Волчьи глаза, или Контракт на воображение (джен)

— Уже много лет в соседнем здании собирается небольшой кружок игроков в покер. Не совсем законно в плане налогов, — извинительно улыбнулся постоялец, — поэтому вы понимаете, как мне важно, чтобы вы никому об этом не говорили?

Портье кивнул.

— Я начал посещать эти ночные турниры тринадцать лет назад… Тогда был другой администратор ночной смены, верно?

— Да, он…

Портье замешкался, не в силах точно вспомнить, что именно случилось со стариком, который служил здесь до этого. Умер? Или просто вышел на пенсию? Но гость и не нуждался в ответе, продолжив свой рассказ дальше:

— Когда я готовился к турниру первый раз, то очень нервничал… был на взводе, у меня тряслись руки, — он показал, как именно они «тряслись», — и не придумал ничего лучше, чем попытаться задобрить судьбу: ну знаете, счастливые приметы, всякое такое? Моё счастливое число — тройка, вот я и постарался подготовиться, — снова быстрая улыбка.

— А нож? — спросил портье.

Глаза посетителя на секунду как будто затуманились:

— Ах да. Для апельсинов. Видите ли, я ненавижу апельсины. С удовольствием выбрал бы яблоки, но не знал, были ли они в меню в это время года. А эти проклятые цитрусовые никогда не переводятся… Так вот: я придумал себе «наказание» — мол, если проиграю, то разрежу все три апельсина и съем. Но, — он развёл руками, — как видите, я выиграл!

— Поэтому апельсины остались нетронутыми… — пробормотал портье, понимающе кивнув головой.

— Ну вот и всё, — промолвил постоялец. — Я выиграл, и для меня это стало «счастливым ритуалом»: приехать сюда, заказать номер, попросить верёвку, апельсины и нож… ну и смотреть до полуночи какое-нибудь кино, которое в это время крутят по телевизору. Обычно детективы или ещё какую-нибудь ерунду… зато очень успокаивает. Я ответил на ваш вопрос?

— Да! Большое спасибо! — портье поспешно встал, как будто очнувшись от задумчивости, оправил форму. — Хорошего дня! Возвращайтесь!

— Обязательно! — ответил посетитель, ослепительно улыбнулся и вышел в разгоравшийся за окнами весенний день.

* * *

— Как полагаешь, он купится?

Сидевшая на парапете фонтана женщина не могла не приковывать взгляд. Красное атласное платье, чёрные волосы, водопадом спадавшие на обнажённую спину… но самым удивительным в ней были глаза: большие и парадоксально светлые. Итальянцы называют такие серые до белизны глаза «волчьими» и считают признаком ведьм.

— Конечно.

Её спутник сел рядом, достал из портсигара что-то вроде папиросы и с наслаждением затянулся. Внимательный наблюдатель отметил бы определённую странность: никто не подносил к папиросе ни спичку, ни зажигалку. А между тем на её кончике зажегся яркий огонёк, отражаясь в зрачках и селя в них тревожный красный отблеск.

— Видишь ли, — он сделал неопределённый жест рукой с зажатым в ней окурком, от чего пламя разгорелось ещё сильнее, — люди легко верят в нелепости. Они ценят выдумку выше правды и считают, что только в лжи всегда есть смысл, а правда часто абсурдна. И ещё: люди всегда скептичны к чудесам, но доверчивы к суевериям.

Женщина потянулась: сладко и лениво, как кошка.

— Верю, — промурлыкала она. — Ты и вправду хорошо знаешь жизнь, милый… А всё же: какой неприятный, въедливый тип этот ночной администратор! Прежний никогда не задавал никаких вопросов, знай себе подрёмывал где-то в задних комнатах. Какая жалость, что в тот раз он взял один из апельсинов!

Мужчина потёр бровь и задумчиво протянул:

— Да… скверно вышло. Когда-то я думал — может, следует приносить апельсины на завтрак и незаметно подменять, но… неоправданный риск. После ритуала чем меньше мы контактируем с вместилищем, тем лучше. А так… фрукты почти гарантированно возвращаются на кухню, а потом попадают на тарелки постояльцам.

— Если только повару не приспичит сделать конфитюр, — женщина брезгливо поморщилась. — Никто и никогда не ест апельсиновый конфитюр. Его не заказывают специально, а если он появляется в меню шведского стола, то его избегают, пока он не заплесневеет… Но почему-то каждый второй повар считает, что апельсиновый конфитюр — прекрасная идея!

— Только не этот, — заверил её мужчина. — Я сделал ему незаметное внушение…

Он вдруг прервался на полуслове, блаженно прикрыл глаза, втянул ноздрями воздух и радостно ухмыльнулся. Его щёки порозовели, а небольшие морщинки вокруг глаз как будто разгладились.

— Чувствуешь? Кто-то уже попробовал первый апельсин.

— О да… — низким, гортанным голосом, полным ничем не прикрытого удовольствия томно протянула она. — Ради этого стоило учить чёрную магию, верно, дорогой?

Они спрыгнули с парапета и, держа друг друга под руку, ушли в сторону городского парка. Следы мужчины слегка дымились, а из-под подола длинного вечернего платья женщины виднелся кончик острого ящеричного хвоста.

Где-то в привокзальном кафе мужчина, недавно выписавшийся из отеля и теперь ожидавший первый утренний поезд, коротко вскрикнул, схватился за сердце и медленно осел на стуле. Официант вызвал скорую, но к её приезду мужчина был мёртв. «Остановка сердца» — написал врач в свидетельстве о смерти.