Пепел к пеплу (джен)

Солстхейм. Ночь. Пепельная пустошь. Костер. У костра — двое.

Первый — данмер средних лет. Узкое лицо с резкими чертами, вьющиеся по щекам от бритых висков татуировки и жёсткий гребень черных волос ото лба до затылка. Лёгкий хитиновый шлем пристроен на колене, красные глаза задумчиво и слегка тревожно смотрят куда-то поверх пламени. Туда, где во тьме шуршит под ветром пепел с далёкой Красной горы.

Второй — тоже данмер, на вид гораздо моложе первого. Сидит, неторопливо листая потрёпанную тетрадь, густо исписанную неровным бисерным почерком. Черные, как и у его спутника, волосы стянуты на затылке шнурком, лицо без татуировок и шрамов, на левой руке беспалая перчатка-хобо, в основании среднего пальца под ней странный бугор — увечье?..

Неожиданно второй резко выдыхает и, сморщившись, словно от боли, начинает выдёргивать из тетради страницы, бросая их в огонь.

Один лист пролетает над костром и мягко приземляется на ногу первому…

* * *

Телдрин Серо хмыкнул, подняв прилетевший листок, и с любопытством вчитался в мелкие, наползающие друг на друга строки. Благо, никто не препятствовал.

"Месяц Первого Зерна, 14-е. Год 428 эпохи Акатоша.

Дагот Ур мёртв. Сброшен мной в лаву в Палате Сердца. Сердце Лорхана — уничтожено, наверное. Я не слишком понял, что с ним произошло.

Спи, друг мой. Не так мы представляли нашу встречу, верно? Ты-то уж точно… В сердце моем боль и горечь, ведь я не желал тебе смерти. Но и позволить тебе творить зло далее я также был не вправе. Спи, Дагот Ворин, Дагот Ур, преданный мне и дважды преданный мною. Спи спокойно, друг. Пусть Азура примет тебя в Лунной Тени…"

Телдрин судорожно вздохнул и выдернул из огня ещё одну страницу. Затушил пальцами тлеющие участки, расправил…

…словам Кая… решил, будто я подхожу под условия Пророчества Нереварина и могу быть (зачёркнуто) стать новым Воплощением Индорила Неревара, древнего героя данмеров. Именно поэтому…

…снова видел тот сон…

…высокая фигура в золотой маске… говорила мне: «Господин Неревар… Ресдайния! Давно забытый, возрождённый вновь! Трое оклеветали тебя… предали тебя! Один, кого ты предал, был трижды прав! Господин Ворин Дагот, Дагот Ур, верный вассал, преданный друг, просит тебя…

…и потрясённо воззрился на своего нанимателя.

— Это… эти страницы…

— Жизни, — дёрнул тот уголком рта, бросив в костёр ещё несколько вырванных из тетради страничек.

И уточнил:

— Моей жизни.

Наклонился и аккуратно вынул оба листка из ослабевших пальцев компаньона, тут же смяв и отправив их в огонь:

— Пусть горят.

— Твоей… твоей жизни? — хрипло переспросил Телдрин.

— Да, — невозмутимо кивнул тот, кого редоранец-наёмник знал под именем Нирера Варена. — Моей жизни. И хватит об этом, с твоего позволения.

Серо вспомнил их первую встречу в "Блюющем Нетче"...

"Нереварин?" — словно наяву услышал он собственный голос, нетрезво-протяжный и сочащийся ехидством — суджаммы в тот вечер он выпил больше обычного.

"Нирер Варен", — произнесённое повторно имя прозвучало едва ли не по слогам. — И хватит об этом, с твоего позволения, сэра".

Но просто оставить эту тему он не мог.

— Но… Дагот Ур! Его же… — взгляд Телдрина метался от обугливающихся комочков бумаги в костре к лицу нанимателя, — то есть… значит, это был ты?! Нереварин, Неревар Возрождённый…

Тот обречённо вздохнул и бросил в огонь кожаную обложку дневника, подняв кучу искр.

— Да, это был я. Смотри.

И снял перчатку — впервые за время их знакомства.

Телдрин потрясённо уставился на руку Варена. На якобы увечный средний палец... с которого ему приветственно сверкнуло кольцо, которое даже теперь, спустя столько лет, с первого взгляда узнал бы любой данмер из Морровинда. Кольцо, которое всегда существовало в единственном экземпляре.

Луна-и-Звезда.

Кольцо, которое несло смерть всякому надевшему, кроме его истинного владельца — древнего кимерского военачальника Неревара. И его воплощения — Нереварина.

— Неревар, — благоговейно прошептал редоранец.

— Нет, сэра, — покачал головой Варен. — Больше нет. Был Неревар… да весь вышел. Убит на склоне Красной Горы. И Нереварина тоже нет — сгинул в шторме по пути в Акавир...

Перчатка-хобо вернулась на место.

— Остался только Нирер Варен — никому не известный бродяга, — жёстко закончил он.

— Но… — Телдрин, растеряв свой извечный цинизм, во все глаза смотрел на того, кого, как ему казалось ещё несколько минут назад, он успел неплохо изучить.

Мысли в голове метались стаей взбесившихся никс-гончих. Не каждый день встречаешь ожившую легенду. Да какую — самого Капитана, покровителя Дома Редоран! Пусть Трибунал АльмСиВи был признан ложным, а с ними и те, кто был причислен ими к лику святых — редоранцы по-прежнему чтили полководца Неревара, возродившегося, чтобы сразить Дагот Ура и избавить народ данмеров от насылаемого им Мора. И сейчас ему было мучительно стыдно за свою пьяную шутку "Нирер Варен — Нереварин".

— Не надо, Телдрин, — повторил тот. — Я не заслужил такого… преклонения. Я — именно я — никогда не был "святым Нереваром". Это ложь, выдумки Вивека… и остальных. Да, я когда-то носил имя Индорил Неревар Мора. Да, многие легенды обо мне не врут… хотя и сильно преувеличивают мои заслуги. Но вот святым я не был никогда. Ни в этой жизни. Ни в прошлой.

— А между? — неловко попытался пошутить Серо.

— Между? — обветренные губы на миг искривились в горькой усмешке. — Вряд ли. А вот вторым Шарматом меня вполне можно было бы назвать — в страданиях нашего народа есть немалая доля моей вины.

— Вины? — озадаченно переспросил редоранец.

— Баар Дау, — коротко произнёс Варен. — Ах, Вивек-Вивек, сладкоречивая ты тварь… — почти шёпотом добавил он.

И со вздохом пояснил, видя непонимание в глазах собеседника:

— Чтобы уничтожить Дагот Ура, я отрезал его от силы Сердца. А вместе с ним отрезал и Трибунал, лишив их той самой силы, что удерживала Министерство Правды в его бесконечном полете. Не сделай я этого, возможно всё было бы иначе… Но я не знал другого способа, а Вивек посоветовал поступить именно так.

Он замолчал, слепо уставившись куда-то в темноту за костром — туда, где чудилось чьё-то присутствие, неуловимая тень. Телдрин ждал, борясь с желанием взяться за меч и обойти вокруг их крошечной стоянки: кожу над переносицей щекотало ощущение пристального взгляда, а воображение упорно рисовало замершую у границы света и тьмы высокую фигуру в багряных одеждах — не редоранский яркий багрец, как свежепролитая кровь, а тёмный, как отсветы глубинного огня во мраке… Наёмник беззвучно ругнулся, думая о том, что стоило настоять на своём и заночевать возле Тель-Митрина. Внутрь их, конечно, не впустили бы — хозяин башни не любил гостей — но даже рядом с ней наверняка было бы безопаснее…

— Он был так убедителен, — не заметив нервозности компаньона, продолжал Варен. — Так мастерски расставил акценты, умолчав о том, какую цену придётся платить за избавление от Мора. Не ему — ему-то Мор был не страшен. К тому же он задолго до нашей последней встречи перестал быть тем Вивеком, которого я когда-то знал, став… даэдра знают, кем он стал, потерявшись в собственной лжи. Это сейчас, вспоминая то время, я понимаю, что видел лишь пустую оболочку, правая сторона которой была несхожа с левой, парящую над полом пустого храма. А тогда я с трудом понимал происходящее, почти потерявшись в воспоминаниях. Я буквально сходил с ума. Одна жизнь… Другая жизнь… И та, которая то ли сон, то ли не сон. Ворин, Вивек… кто из них друг, кто предатель?

Снова пауза. Огонь, разгоревшийся было, пожирая брошенные ему бумажные страницы прошлого, снова приугас. И наёмник невольно поёжился, косясь в темноту: зыбкая тень как будто бы придвинулась ближе. Всего лишь на полшага, но желание ткнуть в неё мечом, чтобы убедиться в её нематериальности, стало почти нестерпимым…

— А предателем оказался я сам, — неожиданно закончил Варен. — Слушал не тех, делал не то… искренне веря, что поступаю правильно и для этого был рождён… Это уже потом — когда больше, казалось бы, не надо было никуда бежать и не нужно было ни с кем сражаться — я смог, наконец, оглядеться вокруг и разобраться в себе. И осознал, что я натворил. Чужой среди своих — пришелец из другого времени, не научившийся жить в так изменившемся мире… Обладатель громких титулов, не имеющий реальной власти. Тот, от кого ждали освобождения от Империи, связанный этой самой Империей по рукам и ногам и сидящий у неё на коротком поводке. Несвободный. Кукла на верёвочках…

Телдрин напряжённо слушал, ловя каждое слово. Знатоком чужих душ он себя не считал, но кое-что в этом понимал. Наёмнику, помнящему о том, что значит слово "честь", без этого понимания нельзя. Слишком велик риск влезть в какую-нибудь гнусность, от которой вовек не отмоешься. Как, судя по всему, случилось с Вареном.

— И я… — тот запнулся, но продолжил, — стыдно признаться — забился в нору поглубже и не отсвечивал. До самого Кризиса Обливиона. Пустил слух, что отправляюсь на Акавир, а сам… Нет, я действительно сел на корабль… с помпой, напоказ. Но на самом деле не доплыл даже до Катноквея. Шторм, как я уже говорил… но даже не в шторме дело… Вмешательство АльмСиВи — тогда оно ещё действовало — перенесло меня в окрестности Некрома. Тогда я счёл это символичным, — Варен хмыкнул, криво усмехнувшись. — Где ещё должно находиться мертвецу, как не в городе мёртвых? Я-то все больше осознавал себя Нереваром… А Неревар Индорил, как известно, был убит, — ещё одна кривая ухмылка перекосила его лицо. — Очень давно убит…

Наёмник с трудом подавил желание зажмуриться и потрясти головой — отсветы от костра позолотили кожу Варена, а черты в их неверном свете слегка поплыли, складываясь в другое лицо. Похожее — и в то же время совсем иное. Казалось — рядом, протяни только руку, сидит, слепо уставившись в темноту и кривя рот в горькой усмешке, настоящий Неревар. Тот самый, легендарный кимерский военачальник. А из тьмы за его спиной вот-вот шагнёт… кто? Кто тенью скользит рядом с ними и охраняет их?

— Я помню… — почти прошептал тот, неосознанно пытаясь потереть грудь через доспех. — Помню боль… и растерянность. Таким я… ушёл тогда. На Красной Горе… Айем была счастлива, я видел… Я убил её. Потом. Чтобы она не убила меня во второй раз…

Варен встряхнулся, точно мокрый пёс, и уже осмысленным взглядом посмотрел на притихшего Серо.

— Потом я просто жил. Сражался с даэдра во время Кризиса, выживал и пытался помочь выжить другим после падения Министерства Правды, терзаясь виной за случившееся и надеясь искупить хоть часть её. Вновь сражался — уже с аргонианами. И вновь выживал, помогая другим уцелевшим восстановить разрушенное… Пока не обнаружил, что мои друзья и сверстники начали седеть, в то время как я по-прежнему выгляжу сопляком, не разменявшим и полувека, и не вспомнил предупреждение Фира… Дивайта Фира, может, ты о нем слышал… создатель Корпрусариума…

Телдрин вздрогнул и резко кивнул.

— И я ушёл, не дожидаясь вопросов — ведь они грозили мне разоблачением. А меня вполне устраивала жизнь простого мера по имени Нирер Варен. Странно, правда? Тот, кто в далёком прошлом был героем, прятался в даэдра забытой дыре… Забавно, — вдруг хмыкнул Варен, — Нереварина помнили многие. Но вот его имя — моё имя — забыли довольно скоро. Впрочем, оно и к лучшему. Так я был свободен — не кукла, покорно подпрыгивающая и кланяющаяся по воле тех, кто дёргает за верёвочки, и не ручной герой на коротком поводке… Просто вечный странник, отмеченный семью ветрами…

Он умолк, вновь уставившись куда-то в темноту. Серо тоже притих, не зная, что на это сказать. Задавая вопрос, он ожидал… чего? Истории, захватывающе-героической… и лживой от первого до последнего слова? Просто чтобы скоротать остаток ночи, а утром обменяться с рассказчиком понимающими усмешками и выбросить сказанное из головы до момента, когда придёт время похвастаться знакомством с якобы Нереварином за кувшином-другим суджаммы? Отговорки, что дневник просто был найден… где-нибудь найден? Он не знал ответа.

— Молчишь? — вдруг с какой-то злостью процедил Варен. — Молчишь… Ну, давай, скажи, что я лгу! Ну?! Что я струсил, сдался…

Он резко выпрямился и замер — напряжённый, яростный. Тень за его спиной скорбно покачала головой… Но редоранец не спешил отвечать. И обвинять тоже.

— Нет, серджо, — осторожно подбирая слова, заговорил, наконец, он. — О таком не лгут. Вернее, не лгут — так: вскрывая старые раны и тыча случайного слушателя в свои промахи. Да и можно ли все сделанное — или не сделанное — считать ошибками? И не пора ли перестать винить себя за то, что лекарство оказалось горше болезни? К тому же, — усмехнулся Телдрин вдруг пришедшей в голову мысли, — Империя ведь и вправду ушла из Морровинда. Шармат тоже мёртв. И Трибунал ложных богов низвергнут. Всё, как и было предсказано. А в остальном — нам, данмерам, не привыкать к трудностям.

Варен потрясённо и недоверчиво уставился на него. Плечи его медленно опустились, и сам он как-то сгорбился, словно тот яростный порыв лишил его последних сил — не только душевных, но и физических. Сейчас он не казался юнцом — неверные отсветы костра в ночи расчертили его лицо паутиной теней, заставив выглядеть таким же старым, как сварливый хозяин Тель-Митрина.

"Ты слишком молод, чтобы помнить Нереварина", — вспомнил Телдрин скрипучий тенор пожилого волшебника, перед этим долго разглядывавшего Варена — пристально и недоверчиво, словно ища в его лице что-то.

И хохот, согнувший того пополам, стоило им покинуть грибную башню — громкий, с привизгом и всхлипываниями. Почти истерический… Хотя, как с запозданием понял Серо, это и была истерика — Варен, явно знавший Нелота Телванни раньше, слушал его с положенной заинтересованностью, ничем не выдав, что о подвигах Нереварина ему известно куда больше, чем рассказчику… и покинул башню так быстро, как только позволяли приличия.

Не потому ли он отказался от ночёвки возле Тель-Митрина? Боялся, что старый знакомец вспомнит его? И не потому ли решил вдруг сжечь хранимый столько лет дневник? Чтобы забыть прошлое, как забыли его все остальные…

— Жаль только, я об этих ошибках забыть не могу, — вздохнул Варен. — И простить себя — тоже…

— А надо ли? — осторожно спросил Серо.

— Не знаю. Я стар, Телдрин, хотя, глядя на меня, в это трудно поверить. И слишком устал, чтобы жить дальше.

Варен поднял глаза.

— Помоги мне, Телдрин. Помоги мне уйти… достойно.

* * *

Телдрин аккуратно высыпал пепел в бассейн перед алтарем Азуры. Постоял, вспоминая, как неохотно горел погребальный костер — пропитанная пеплом и дыханием Красной Горы древесина давно погибших солстхеймских елей и жесткие побеги трамы сопротивлялись огню, как могли, и редоранцу не раз приходилось подпитывать пламя заклинаниями, чтобы все было сделано, как должно… Пожилой жрец Храма топтался поодаль, косясь на странного посетителя и нервно тиская в руках врученный им увесистый мешочек с монетами — ровно пятьсот золотых. Столько, сколько запросил Телдрин, нанимаясь. Нет, деньги не жгли ему руки… просто казалось, что так — будет правильно. А что в карманах теперь свищет ветер — это ничего.

Наклонившись, он положил к подножию алтаря Луну-и-Звезду — оплавленную, потерявшую форму, но все еще узнаваемую — и, тяжело ступая, направился к выходу. За спиной раздался тихий звон — словно кто-то легонько стукнул стеклянной палочкой по тонкостенному бокалу. Серо обернулся, краем глаза отметив, что жрец так же шагнул к алтарю, обеспокоенно вытягивая шею…

Кольцо исчезло. Наёмник криво усмехнулся, тряхнул головой — показалось, что кто-то чуть слышно выдохнул возле уха: "Спасибо" — и вновь зашагал прочь.

А вечером, когда он уже который час гипнотизировал заказанный, но так и не тронутый кувшин с суджаммой, к нему подошел имперец средних лет в потрепанной броне Имперского Легиона с предложением найма.

Но когда он поинтересовался "как ты оказался на Солстхейме", Телдрин медленно ответил, радуясь, что верный хитиновый шлем надежно скрывает лицо:

— Долгая история, но не вижу ничего плохого в том, чтобы рассказать её… Моим последним нанимателем был норд…