионата, так и не дойдя до медали. Верно?

Я смогла только медленно кивнуть. Конечно, не было ничего удивительного в том, что Доминик угадал мои мысли — вопрос по поводу четвёртого места, в общем-то, напрашивался сам собой, но эта заторможенность была вызвана совсем другим: его приятный голос, его лёгкое, давно восстановившееся после гонки дыхание, его непосредственная близость напрочь отключали мой мозг, а вот сердце, напротив, заставляли биться в ускоренном темпе или «на высоком пульсе», как было принято говорить у биатлонистов.

Тем временем Доминик, заметив моё смущение, едва заметно улыбнулся и продолжил самоинтервьюирование:

— Ну, что сказать. С одной стороны, четвёртое место — самое досадное, поскольку ты в шаге от медали, но всё-таки этот шаг не сделал. Никто не будет помнить спортсменов, занявших места в десятке или даже в шестёрке; все запомнят только победителей. Но, с другой стороны, мне удалось сделать отличный рывок на последнем круге, ведь с последней стрельбы я уходил примерно восьмым-девятым. Так что, думаю, нужно порадоваться тому, что мне удалось обогнать нескольких парней топ-уровня и занять как можно более высокое место. Жаль, до третьего было далеко.

— То есть, вы хотите сказать, что если бы дистанция была длиннее, вам бы удалось достать и третьего? — я так изумилась, что наконец смогла говорить, хоть слова соскакивали с языка путано и хаотично, вторя кружащимся в голове мыслям.

— Возможно, — улыбнулся он без тени самодовольства, чуть пожимая плечами, и внезапно сказал: — Вас ведь зовут Катрина? Проверяю, достоверная ли у меня информация.

Я не удержалась от радостной и вместе с тем застенчивой улыбки; то, что он знал моё имя, было неожиданно и безумно приятно.

— Как меня только ни называли — и «Кейт», и «Катрин» на французский манер, и даже «Кейтлин», но «Катрина» — это впервые. Я прямо чувствую себя ураганом. (1)

— О, точно! — несмотря на моё не самое блестящее произношение, он сразу понял шутку и рассмеялся так искренне, что у меня заныло где-то в груди от желания сию же минуту прикоснуться к нему. До того он был добрый и позитивный — как солнышко, лучи которого были способны растопить даже самую большую ледяную глыбу. — Вы, будто вихрь, носитесь по стадиону: то стоите с флагом на стрельбище, то вдоль трассы, то — хоп, и уже в микст-зоне, берёте интервью.

— С двумя флагами, — машинально поправила я и тут же ощутила, как щёки покрываются румянцем. На всех мужских гонках (а работала я только на них) в моих руках неизменно были флаги России и Италии.

— Ах да, — он впервые взглянул на меня с озорной хитринкой.

— И всё же, — я поспешила перевести тему, — ураган на стадионе вы, а не я. Согласно статистике, вы официально признаны лучшим в финишном створе.

Он приподнял брови, выглядя явно удивлённым.

— Лучшим внутри своей сборной, я правильно вас понял?

— Нет, лучшим среди всех, — сказала я и только секунду спустя поняла, насколько двусмысленно прозвучала эта фраза.

Но Доминик, кажется, не обратил на это внимания.

— Perbacco! (2) Честно говоря, я не особо слежу за статистикой, да и тренеры не говорили мне об этом. Ну что ж, в любом случае во всех гонках я выкладывался по полной, так что осознание того, что я, оказывается, лучший финишёр, вряд ли придало бы мне ещё больше мотивации. Она и так была… — он замолчал, подбирая слова, а потом, с улыбкой глядя мне прямо в глаза, добавил: — Запредельная.

У меня перехватило дыхание, а сердце пропустило удар. На что он намекает? Что всё это значит?

— Ещё один вопрос, Доминик… — начала я, боясь, что он услышит дрожь в моём голосе, и теряясь в собственных эмоциях. Чёртова застенчивость, ну почему она проявляется именно сейчас, в такой ответственный момент! И от безысходности и необходимости прервать затянувшуюся паузу я ляпнула первое, что пришло в голову: — Биатлон в Италии — далеко не самый популярный вид спорта. Что сподвигло вас заниматься именно им?

Он смешно потёр ладонью лоб, чуть хмурясь, но при этом не переставая улыбаться. В этот миг я почему-то вспомнила, что итальянцы считаются самой активно жестикулирующей нацией в мире, но Доминик, видимо, не был её типичным представителем, поскольку вёл себя очень сдержанно и скромно.

— На самом деле, там, где я родился — а именно в горной местности на севере Италии — лыжные виды спорта имеют довольно высокую популярность. Ну а стрелять научился ещё в детстве — ходил в секцию пулевой и стендовой стрельбы. И как-то так сложилось, что, несмотря на моё юридическое образование, спорт всегда был мне ближе, и свою жизнь я хотел связать именно с ним. Но, позвольте, — он внезапно протянул руку и коснулся моего локтя, отчего меня охватил новый прилив волнительного томления, — вы наверняка уже устали стоять тут, на морозе. Это вам не тёплый дождливый Тироль. Пойдёмте вниз, в город?

И Доминик, по-видимому не уверенный в том, что я поняла его причудливый английский, поясняющим жестом кивнул мне за спину, туда, где внизу, за знаменитым холменколленским трамплином расстилалась тренировочная трасса, пролегающая вдоль живописного склона.

Признаться, я была готова идти за ним хоть на край света.

— Пойдёмте… — еле выдохнула я, и он подал мне руку. Его ладонь была тёплая и чуть влажная, что говорило о том, что он тоже волнуется. От этой мысли мне сразу стало легко, а Доминик, уловив перемену в моём настроении, чуть сжал мои пальцы и повёл за собой, в полный огней зимний вечер.

* * *

(1) Ураган «Катрина» — самый разрушительный ураган в истории США, шестой по силе ураган Атлантического бассейна за всю историю наблюдений. Произошёл в конце августа 2005 года. Максимальная скорость ветра составила 280 км/ч.

(2) с ит. — «Круто!»