Карусель (джен)

— Аллохомора, — морщится Гермиона. Дверь со скрипом отворяется. Дерево кое-где растрескалось, краска облупилась. Из темной прихожей веет сыростью и запустением. Гермиона перешагивает через груды тряпья и коробок, уверенно толкает следующую дверь.

Это спальня.

— Как всегда, — шепчет одними губами.

На кровати лежит женщина — лицом к стене, замотавшись в два одеяла. В комнате промозгло, камин чёрный от сажи — его давно не чистили и не топили. И по нему никто не приходил.

— Тонкс! Я знаю, ты не спишь. Тонкс!

Она молчит.

Гермиона поджимает губы и шагает к постели. Хватает лежащую за плечо — одеяло сырое и холодное на ощупь.

— Так и заболеть недолго, — бормочет себе под нос. — Вставай, слышишь!

— Уйди, — хриплый голос.

— Нет. На этот раз — нет. Довольно! — Гермиона срывает одеяло. Тонкс инстинктивно подтягивает колени к груди. Волосы её свалялись и выцвели, словно покрылись пылью.

— Ты сейчас встанешь, оденешься и пойдёшь со мной. Иначе я заставлю тебя под Империо!

— Не сможешь, — вяло откликается та. — Тебя арестуют авроры.

— Единственный аврор, который может меня арестовать — это ты. От остальных прикроет Гарри. Немедленно вставай!

— Зачем?

— Ты идёшь со мной, я уже сказала. Уверена, что Люпин был бы тобой доволен сейчас? Он не для того погиб, чтобы ты тут заживо хоронила себя в этом склепе.

— Люпин, — шепчет Тонкс, и в бесцветных глазах мелькает что-то похожее на чувство.

— И вообще, у тебя сын, если не забыла, — язвительно напоминает Гермиона. Левитирует на кровать бельё, брюки и рубашку. Кривится, накладывает чистящее заклинание — на одежду и на Тонкс заодно.

— Одевайся!

— Мальчику лучше с бабушкой, — безразлично отвечает Тонкс.

— Или ты одеваешься — или империо, — очень спокойно предупреждает Гермиона и поднимает палочку. — Я не шучу.

Тонкс долго рассматривает груду одежды и всё же садится.

— Люпину нравилась эта блузка, — голос, как шелест. — Откуда ты знаешь?

Гермиона украдкой переводит дыхание.

— Оттуда, — бурчит. — Акцио парадная мантия!

Нечто странное совершенно психоделической расцветки плюхается на кровать. Фиолетовое? Нет, розовое. Или голубое? Всё вместе.

— Люпин всегда смеялся, когда я в ней выходила, — чуть громче замечает Тонкс и слезает с кровати. Руки её едва заметно трясутся. — Помоги надеть.

Гермиона смаргивает сердитые слёзы. Подбирает с тумбочки палочку подруги и прячет в карман брюк.

— Когда ты в последний раз ела?

— Не помню...

— Дай руку.

Ледяные пальцы с распухшими суставами смыкаются на запястье Гермионы. Та для верности накрывает её руку своей и аппарирует.

— Куда ты? — кричит Тонкс. Гомон, грохот и звон центрального Лондона врезаются в уши. Она загораживается от яркого света и мелко дрожит.

— Так надо, — непреклонно отвечает Гермиона. — Сейчас будем обедать. Для начала.

— Мантия, — ахает Тонкс. — Это же маггловский Лондон!

— Да, ну и что? Ты совершенно не выделяешься. Вон, посмотри, — кивает через плечо.

В автобус садится девушка с торчащими во все стороны ярко-розовыми волосами, в полосатых гетрах и короткой юбке.

Тонкс нервно сглатывает.

— Или вон там, — продолжает Гермиона с серьёзным видом.

На открытой веранде кафе сидит пёстрая компания. Парни в разноцветных шляпах и странного кроя рубашках, девушки в юбках, расшитых бисером и лентами. На шее блестят крупные бусы — точно украденные из коллекции Луны Лавгуд.

Гермиона выбирает столик по соседству. Тёплый ветерок ласкает обнажённую шею Тонкс, шевелит тусклые локоны.

— Овощной бульон с гренками и два омлета, пожалуйста, — заказывает Гермиона. Хмуро разглядывает подрагивающие пальцы подруги и добавляет:

— И кофе. Один — с молоком и сахаром, второй — со сливками и несладкий. Это всё, благодарю.

Официант записывает, вежливо улыбаясь. Чудаковатый вид посетителей его мало волнует.

— Я не хочу есть.

— Сейчас захочешь, — Гермиона щурится. Солнце пробирается под навес и путается в волосах Тонкс. Лёгкий радужный отблеск — обман зрения или правда?

Официант расставляет тарелки. Пряный аромат бульона щекочет ноздри — Тонкс невольно сглатывает.

— Приятного аппетита, — нарочито небрежно говорит Гермиона. Кромсает омлет и смотрит на пёструю ленту прохожих. Очень заинтересованно смотрит.

Через некоторое время к общему гомону добавляется робкое звяканье ложки о стекло. Совсем рядом. Тонкс вылавливает гренок, недоверчиво принюхивается и всё-таки съедает. А потом ещё и ещё. На серые щёки возвращаются краски.

Гермиона наблюдает за ней краем глаза. Ледяной комок внутри потихоньку разжимается — и она уже спокойнее придвигает Тонкс дымящийся кофе.

— С молоком, как ты любишь.

Та рассеянно кивает и режет омлет на мелкие кусочки. Гермиона буравит взглядом сахарницу. Сладкий кофе — какое извращение. Попробовать, что ли? Сыпет сразу две ложки, размешивает и подносит к губам.

— Вкусно, — тихий голос.

Гермиона вздрагивает:

— Что?

— Это вкусно. Пей, — Тонкс держит свою чашку обеими руками. Опускает туда лицо, смаргивает душистый пар с ресниц. Волосы действительно больше не пепельные — в них отчётливо переливаются радужные искры.

Гермиона торопливо глотает приторный напиток. Ей совсем не нравится, но ради Тонкс она потерпит. Та впервые за полгода заговорила с ней сама!

Официант приносит счёт. Пожалуй, надо оставить хорошие чаевые — за оперативность и блюда, которые понравились Тонкс.

— Идём.

Их пальцы переплетаются. Противной дрожи как ни бывало.

Они идут по мощёной улице. Лето кипит вокруг солнечным блеском, смехом и весёлыми голосами, рёвом моторов и стуком каблуков.

— Нам сюда.

Зелёные лужайки с белыми зонтиками тут и там, тенистые аллеи, туристы и дети верхом на лошадях.

Гермиона легонько толкает Тонкс, вынуждая зайти на газон. Скидывает босоножки и велит:

— Снимай обувь.

От удивления бесцветные глаза становятся зелёными. Гермиона прячет радостную улыбку и опускается на колени.

На светлых брюках точно останутся травяные следы — ну и пусть. Расшнуровывает стоптанные белые кеды, щекочет лодыжку.

Тонкс отдёргивает ногу, и Гермиона успевает стащить ботинок.

— Что ты делаешь, — панический шёпот сверху.

— Хочу, чтобы ты почувствовала лето. Второй сама снимешь или пощекотать?

— Пусти! Сама.

Гермиона с торжеством выпрямляется. Вручает Тонкс связанные за шнурки кеды, перекидывает свои босоножки через плечо.

— Это неприлично, — жалуется та. Но уголки губ приподнимаются в подобии улыбки. Глаза стремительно меняют цвет.

«Неприлично! Кто бы говорил — фиолетовые волосы!»

Трава ласкает оголённые стопы. Гермиона вытаскивает пальцами ног какой-то белый цветочек и дёргает Тонкс за рукав.

— А ты так не можешь!

— Могу, — возмущается она и ловко срывает целый пучок травы. Голос звучит куда энергичнее.

— Видишь вон там разноцветный забор? Спорим, я дойду на носочках и ни разу не опущусь на пятки?

Тонкс смешно морщит нос и фыркает:

— Подумаешь. Я тоже дойду. Пошли!

Они дружно становятся на цыпочки и семенят по газону.

Ярко-синий мяч летит им наперерез — Гермиона не успевает ничего понять, как бледные пальцы с неожиданной силой дёргают её в сторону. Мяч проносится в паре сантиметров от плеча, за ним с весёлыми воплями бегут дети.

— А ну стоять! — рявкает Тонкс и хватает за шиворот самого бойкого мальчишку. — Вы чуть человека не зашибли. Девушку!

— Простите, мэм, — лепечет пацан. Остальные замирают на безопасном расстоянии.

— Извольте смотреть по сторонам, — ровно говорит Тонкс, но от её тона дети бледнеют и съеживаются. — Свободны.

Громкий топот в ответ. Гермиона, приоткрыв рот, с восторгом глядит на подругу — её волосы полыхают всеми цветами радуги.

— Начинаем снова!

Взявшись за руки, они продолжают забег.

Побеждает Тонкс. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, она припадает лбом к забору и смеётся. Смеётся! Впервые за полгода.

Гермиона дрожащими руками собирает её волосы в пучок на затылке, шарит в кармане брюк. Завязывает припасённой заранее резинкой и наискось протыкает волшебной палочкой.

— Ты что там делаешь?

— Причёску. Называется «безумная гейша», — бурчит Гермиона.

— Жарко, — безо всякого перехода заявляет Тонкс. Стаскивает мантию, глубоко вздыхает. Из-за забора доносится шум и радостные детские вопли. — Что там?

— Аттракционы. Маггловские развлечения. Хочешь?

Секундная заминка. Решительное:

— Хочу.

Через десять минут:

— Не хочу! Я передумала, пусти! Это же кошмар!

— Мисс, не бойтесь, — пожилой охранник усмехается в усы. Гермиона застёгивает ремень на талии подруги — та вырывается и шипит.

Карусель разгоняется.

Тонкс вцепляется в поручни так, что сводит пальцы. Солнце бьёт в глаза и плавится в них янтарным блеском. Возмущённое шипение переходит в дикий визг — в нём мешаются восторг и ужас. Через пару секунд остаётся только восторг.

Гермиона сначала сдерживается, но счастье искрится внутри, обжигая и требуя выхода. На очередном витке она срывает заколку с волос — ветер бросает их в лицо, — и кричит, запрокинув голову, кричит прямо в водоворот облаков и синевы:

— А-а-а! — «Она-а выздоровела-а-а!»

Карусель замедляется.

Гермиона с глупой улыбкой встаёт на дрожащие ноги. Тонкс долго сидит, глядя куда-то вверх, затем выходит, даже не шатаясь. Охранник с уважением качает головой:

— Да вы молодцом, мисс. А вначале боялись!

Тонкс усмехается. Выпрямляется — совсем как прежде, — закидывает кеды на плечо и увлекает Гермиону прочь с площадки.

Они останавливаются в тени на узкой тропинке.

— Спасибо, — тихо говорит Тонкс. Волосы медленно принимают излюбленный фиолетовый оттенок. — Ты была права.

Гермиона смотрит выжидательно.

— Люпин. Он был бы мной не доволен, — судорожный вздох, — более того. Он бы меня не простил. За такую слабость. Я всё ещё аврор! — Тонкс наклоняет голову, вслушиваясь в собственные слова. В янтарных глазах на мгновение мелькает неуверенность.

— Очень даже аврор! — быстро говорит Гермиона. — Как ты меня от мяча оттащила. И детей построила — они теперь до вечера заикаться будут.

Тонкс ухмыляется.

— Филча на них нет, мелюзга.

— Гарри будет счастлив. Если что — попросит восстановить тебя на службе. Ему никогда не отказывают.

— Я хочу мороженого, — хитрый взгляд медовых глаз. — Раз уж меня точно примут обратно, отмечать можно заранее. Или это не по правилам?

— Правила придуманы для того, чтобы их нарушать! — заявляет Гермиона и швыряет босоножки прочь.

Ветер шуршит солнечной листвой и ласкает обнажённые щиколотки. Тонкс и Гермиона, держась за руки, идут босиком по траве в Гайд-парке.