#история #Испания

В целях освежения испанского читаю про испанскую гражданскую войну. Хроника взаимного озверения, все ожидаемо. Националисты расстреливают левых, коммунистов и масонов (= учителей и адвокатов), учиняя скорые военные суды и просто так, республиканцы - правых, с особым упором на священников, учиняя народные трибуналы и тоже просто так. Обе стороны щадить друг друга совершенно не расположены.

Испанский язык обогащается оборотом "dar un paseo" (отправить на прогулку до ближайшей канавы или стенки), а также словом "checa". Так в республиканской зоне называли выросшие как грибы объединения активных и партийных граждан, которые работали по принципу комбайна: сами обыскивали, сами допрашивали, сами выносили приговор и сами приводили его в исполнение. В Мадриде таких объединений при разных левых партиях (благо, было из чего выбирать) было около 60. Работать они предпочитали по ночам, и, помимо прочего, занимались разгрузкой (saca) тюрем. Это когда примерно в полночь являются milicianos, сообщают, что вот этих, по списку, переводим в другое место, а дальше - "Пожалуйте прогуляться!". Официальная власть не вмешивалась - не было ни сил, ни, если честно, желания.

Как всегда бывает, находились первые ученики. Самый первый - Агапито Гарсия Атаделл, мадридский наборщик, профсоюзный активист (на всякий случай - профсоюз социалистический, UGT, Unión General de Trabajadores), а с лета 1936 года - еще и глава крупнейшего и самого страшного столичного cheka. Прославился рьяностью при обысках и тюремных чистках, число жертв его шло на сотни. Иной раз, правда, эффектно и в присутствии прессы миловал, и вообще обожал раздавать интервью. Редактора модного еженедельника это спасло: он разменял жизнь на интервью, в котором всячески воспевалась бдительность и прочие революционные добродетели Атаделла. Но вот нервы не выдержали. В ноябре, когда войска националистов приблизились к Мадриду, решил, что "no pasaran" - это не для него, и с награбленным в ходе обысков добром на несколько миллионов песет, а также с сожительницей из бывших монахинь, бежал во Францию, а оттуда на пароходе отправился на Кубу (испанцам всегда было исключительно удобно эмигрировать). Тут уж не выдержали республиканские власти и известили власти националистические, что на корабле, который пристанет на Канарах, плывет тот самый Атаделл. Летом 1937 года того казнили в севильской тюрьме. А вот заместитель его, у которого нервы оказались покрепче, сделал блистательную карьеру и в конце концов возглавил республиканскую контрразведку. Националисты его тоже казнили, но уже после победы - в 1940 году. И в Мадриде.

В общем, грустно и противно. Вот так читаешь, ничего хорошего не ждешь - ну, таковы люди, что поделать. И вдруг появляется еще один мадридский рабочий, на этот раз анархист из FAI (Federación Anarquista Ibérica), из тех, что сидели при короле, сидели при Примо де Ривере, да и при Республике успели посидеть. В общем, проверенный товарищ по имени Мельчор Родригес Гарсия. Которого осенью 1936 года в порядке партийной нагрузки отправили заведовать столичными тюрьмами. Для начала он запретил выдавать арестованных с восьми вечера до шести утра, с какими бы грозными бумагами не являлись. Нет, и все! И тем самым остановил чистки тюрем - днем почему-то массовые расстрелы учинять было неудобно. Потом принялся выписывать пропуска для отъезда во Францию (на бланках с грозной надписью "FAI") не просто откровенно правым, но таким людям, как Рамон Серрано Суньер, свояк самого Франко (который таки умер в Мадриде, но в 2003). Спасал без разбору: активистов Фаланги, генералов, священников, знаменитого футболиста. Рискуя жизнью, с пистолетом в руке (которым пользоваться так и не научился) остановил разъяренную толпу, хотевшую линчевать заключенных после налета авиации мятежников. Он нашел слова, чтобы убедить обезумевших от горя людей, что мятежников надо сначала судить. Понятно, такого начальника долго было терпеть невозможно. Его сняли и бросили на благоустройство мадридских кладбищ. Но он и тут не унялся - захватил бывший особняк маркиза Виана (вполне по-революционному, так все делали) и устроил в нем убежище (а вот так - никто).

У этой истории был, можно сказать, счастливый конец. Когда франкисты вошли в Мадрид, Мельчор Родригес пошел под суд. И ждал его скорый и неминуемый расстрел. Если бы на суд при полном параде не явился лично его превосходительство генерал Агустин Муньос Грандес и не заявил, что подсудимый спас жизнь ему и еще двум тысячам человек, о чем те и свидетельствуют в письменной форме. Так что подсудимому дали всего-то двадцать лет ("и один день"), а отсидел он и вовсе пять. После чего снова занялся партийной работой и просто работой, хотя спасенные предлагали ему и деньги, и высокие посты. Успел еще пару раз отсидеть. Умер в 1972 году и в хотя и дряхлой, но все же франкистской Испании случилось немыслимое: покрытый давным-давно запрещенным красно-черным знаменем гроб опустили в могилу под звуки "Варшавянки" ("Марш-марш вперед, рабочий народ!"; в испанском варианте "На баррикады!"). В присутствии множества видных чинов армии и полиции.

Мельчор Родригес вошел в историю как "Красный ангел". У тех, кого спас, он вызывал шок: по всем признакам, перед ними был святой, но этот святой не верил в Бога, а крест именовал "деревяшкой". Просто он был "готов умереть за идею, а вот убивать за нее не готов".

После таких историй становится как-то легче. Оказывается, бывает!