В Версале зима. От дождя песок развезло в рыжую грязь (и я теперь думаю, чем отчищать брюки, которые в ней по колено), статуи укутаны так, что Ахилла не отличить от Амазонки, а их обоих - от Вазы, увитой акантом, шпалеры стоят голые, боскеты пустуют, апельсины в бочках закатили в Оранжерею. И, само собой, не бьют фонтаны.

Но бронзовые нимфы с амурами и зефирами на ободе партерных бассейнов все также ведут свою легкомысленную жизнь. По моим наблюдениям, амуры отличаются от зефиров тем, что у первых крылья как у колибри, а у вторых - как у мухи. Или стрекозы. И, конечно, щедро позолоченные клеветники вокруг Фонтана Латоны исправно превращаются в позолоченных лягушек и черепах.

Что касается самого дворца, то проблема в том, что Версаль - дворец par excellence. Не дворец, а Дворец, подражать которому в меру средств и вкуса стремился каждый европейский потентат, начиная с Петра I и заканчивая каким-нибудь мелким немецким князьком. В результате возник эффект "Крестного отца", который кажется сплошь состоящим из штампов. И только потом понимаешь, что он был первым, и разошелся на штампы, создав целый новый жанр. Так и Версаль. В соревновании "Забьем Мике (в смысле французскому королю) баки", которое устроили европейские владыки, Версаль дублировали, тиражировали и превосходили. Лепнина, позолота, двусветные залы, хрустальные люстры, статуи, картины и гобелены - все это воспроизводилось столько раз, что Версаль смотрится небогатым родственником Царского села и Шенбрунна. Невольно начинаешь умиляться скромности Вильгельма III Оранского, по-домашнему обустроившего Кенсингтонский дворец дубовыми панелями и дельфским фаянсом. Все остальные были готовы костьми лечь и разорить поданных в лоск, но великолепие учинить.

Сильно подкосила Версаль Французская революция. Насколько я понимаю, сохранилось во дворце только то, что нельзя было отодрать от стен. Все остальное, пока дворец стоял без хозяев, растащили и официально распродали. Между прочим, королевская ювелирка, когда ее перевезли вслед за королем и королевой в Париж, заняла многоэтажный склад. Сейчас королевские драгоценности помещаются в одной небольшой витрине в Лувре, причем на почетном месте - корона Людовика XV, которую тот некогда преподнес аббатству в Сен-Дени, предварительно благоразумно заменив бриллианты на стразы. Последствия революционного разорения изживают до сих пор. Вот недавно в королевской спальне повесили парчовые занавеси по образцу 1785 года, и поставили копии табуретов, на которых имели право сидеть особы королевской крови во время леве.

А вообще Версаль неожиданно оказался живым. В парке пахнет мокрой травой и навозом, Большой канал выглядит как самый обычный канал посреди деревенского леса, а балкон в королевской спальне оказался таким же, как во французских старых домах - узеньким, с выщербленной плиткой. И совсем невысоким. Каково было Лафайету выводить королеву к толпе, бушевавшей буквально под ногами!

В общем, день оказался посвященным глории мунди. Отрадно, что в Версале работает "Анжелина", и можно запить философские мысли горячим шоколадом.