Как (по-моему, метко) заметила Света Мартынчик в «Энциклопедии мифов», большинство женщин создано для любви и большинство мужчин создано для войны. Переинача, скажу, что большинство женщин пишут любовный роман, причём, в широком смысле. И это чувствуется. Даже если это джен, идёт упор на внутренний мир персонажей, их переживания, страдашки (не в смысле любовных страдашек или агнста, а вообще).
Скажем, недавно я попробовал читать фик про попаданку в Волдеморта-ребёнка. Автор знает, что приюты в Лондоне образца тридцатых годов — это пиздец. Что дети там выживания ради (и далеко не всегда добровольно) и раздвигали ноги, и подставляли попу. Что карманниками они становились раньше, чем учились читать. Автор серьёзно исследовала цены тех времён, автор просила разбирающихся помочь ей с реконструкцией политики Гриндевальда.
Но, блять, главные переживания героини в теле четырёхлетнего мальчика — это что двое подростков его-её подставили и кинули. Вот ни разу это не любовный роман, но настолько чувствовалось, что написано женщиной, что я плюнул и закрыл файл, поставив пометку «не понравилось».
У писателей-мужчин такого уровня рефлексий почти никогда не бывает.